Постановка исследовательской задачи.

В работах российских ученых по различным отраслям знания довольно широко освещены основные тенденции, направления и масштабы международной и внутренней миграции, ее факторы, социально-экономические последствия, вопросы адаптации и интеграции мигрантов. Сложилось общее представление об особенностях миграционных процессов в различных странах и макрорегионах мира в условиях глобализации и смены технологических укладов и их влиянии на демографическое развитие и экономический рост, международные и региональные рынки труда.

Вместе с тем большой объем информации, накопленный за последние десятилетия, и выявление новых тенденций в развитии миграционных процессов требуют уточнения отдельных понятий, дополнения ранее полученных научных выводов или положений. Одним из таких пунктов, по нашему мнению, является вопрос о функциях миграции. Под функцией миграции в данной статье понимается ее назначение, роль в современном мире.

Большинство российских экономистов, демографов, социологов исходят из наличия трех функций миграции: перераспределительная, селективная, повышения подвижности населения [Демографический понятийный…, 2003: 321, Юдина, 2007]. При территориальном перераспределении населения происходит изменение пропорций в размещении основных элементов производительных сил между отдельными территориями страны, районами, типами сельских и городских поселений. Селективная функция миграции заключается в изменении качественной структуры населения той или иной территории вследствие неравномерного участия в перемещениях различных социально-демографических и этнических групп. Третья функция – повышение подвижности населения – проявляется в сопровождающем научно-технический и социальный прогресс увеличении масштабов и интенсивности перемещений, а также числа людей с богатым миграционным опытом.

Ведущей (основной) функцией миграции является территориальное перераспределение населения, в результате чего происходит соединение трудовых ресурсов со средствами производства. Об экономическом значении этого процесса еще в советское время писала Т.И. Заславская, подчеркивая, что миграция обеспечивает количественное и качественное соответствие между спросом и предложением рабочей силы различного профиля и квалификации [Миграция сельского…, 1969]. Аналогичной позиции придерживались и ряд других ученых [Минков, 1972; Миграционная подвижность…, 1974: 7; Миграция населения…, 1973: 5; Малинин, Ушаков, 1976; Вечканов, 1981]. Однако целостное понимание основных функций миграции – «повышение подвижности, перераспределение и селекция населения» – впервые было сформулировано только в статье [Заславская, Рыбаковский, 1978]. В наиболее развернутом виде функции миграции рассматриваются в фундаментальном труде [Рыбаковский, 2017а; 2017б]. Соглашаясь с основными положениями автора, мы хотели бы высказать свои соображения по данной проблеме.

О четвертой функции миграции.

Как показывает анализ, все функции миграции проявляются в тесном единстве различных ее форм. Так, реализация основной, перераспределительной, функции¹ сопровождается не только изменением географии расселения населения, но и реализацией второй функции – трансформацией качественных характеристик населения, отбором наиболее успешных, предприимчивых, образованных мигрантов, смешением народов и этносов. То же самое можно сказать про вторую и третью функции – увеличение среди мигрантов молодых, образованных и пассионарных представителей того или иного народа способствует повышению подвижности тех, кто участвует в миграции, за счет приумножения миграционного опыта.

История знает немало примеров массовых миграций, затрагивающих судьбы многих народов и этносов: Великое переселение народов IV–VII вв., колонизация европейцами Америки, сопровождавшаяся войнами, вытеснением с обжитых территорий, размещением в резервациях и массовым истреблением аборигенов, а также ввозом около 10 млн африканцев в качестве рабов [Демографический понятийный…, 2003: 39; Аджемоглу, Робинсон, 2015: 340]. В России наиболее активное влияние на национальные структуры населения и их размещение оказывала миграция русского и других славянских народов из центральных губерний в восточные районы и бывшие окраины Российской империи. Этот процесс продолжался и в советские годы. В результате доля Сибири и Дальнего Востока в общей численности населений СССР увеличилась с 14,5% в 1939 г. до 19,7% в 1989 г. (без Тюменской области). Расселяясь на новых землях, русские и представители других народов нашей страны не стесняли местных жителей, уважительно относились к их традициям и обычаям, нередко вступали в брак с лицами коренной национальности.

Несмотря на то что массовые перемещения населения в истории человечества были связаны с многочисленными потерями и жертвами, в целом они способствовали развитию общества, производительных сил и самого человека. Исходя из данной позитивной оценки и учитывая противоречивость и сложность влияния миграции на исторические события, полагаем правомерным выдвинуть тезис о существовании еще одной, четвертой, не менее важной функции – самосохранение и саморазвитие этноса или отдельной его части как единого социокультурного сообщества со своей историей, языком, культурой, традициями, обычаями и образом жизни.

Этническая миграция и этнический потенциал.

Для уяснения сути четвертой функции миграции уточним понятие «этническая миграция». Это миграция, в основе которой лежат не экономические или иные, а объективные и субъективные этнические факторы², влияющие на самосохранение этноса, – этнический состав населения, состояние межнациональных отношений, этнические конфликты, этнические депортации, культурное доминирование, языковая и религиозная ситуация, этническая политика, а также личностные особенности мигранта (внутренняя самоидентификация, этническое самосознание, чувство этнической родины и т.п.). Так, С. Панарин, говоря об этнической миграции из Центральной Азии, определяет ее следующим образом: «...это совокупность миграционных потоков, в каждом из которых численно преобладают лица с общей этнической самоидентификацией, отчуждающиеся от отпускающего общества и отчуждаемые им, ощущающие угрозу своей этнокультурной безопасности и вынужденные перемещаться из одного государство в другое, чтобы избегнуть этой угрозы» [Панарин, 1988: 13].

Преобладание среди мигрантов лиц одной национальности является, несомненно, необходимым критерием отнесения такой миграции к этнической. Однако этого недостаточно. Ключевым признаком стоит признать отчужденность этноса от окружающей социальной среды, которая может проявляться на разных уровнях: от бытового до государственной политики (ограничение в правах, в получении образования, в использовании родного языка, в передвижении и т.п.). Насильственной формой отчужденности выступает депортация.

Для понимания сущности этнической миграции необходимо определить понятие «этническая родина» (этническая территория). В качестве таковой выступает ареал формирования и преимущественного размещения того или иного этноса – страна в целом, отдельный регион или муниципальное образование внутри страны. Следует различать этническую миграцию за пределы этнической родины и репатриацию, то есть возвращение этноса на этническую территорию.

Чувство своей территории проявляется у этносов через особенности реализации миграционных намерений на своих национально-государственных территориях и вне их. Интенсивность миграции многих народов за пределами своих этнических территорий как правило выше, чем «дома»: например, в начале 1990-х гг. она была больше в 9,5 раз у грузин, в 4,3 раза у армян, в 3 раза у азербайджанцев. Модели миграционного поведения «дома» и за его пределами различаются практически у всех народов, что обусловлено особенностями вживания мигрантов, принадлежащих к одной этнической группе, в инонациональную среду. Согласно расчетам интенсивности миграции отдельных этносов в период 1989–1991 гг., то есть в условиях резкого обострения межнациональных отношений, проведенные по 18 национальностям (по 15 титульным народам бывших союзных республик, а также татарам, евреям и немцам), наиболее высокие значения этого показателя наблюдалась у народов, которые были либо депортированы, либо ущемлены в правах: немцы – 7,8%, евреи – 7,3%, татары – 6,1%, армяне – 5,4% при среднем значении 4% [Топилин, 1993].

После развала СССР действие этнических факторов резко усилилось, что объясняется психологическим шоком граждан большой страны, в одночасье испытавших катастрофическое падение уровня жизни и оказавшихся разделенными государственными границами, межнациональными конфликтами, локальными вооруженными столкновениями. Возникла необходимость в научном осмыслении новых миграционных тенденций, связанных с появлением масштабных потоков беженцев и вынужденных переселенцев. Этому были посвящены работы [Рыбаковский, 1996; Витковская, 1993; Мукомель, 2001], где вводилось и обосновывалось понятие «миграционный потенциал». Тогда же, в 1990-е гг., мы предложили понятие «этнический миграционный потенциал», которое не заменяло собой «миграционный потенциал», а рассматривалось в качестве самостоятельного понятия для обозначения особенностей взаимодействия миграционных и этнических процессов. Под этническим миграционным потенциалом (ЭМП) понимается максимальная численность того или иного этноса, который в экстремальных условиях вынужден мигрировать ради обеспечения собственной безопасности и самосохранения. Фактические размеры ЭМП определяются исходя из численности конкретного этноса и максимальной интенсивности его миграции по возрастным группам [Топилин, 1993: 19]. Например, суммарно ЭМП, рассчитанный по данным переписи 1989 г. для 15 титульных национальностей бывших союзных республик, составил 55 млн человек, что в 5 раз больше, чем фактические масштабы миграции в том же году.

Интенсивность этнических миграций у разных народов различна, причем наиболее высока она у этносов, имеющих богатую миграционную биографию. Так, уровень фактической миграции к ЭМП достигает у русских, украинцев, белорусов, казахов 15–21%, а у народов Средней Азии и азербайджанцев он в 2–2,5 раза ниже. Отсюда следует, что наибольшими возможностями в плане роста миграционной активности обладают народы с низкой интенсивностью миграций. Данный вывод подтверждается реалиями 1990–2000-х гг., когда перемещение в Россию трудовых мигрантов из числа народов Средней Азии и Закавказья приобрело массовый и устойчивый характер. По нашим расчетам, интенсивность этнической миграции в 2016 г. по сравнению с началом 1990-х гг. у таджиков возросла в 2,5 раза, у узбеков – в 2,2 раза, у казахов – в 1,8 раза, у азербайджанцев – в 1,7 раза, а у русских – только в 1,1 раза.

Беспрецедентный рост пространственной мобильности этносов, проживающих на территориях бывших союзных республик Средней Азии и Закавказья, принял форму трудовой миграции в Россию ради временной работы. По существу, она превратилась в своеобразный способ выживания и самосохранения народов. В условиях развала единого народнохозяйственного комплекса, сформировавшегося в период плановой экономики, разрыва сложившихся хозяйственных связей миллионы людей в странах бывшего СССР остались без работы и средств к существованию. Трудовая миграция в Россию давала шанс на спасение – на работу и заработок для поддержания своих семей на родине. Без нее многие народы бывших союзных республик понесли бы невосполнимые потери. По разным оценкам в трудовой миграции 1990–2000-х гг. участвовало до 10 млн человек, включая нелегальных мигрантов. К настоящему времени эта цифра существенно сократилась, но все равно остается высокой – около 3 млн. Объемы денежных переводов из России в места исхода составляют миллиарды долларов: согласно данным Всемирного Банка, трудовые мигранты отправили в Узбекистан 2,5 млрд долларов, в Таджикистан – 1,7 млрд, в Киргизию – 1,7 млрд³.

Формы этнической миграции.

Этническая миграция, в результате которой реализуется функция самосохранения этноса, принимает следующие формы: 1) беженцы, вынужденные покидать этническую родину из-за угрозы жизни и безопасности в условиях локальных войн и вооруженных межнациональных конфликтов; 2) миграция представителей определенных народов и этносов, стремящихся к этнической консолидации или образованию государственной автономии по национальному признаку; 3) депортация по этническому принципу (насильственная форма выдворения), высылка. Рассмотрим эти формы подробнее с позиций реализации функции самосохранения этноса.

Беженцы и вынужденные мигранты. Всплеск территориальной подвижности населения, наблюдаемый в последние десятилетия, обусловлен не только глобализацией и увеличением пропасти между богатыми и бедными странами, но и обострением межнациональных конфликтов, распространением терроризма, локальными войнами. Сегодня в мире насчитывается 22,5 млн беженцев⁴: 30% от этого числа приходится страны центральной и южной Африки, 26% – на страны Ближнего Востока и Северной Африки, 11% – на Юго-Восточную Азию. Почти каждый пятый беженец перебрался в Европу. По оценкам некоторых экспертов, в ближайшие годы туда могут прибыть еще 30–35 млн мигрантов, что рискует обернуться катастрофой для региона [Цапенко, 2017: 36]. В странах ОЭСР в 2016 г. зарегистрировано более 1,6 млн новых ходатайств о предоставлении убежища, в том числе 720 тыс. в Германии. Более 20% таких заявок были поданы сирийцами, около 13% – афганцами [International Migration..., 2017].

Самосохранение этноса в форме вынужденной миграции включает несколько этапов: критический – оставление в экстремальных условиях своей этнической родины, последующее перемещение (легально или нелегально) в другое государство, получение статуса беженца и предоставление убежища, затем временное пребывание, адаптация и интеграция в принимающее сообщество. Хотя часть беженцев может быть возращена на родину, в целом подобная форма миграции позволяет сохранить жизни сотен тысяч людей, а также идентичность и самобытность даже небольших этнических групп.

Этнические мигранты, стремящиеся к консолидации. К этой форме самосохранения этносов и народов можно отнести, например, переселение евреев из многих стран мира в образованное в 1948 г. государство Израиль или возвратную миграцию русских из бывших союзных республик после развала Советского Союза. В последнем случае из 8,5 млн мигрантов, прибывших в Россию в 1996–2005 гг., 5 млн составляли русские (59%). Напротив, из 3,5 млн выбывших с территории нашей страны за тот же период, русских было 1,5 млн, или 44,1% [Воробьева и др., 2016: 162]. Русские возвращенцы времен «лихих» 1990-х ехали в Россию на свой страх и риск, не рассчитывая на поддержку со стороны принимающего государства. Данное обстоятельство позволяет предположить, что ими двигало в том числе и стремление к этнической консолидации.

Полагаем, Россия упустила свой исторический шанс увеличить численность населения за счет мощного миграционного притока 1990-х гг. Если бы удалось удержать этот приток на максимальном уровне в 1 млн человек (положительное сальдо 1994 г.), то к 2001 г. численность населения нашей страны достигла бы 148,8 млн человек, что на 2,5 млн больше ее нынешней фактической численности. Однако этого не произошло из-за отсутствия единой согласованной миграционной политики на постсоветском пространстве⁵. Ситуация требовала участия всех заинтересованных сторон в обустройстве беженцев и вынужденных переселенцев. Затраты на эти цели были весьма значительными и включали в себя средства на строительство приемных центров, жилья, медицинское обслуживание, выплату различных пособий и т.д. Фонд беженцев следовало бы формировать из взносов государств, территорию которых они покинули, с учетом количества беженцев и других показателей. Только при этом условии можно было бы рассчитывать на их закрепление на новом месте. В реальности же России пришлось принимать беженцев из ближнего зарубежья без материальной помощи от стран исхода и в отсутствии внятной миграционной политики, не говоря уже о средствах для решения данной проблемы.

После развала Советского Союза и всплеска вынужденной миграционной активности четко обозначилась тенденция на движение стран бывшего СССР к мононациональной структуре населения (табл.). Вместе с тем значительное сокращение численности русских в них – вплоть до практически полного выселения, как например, в Грузии и Азербайджане – не отвечает геополитическим интересам России и увеличивает риски, связанные с ее безопасностью. Поэтому политика в отношении диаспор русского и других российских народов в ближнем зарубежье должна быть взвешенной и включать меры как по их экономической, социальной, политической, этнокультурной поддержке, так и по оказанию содействия в их переселении на этническую родину.

Таблица Численность населения и удельный вес титульной национальности в странах СНГ (по переписям населения, тыс. чел.)

Примечания. * 2004 г., без данных по территории левобережья р. Днестр и г. Бендеры; **2014 г.

Источник: [Содружество независимых..., 2019].

Многие страны проводят целенаправленную политику по репатриации бывших соотечественников. Например, в Казахстане в 1998 г. была принята Концепция возвращения этнических казахов (оралманов) на историческую родину. Для таких переселенцев предусмотрены льготы, компенсации, единовременные пособия. Так, по опубликованным данным, в 2009 г. число вернувших на этническую родину казахов составило более 650 тыс. человек, или около 166 тыс. семей [Рязанцев, Гребенюк, 2014: 159]. Квота на переселение в Казахстан год от года увеличивается, тем не менее около половины оралманов въезжают сверх нее. Поскольку последние не могут рассчитывать на материальные выплаты и преференции, можно предположить, что ими движет иной мотив – тяготение к этническому ядру и этнической родине.

Депортацию, как одну из форм этнической миграции, носящую преимущественно принудительный характер, трудно отнести к реализации функции самосохранения этноса. По сути, она направлена на разрушение этноса. Так, например, согласно имеющимся данным, смертность среди народов Северного Кавказа, высланных в Среднюю Азию в предвоенные годы и годы Великой Отечественной войны, была очень высокой и значительно превышала рождаемость. В 2000-е гг. депортация стала применяться в странах ЕС к отдельным этническим группам (например, по отношению к цыганам Болгарии и Румынии, где их насчитывается 2,5 млн человек) [Демографическая..., 2013: 248]. Нередко депортации подвергаются отдельные категории иностранных граждан (часто одной национальности) из числа трудовых мигрантов, нарушающих законодательство принимающей страны. В таком контексте депортация является оправданной мерой, направленной на обеспечение безопасности местного населения вне зависимости от его этнической принадлежности.

Стремление народов и групп этносов к сохранению своей этнической идентичности и консолидации варьируется в зависимости от конкретных политических и социально-экономических условий. Немецкие поселенцы, прибывшие в Россию в XVIII в. и впоследствии расселившиеся на обширной территории от причерноморских степей и Поволжья до западно-сибирских областей, вскоре после Октябрьской революции 1917 г. получили автономию на берегах Волги. Однако в начале Великой Отечественной войны ее ликвидировали, а все этнические немцы – более 1 млн человек, в том числе 440 тыс. человек из Республики немцев Поволжья – были депортированы в отдаленные районы Сибири и Казахстана [Полян, 2013: 771]. В конце 1980-х гг., в период перестройки, была создана правительственная комиссия по восстановлению в Поволжье немецкой автономии с целью возвращения депортированных этнических немцев на территорию европейской части России, но из-за несогласия местного населения реализовать данную инициативу не удалось. После развала СССР и открытия внешних границ сотни тысяч этнических немцев эмигрировали в ФРГ. Правда, не все репатрианты, даже по прошествии довольно длительного времени, смогли адаптироваться на своей этнической родине и часть из них вернулась обратно в Россию. Причины такой возвратной миграции разные. Не последнюю роль сыграло и то, что немцы-реэмигранты родились, выросли и социализировались в советских/российских условиях и, по всей видимости, не могли приспособиться к жизни в новой стране пребывания.

Заключение.

Говоря о миграции как о способе самосохранения этноса, следует отметить положительную роль самого акта переселения. Мигранты приспосабливаются к новым условиям жизни, получают образование и профессию, осваивают новые трудовые навыки, знакомятся с местными традициями и обычаями, постигают науку общения с местным населением. Это, в свою очередь, обеспечивает равновесие между расселением этноса и средой его обитания. Если этнос и среда соответствуют друг другу, то процесс адаптации протекает безболезненно. В случае внешних воздействий (войны, терроризм, наводнения, эпидемия и т.п.) этнос вынужден либо защищать свою среду обитания, либо мигрировать в поисках другого места для жизни.

У России есть уникальный многовековой опыт беспрепятственного и безболезненного освоения и заселения новых территорий. Причем расселяясь, русские не затрагивали территории других этносов. В результате они приобрели опыт длительного совместного проживания с коренными народами Сибири и Дальнего Востока. Сегодня перед нашей страной стоит стратегическая задача по новому освоению обширных территорий восточных регионов и укреплению своих геополитических позиций в Азиатско-тихоокеанском регионе. Ключевыми положениями, определяющими миграционную политику Российской Федерации, исходя из ее национальных интересов имеет смысл сделать: увеличение численности населения; сохранение у России статуса многонационального государства; более равномерное распределение населения по территории страны согласно экономической целесообразности и геополитическим интересам государства; обязательное обеспечение на приграничных территориях стабильного населения с устойчивым этнодемографическим балансом.

Каждый народ и этнос самобытен и неповторим и имеет право на самосохранение и развитие. Исчезновение любой, даже самой малочисленной этнической группы, обедняет многоцветную палитру народов, населяющих нашу планету. Миграция должна стать процессом, способствующим защите этноса как единого социального организма и исключающим решение проблем одного народа за счет другого. В современном мире возрастают риски, связанные с глобализацией, увеличением неравенства между странами и усилением действия эндогенных и экзогенных факторов, несущих угрозу жизни людей и целых народов в любой точке земного шара. Необходимо повысить роль государственных и международных институтов, ответственных за решение задач по защите права каждого этноса на самосохранение и развитие.

Мы надеемся, что выделение в качестве самостоятельной еще одной, четвертой, функции миграции – самосохранения этноса как единого социального организма – позволит более глубоко и всесторонне раскрыть ее влияние на этнодемографические процессы, происходящие в России и других странах.