Введение.

Согласно современным представлениям, в опросных исследованиях существуют четыре потенциальных источника смещений, представляющих серьезную угрозу качеству социологических данных: «респондент, интервьюер, инструмент и метод» [Groves, 1989: 11–12]. «Ошибки сообщения», вызываемые неискренностью респондентов, особенно опасны, поскольку они неочевидны и трудно поддаются идентификации. Для их профилактики разработан целый ряд специальных процедур. Наибольшую известность получили приемы «проекции» и «нормализации», различные модели рандомизированного ответа (RRT – randomized response technique), а также техника «непарных чисел» (UCT – unmatched count technique) [Мягков, 2012: 200–205, 209–245; 2016: 37–48].

Еще одной важной процедурой, предназначенной для предотвращения ответных смещений в самоотчетах респондентов/информантов на сенситивные вопросы, является bogus pipeline (BPL) – метод фиктивной проверки, или фиктивного тестирования¹. Это манипулятивная, в некотором роде театрализованная процедура, включающая элементы дезинформирования участников опроса. Первоначально она разрабатывалась в рамках социальной психологии для измерения чувств и установок индивидов и проводилась в режиме лабораторного эксперимента, но позднее была адаптирована и для социологических опросов. В результате еще с конца 1970-х гг. начался интенсивный процесс миграции BPL из социальной психологии в другие области научного знания, в том числе в социологию, экономику и финансы, криминологию, политологию, различные отрасли медицины. Параллельно с этим происходила ее активная экспансия в самые разные проблемно-тематические поля социальных исследований. За последние десятилетия процедура BPL многократно и весьма успешно применялась при изучении расовых предрассудков [Nier, 2005], мужской и женской сексуальности [Fisher, 2013], сексуальной агрессии [Strang, Peterson, 2016], употребления наркотиков и алкоголя [Ellis et al., 2010], курения среди подростков [Adams et al., 2008], электорального поведения [Hanmer et al., 2014], доходов банковских заемщиков [Rӧmer et al., 2017], антисемитских настроений [Imhoff, Messer, 2019] и др.

Представление метода.

Согласно идее, лежащей в основе BPL, испытуемые скорее предпочтут дать более правдивые ответы на смущающие их вопросы, чем быть пойманными на лжи. Перспектива быть уличенными воспринимается людьми острее, нежели любое потенциальное смущение. В начале сеанса их предупреждают, что после интервью полученные ответы пройдут независимую проверку по надежным (объективным) данным. В результате достоверность ответных реакций заметно повышается.

Сегодня существуют две версии BPL: техническая, или приборная («полная», традиционная), используюшаяся в психологических экспериментах, и вербальная («упрощенная»), разработанная позднее специально для социологических исследований. Полная версия была предложена и впервые апробирована в 1971 г. социальными психологами Э. Джоунсом и Г. Сигалом [Jones, Sigal, 1971]. На первом этапе ее реализации испытуемых просили на условиях конфиденциальности ответить на ряд социально-демографических и аттитьюдных вопросов, при этом все сказанное ими тайно записывалось. Затем их приглашали в другую лабораторную комнату, где демонстрировали работу вновь изобретенного суперсовременного прибора – «электромиографа», который якобы мог безошибочно фиксировать любую ложь в высказываниях человека. Данное устройство с многочисленными электродами и светящимися лампочками, называемое исследователями детектором лжи нового поколения, выглядело весьма внушительно, но на деле ничего не обнаруживало и представляло собой лишь пустой ящик с проводами. Испытуемые подсоединялись к этому аппарату и затем по новой отвечали на те же самые вопросы, а сидящий за непроницаемым стеклом лаборант манипулировал фиктивной машиной, создавая видимость обнаружения правдивых и лживых ответов посредством звуковых и световых сигналов. Так участников эксперимента убеждали в том, что высокотехнологичный (а по сути, бутафорский) «детектор лжи» действительно безукоризненно работает и способен безошибочно определять их сокровенные мысли, чувства и мнения.

Вербальная («упрощенная») версия BPL появилась как адаптация первоначальной процедуры к ситуации массовых опросов. Она не предполагает использования громоздкой аппаратуры наподобие псевдодетектора лжи, а опирается на вопросные техники, основанные на допущении, что одного лишь ожидания предстоящей проверки самоотчетов достаточно, чтобы люди отвечали честно. В современной социологической практике встречаются разные варианты данной версии в зависимости от тематической специфики и возможностей валидации данных. Так, в исследовании А. Вагенаара и его коллег, посвященном алкогольной проблематике, респондентам говорили, что по окончании интервью у них в лабораторных условиях будут взяты образцы слюны на предмет наличия в организме остаточного этанола для оценки достоверности их ответов². Между тем, по сообщению авторов, вместо обещанной тотальной проверки ответов об употреблении алкоголя в конечном счете было проанализировано лишь 7% от общего количества взятых проб [Wagenaar et al., 1993: 206].

В других исследованиях, например при изучении явки на выборы, организаторы опроса обещали впоследствии сопоставить ответы респондентов с учетными записями избирательных комиссий [Hanmer et al., 2014: 135; Tsai, 2016: 119]. Иногда оговаривалось, что подобная проверка (выборочная или полная) возможна или не исключена (см. об этом: [Roese, Jamieson, 1993: 367, 372]). Однако, исследователи изначально не собирались эту самую верификацию проводить.

Известны также случаи, когда интервьюеры информировали респондентов об использовании в проводимом исследовании новых, очень эффективных, но совершенно неочевидных для опрашиваемых способах распознавания неискренности. На самом же деле никакие специальные инструменты, имеющие отношение к обнаружению лжи, в вопросник не включались [Walker, Jussim, 2002].

Появление работы Э. Джоунса и Г. Сигала с представлением новой техники снижения уровня социальной желательности вызвало в научном сообществе мощную волну критики. Одним из первых с критическими замечаниями относительно BPL выступил Т. Остром (1973). Анализируя данную процедуру в статье с претенциозным названием «Bogus pipeline: новая призрачная мечта?», он сформулировал четыре основные претензии в ее адрес: сомнительная валидность, непрактичность, неопределенность теоретического фундамента и этическая уязвимость [Ostrom, 1973]. Наибольшего внимания, на наш взгляд, заслуживают первая и последняя из них, на долгие годы предопределившие главные направления большинства дискуссий в западных социальных науках, посвященных bogus pipeline.

Дискуссии о валидности BPL.

Валидационные тесты проводились с использованием эксперимента, традиционно организуемого по принципу split-ballot и предполагающего формирование двух (или нескольких) сопоставимых по численности и структуре групп испытуемых. Одна из них (экспериментальная) работала в режиме BPL, другая (контрольная) – в условиях обычного анкетирования или интервьюирования. Для валидизации процедуры использовались два основных критерия: наличие устойчивых значимых различий в ответах участников из обеих групп и направление наблюдаемых различий. Если, например, представители экспериментальной группы давали значимо больше утвердительных ответов на вопросы о причастности к тем или иным видам девиантного поведения, чем испытуемые, заполнявшие анкету самостоятельно, это служило основанием для констатации валидности и эффективности BPL. В случае с аттитьюдными вопросами (о мнениях, намерениях и установках) применялась иная аналитическая и интерпретационная стратегия: здесь косвенной мерой валидности служили сдвиги в сторону более негативных ответов в экспериментальной группе по сравнению с контрольной, поскольку смещения, вызываемые социальной желательностью, обычно направлены в сторону позитивных самоотчетов [Roese, Jamieson, 1993: 364–365].

Самые первые методические эксперименты в области BPL дали повод для оптимистических выводов. В частности, исследования в области сексизма, проведенные в конце 1970-х гг., убедительно показали, что мужчины выражали меньше симпатий по отношению к правам женщин, а женщины реже демонстрировали поддержку феминизма, когда тестирования проходили с применением BPL [Ward, 1978].

В то же время Дж. Бригам и его коллеги, изучая расовые установки, не обнаружили сколько-нибудь заметных различий в ответах при использовании BPL и без нее. Однако их объяснения, будто респонденты просто усомнились в данной процедуре и сочли разговоры про детектор лжи неубедительными, были опровергнуты результатами ряда постинтервью, наглядно свидетельствовавшими о несостоятельности указанного предположения [Roese, Jamieson, 1993: 365].

Дополнительные аргументы в пользу валидности BPL при измерении мнений и установок удалось получить в исследованиях с использованием шкал лжи. Испытуемые из экспериментальных групп, отвечавшие в условиях BPL, набирали существенно меньшие баллы по шкалам социальной желательности, чем респонденты, работавшие в режиме обычного письменного опроса [Alexander, Fisher, 2003: 30–31], демонстрируя тем самым более высокий уровень искренности в своих ответах.

По подсчетам Н. Роезе и Д. Джеймисона, примерно 73% наиболее авторитетных исследований, выполненных за двадцать лет, прошедших с момента публикации пионерной статьи Э. Джоунса и Г. Сигала, убедительно свидетельствую о большей эффективности BPL по сравнению с другими опросными методами [Roese, Jamieson, 1993: 368]. Таким образом, заключают они, bogus pipeline может быть признана «полностью валидной методологической процедурой», способствующей самораскрытию респондентов и существенному сокращению числа социально желательных ответов на фактуальные и аттитьюдные вопросы [Roese, Jamieson, 1993: 367, 373].

С 1990-х гг. в западной исследовательской практике наблюдается постепнная переориентация на «упрощенную» (вербальную) версию BPL, опирающуюся либо на прямую валидацию полученных результатов посредством объективных (эталонных) данных, либо на словесные заверения исследователей о том, что таковые будут (или могут быть) использованы для верификации ответов. Популярность этой версии, на наш взгляд, связана, с одной стороны, с заметным ростом числа крайне сенситивных вопросов и тем, выносимых на обсуждение с респондентами, а с другой – с целым рядом несомненных преимуществ вербальной разновидности процедуры по сравнению с «приборной». Во-первых, упрощенный дизайн может успешно применяться не только в социально-психологических экспериментах, но и в массовых социологических опросах населения. Во-вторых, он более практичен в силу присущей ему оперативности и простоты в исполнении, менее затратен и не требует никаких специальных технических устройств. В-третьих, в ряде случаев исчезает потребность в контрольных группах для валидации собранных данных, что существенно облегчает работу на аналитической стадии исследования. И наконец, в-четвертых, данный вариант, по некоторым оценкам [Roese, Jamieson, 1993: 372], более приемлем с этической точки зрения, поскольку не содержит явно выраженных обманных манипуляций. Тем самым он свободен от многих недостатков традиционной версии, о которых писал Т. Остром.

Многочисленные валидационные тесты с использованием вербальной модели BPL, проведенные в 1990–2000-е гг., продемонстрировали высокую консистентность результатов с общим трендом позитивных оценок, сложившимся в предыдущие десятилетия. Большинство из них ясно свидетельствовали о высокой валидности и эффективности BPL в подавлении социально желательных эффектов и получении достоверных данных. Так, по сообщению Р. Туранжо и его коллег, по меньшей мере пять проанализированных ими исследований показали значительный рост числа честных признаний в условиях, когда опрашиваемые полагали, что их ответы обязательно будут проверены [Tourangeau et al., 2000: 271]. Согласно Дж. Лове с соавторами, применение техники bogus pipeline позволило почти вдвое (с 14 до 27%) увеличить число признаний женщин в употреблении алкоголя во время беременности по сравнению с обычным интервью [Lowe et al., 1986: 173]. По данным У. Рёмера, респонденты, опрошенные с использованием BPL, сообщали более точные сведения о размере своих доходов при оформлении банковских кредитов, в то время как в обычных интервью они существенно их завышали [Rӧmer et al., 2017: 13].

Этические аспекты применения BPL.

В посвященных этой проблеме дискуссиях отчетливо выделяются два основных, противостоящих друг другу подхода: деонтологический и утилитарный. Сторонники первого, высказываясь относительно процедуры, исходят из соображений долга, ответственности перед испытуемыми и обязательности соблюдения их личных прав и свобод в процессе исследования. Их оппоненты, напротив, предлагают оценивать BPL с точки зрения соотношения выгод и издержек от ее применения. Для авторов, придерживающихся деонтологической перспективы, приоритетными оказываются ценности и обязательства, а для утилитаристов – последствия и результаты исследования [Aguinis, Handelsman, 1997: 559].

Критики BPL-процедуры, начиная с Т. Острома [Ostrom, 1973: 258], упрекают ее в том, что она противоречит фундаментальным принципам профессиональной исследовательской этики (точность, правдивость, приватность, уважение автономии субъектов и др.), поскольку предполагает прямой обман и разного рода манипуляции. Другими словами, она представляет собой насильственную технику, базирующуюся на страхе испытуемых быть уличенными во лжи и заставляет их сообщать такие (часто инкриминирующие) сведения о себе, которые в иных условиях они не стали бы раскрывать [Callaghan, Lazard, 2011: 9]. Кроме того, BPL ограничивает свободу участников эксперимента, не давая им возможности уклониться от нежелательных вопросов или совсем отказаться от участия в исследовании. Как следствие, она вызывает у испытуемых стресс и чревата негативными психологическими последствиями. Это особенно важно учитывать, поскольку нередко в роли участников эксперимента выступают дети или представители иных социально уязвимых групп населения, неспособные защитить себя и отстоять свое право на приватность [Aguinis, Handelsman, 1997: 558]. Насильственную природу процедуры в такого рода случаях нельзя недооценивать и с точки зрения качества собираемых данных – применение BPL может привести к сильным искажениям исследовательских результатов. В этой связи уместно вспомнить исследование Р. Кокиш и его коллег: под давлением указанной процедуры часть информантов, отбывавших заключение за сексуальное насилие, начинали признаваться даже в тех преступлениях, которые на самом деле не совершали [Kokish et al., 2005].

Отвечая критикам, сторонники утилитарного подхода предлагают рассматривать проблему в более широком методологическом контексте и с учетом имеющихся эмпирических данных. По их мнению, BPL является ничуть не более обманной или манипулятивной процедурой, чем многие другие, получившие широкое распространение в массовой исследовательской практике, например, некоторые модели RRT, понуждающие респондентов давать определенные ответы вопреки их истинным мнениям и установкам, или использование конфедератов в духе всемирно известных экспериментов С. Эша по изучению конформности³.

Если же говорить об «упрощенной», или вербальной версии BPL, то многие ее методические варианты вообще не используют никаких форм обмана, и потому, как справедливо замечают исследователи, совершенно «безвредны и неинтрузивны» для респондентов [Rӧmer et al., 2017: 4]. Современные эмпирические исследования показывают, что сегодня люди уже не воспринимают обман в качестве нежелательной или неприемлемой для них процедуры [Sharpe et al., 1992]. Большинство респондентов, по их собственным словам, не испытывают при участии в опросе с BPL какого-либо страха или дискомфорта и не считают данную технику обидной или унизительной для себя, ущемляющей их право на приватность и личную свободу, а напротив, полагают ее довольно полезной и вполне этичной. И даже те, кому все-таки было неприятно сообщать свои истинные ответы на острые и щепетильные вопросы, отмечают Г. Агуинис и К. Хенле, тем не менее верили, что выгоды от этой процедуры перевешивают ее психологические издержки [Aguinis, Henle, 2001: 352].

Ч.Л. Цай попытался выяснить ощущения респондентов от участия в BPL. Согласно полученным им результатам, средняя оценка этой процедуры оказалась близкой к максимальной и составила 5,9 балла по 7-балльной шкале, где 1 – «очень некомфортная», а 7 – «очень комфортная». При этом лишь крайне незначительная часть опрошенных, отнесшихся к BPL негативно, пояснили, что им неприятно, когда кто-то пытается перепроверить их ответы [Tsai, 2016: 125].

Не менее сомнительными в свете результатов ряда эмпирических исследований выглядят и упреки BPL, касающиеся нарушения свободы респондентов. Например, данные, приводимые А. Вагенааром и его коллегами, убедительно показывают: число отказов от участия в BPL-эксперименте примерно такое же, как и в случае с обычным персональным интервью – 8 и 9% соответственно [Wagenaar et al., 1993: 204].

Резюмируя доводы и аргументы обеих полемизирующих сторон, сложно не согласиться с Г. Агуинисом и его соавторами, признавших BPL, несмотря на ее некоторую проблематичность, вполне этически корректной процедурой [Aguinis, Henle, 2001: 352], которую «можно и нужно использовать», но лишь в тех случаях, когда есть явный риск получения неискренних ответов, обусловленных социальной желательностью [Aguinis, Handelsman, 1997: 568–569].

Факторы, влияющие на эффективность процедуры.

Валидность и эффективность BPL, как следует из анализа зарубежных работ, зависит от целого ряда условий и факторов.

Доверие респондентов к процедуре – ключевой фактор, влияющий на эффективность BPL, в основе которой лежит идея о том, что испытуемые должны непременно верить в аутентичность предъявляемого им устройства или в непременную перепроверку их самоотчетов по независимому критерию. Именно поэтому исследователи должны сделать максимум для легитимации BPL в глазах опрашиваемых и как можно более убедительно описать способность используемых ими средств устанавливать истину. Если эти задачи не будут успешно решены, BPL потеряет смысл. С такого рода ситуацией столкнулись Р. Имхоф и М. Мессер: их испытуемые отказались принять демонстрируемый им прибор за настоящий детектор лжи, в результате чего BPL-эксперимент оказался абсолютно неэффективным [Imhoff, Messer, 2019: 10].

На убедительность процедуры влияет и то, какую долю полученных ответов исследователи обещают подвергнуть обязательной проверке. По мнению А. Вагенаара и его коллег, если респондентам сообщат о тотальной, а не выборочной проверке, точность их ответов должна возрасти [Wagenaar et al., 1993: 206]. Э. Эллиот с соавторами экспериментально подтвердил справедливость данного предположения: при анонсировании стопроцентной вероятности распознавания лжи ответы испытуемых оказались несколько более точными, чем при декларировании меньшей (75%) вероятности [Elliot et al., 2017]. Таким образом, чем более убедительна презентация идентификационных возможностей BPL, тем выше ее эффективность. Доверие к процедуре побуждает людей отвечать честно, а не пытаться представить себя в более выигрышном свете [Maile, 2015: 22].

Степень сенситивности изучаемых вопросов и тем. Одними из первых внимание на значимость этого фактора обратили Н. Роезе и Д. Джеймисон. Прежде чем включать BPL в новую исследовательскую проблематику, полагают они, необходимо проверить (например, посредством шкал лжи) реакции респондентов на планируемые вопросы и убедиться в наличии риска получения смещающих эффектов. Если таковые будут обнаружены, использование BPL становится не только возможным, но и необходимым. В противном случае применение данной процедуры лишено всякого смысла [Roese, Jamieson, 1993: 373].

Как показывает наш анализ многочисленных западных источников, большинство успешных валидационных тестов, предпринятых за последние несколько десятилетий, проводились на сенситивном материале (употребление наркотиков, алкоголя, сексуальное поведение, аборты и т.п.). И наоборот, когда предлагаемые для обсуждения вопросы и темы были менее острыми (например, курение, явка на выборы) или вовсе эмоционально нейтральными (детский нарциссизм), тесты чаще оказывались неудачными и демонстрировали либо отрицательные, либо смешанные, неопределенные результаты⁴ [Adams, et al., 2008: 1291;Tsai, 2015: 124–125, 132; Lindijer, 2013].

Способ представления BPL. На сегодняшний день известны разные способы презентации данной процедуры: живая демонстрация того, как работает «детектор лжи», показ видеофильмов и мультипликационных роликов, устные описания. Допускаются и различные их комбинации. При этом до сих пор нет однозначного ответа на вопрос: какой из способов наиболее убедителен. Согласно одним исследованиям, чем нагляднее используемые способы демонстрации возможностей BPL (вживую или посредством видео), тем более убедительны они для испытуемых [Aguinis et al., 1993: 361, 365]. Другие, напротив, свидетельствуют о недостаточной эффективности BPL даже в тех случаях, когда живые презентации «детектора лжи» дополнялись демонстрацией видеозаписей [Botwin et al., 1984]. Третьи же утверждают, что вербальная версия BPL может работать даже лучше, чем традиционная с живой демонстрацией аппарата [Erwin, 2001: 58]. К сожалению, явный дефицит специальных работ по данному вопросу не позволяет пока сделать окончательный вывод относительно наилучшей формы представления BPL, однако влияние экспериментального дизайна на статистическую эффективность метода не подлежит сомнению.

Состав и характеристики опрашиваемых также влияют на эффективность BPL. Продемонстрируем это на примере двух медико-социальных исследований, посвященных проблеме ожирения. Участниками одного из них были обычные пациенты, рекрутированные в офисах врачей общей практики, которых просили сообщить показатели их роста и веса. Попавших в экспериментальную группу при этом предупреждали, что затем их ответы будут перепроверены по результатам объективных измерений. Испытуемые из контрольной группы отвечали на соответствующие вопросы без каких-либо предварительных инструкций и установок. В ходе дальнейшего анализа выяснилось: значения показателей в самоотчетах участников, информированных о предстоящей проверке, практически не отличались от значения тех же показателей, полученных объективным путем. Более того, ответы представителей контрольной группы («неинформированных») оказались столь же достоверными [Yoong et al., 2013]. Таким образом, BPL-процедура не оправдала ожиданий исследователей, поскольку задававшиеся вопросы рассматривались участниками как безобидные и не вызывали никаких негативных эмоций.

В то же время другое аналогичное исследование, участники которого отбирались из числа посетителей торговых центров, зафиксировало существенные расхождения между ответами относительно веса и результатами объективного медицинского обследования. Самоотчеты в экспериментальной группы (с применением BPL) оказались значительно более точными по сравнению с самоотчетами в контрольной, где испытуемые существенно занизили свои весовые показатели. В данном случае применение BPL способствовало повышению достоверности и качества опросных данных [Black et al., 1998], поскольку среди участников оказалось больше людей, страдающих избыточной массой тела и воспринимающих вопросы относительно их собственного веса как сенситивные. Именно поэтому в условиях прямого интервью (контрольная группа) они сообщали заниженные результаты. Напротив, предупреждение о предстоящей верификации ответов способствовало подавлению диссимулятивных интенций опрашиваемых и побудило их отвечать честнее.

Заключение.

Анализ дискуссий по поводу BPL в западной психологии и социологии позволяет сделать следующие выводы. Во-первых, данная процедура действительно эффективна в подавлении склонности людей к самоатрибуции и диссимуляции. Однако она хорошо работает лишь при условии, что задаваемые вопросы носят сенситивный характер и есть потенциальный риск возникновения смещений, связанных с социальной желательностью. В случае с нейтральной проблематикой BPL теряет свои преимущества и ничем не отличается от традиционных опросных процедур. Сегодня, когда обсуждаемые с респондентами темы становятся все более острыми и деликатными, эта процедура может стать крайне полезной при решения задач, связанных с повышением достоверности и качества данных в социологических исследованиях.

Во-вторых, на фоне массовой практики успешного применения BPL в разных исследовательских областях и разных странах мира вопрос о ее этической приемлемости, активно дебатировавшийся еще в 1990-х гг., сейчас уже утратил свою остроту и отошел на второй план. В большинстве современных работ этические аспекты процедуры либо вовсе не затрагивается, либо остаются предметом чисто теоретических дискуссий.

В-третьих, создатели BPL считали, что данная процедура обладает «неограниченными адаптационными возможностями» и может применяться для решения любых исследовательских задач [Jones, Sigal, 1971: 361]. Однако это не совсем так, поскольку она имеет не только достоинства, но и недостатки. Как отмечал некогда Т. Остром, для BPL характерны такие изъяны, как нехватка анонимности, длительные экспериментальные сессии и проблематичность использования в панельных исследованиях [Ostrom, 1973: 258]. При повторных опросах у респондентов могут возникнуть серьезные подозрения в фиктивности «детектора лжи», а в случае с некоторыми вербальными версиями – в обманном характере обещаний о предстоящих проверках их самоотчетов.

В-четвертых, эффективность применения BPL зависит от ряда факторов, важнейшими из которых являются доверие респондентов, степень сенситивности задаваемых вопросов и обсуждаемых тем, способы презентации экспериментальной процедуры и характеристики выборки. Несмотря на продолжающуюся полемику вокруг некоторых из них, эти факторы безусловно следует учитывать при принятии решения об использовании BPL.