Сущность проблемы «национализации элит».

В последние годы в СМИ много говорится о «национализации элит», поскольку тема качества элиты и ее «исцеления», как писал Н.Я. Данилевский, от «европейничанья» становится все более актуальной. Людей интересует, кто и как управляет страной, кого представляют те, кто олицетворяет власть, отечественный бизнес, науку и культуру, какие и чьи интересы они считают приоритетными.

Предметом научного анализа проблема национализации элит стала в 2010-е гг., когда Россия столкнулась с серьёзными внешними вызовами, с резко возросшими объемами вывоза капитала и отмывания незаконных доходов. На президентском уровне был задан вектор повышения эффективности кадровой политики, повышения прозрачности финансовой деятельности хозяйствующих субъектов и иных форм выхода на новые формы защиты национальных интересов на основе принципов прагматизма и открытости¹. В сентябре 2012 г. в Государственной Думе на круглом столе «Национализация элит» депутаты представили ряд законодательных инициатив, касающихся возврата в Россию капиталов из-под зарубежной юрисдикции, борьбы с оффшорной аристократией, усиления контроля доходов, расходов и имущественных прав должностных лиц и чиновников. Научных разработок по указанной проблематике пока немного (см., напр.: [Сумма идеологии…, 2008; Алексеев, Морозов, 2017; Пальцев, 2018; Фролова, Медведева, 2018; Расторгуев, 2019]). В результате даже понятийный аппарат разработан слабо; нет исследований неопределенностей и рисков, связанных с недооценкой фактора национальной ориентированности правящего класса.

Социологическая наука, на мой взгляд, рассматривает национализацию элит как динамичный процесс осознания и защиты правящим классом общественного интереса, как неотъемлемый фактор реализации ценностей демократического правового социального государства. Если главная отличительная черта элитарности – высший статус в социальной иерархии, креативность, системность мышления и способность обеспечить запрограммированный результат, то национальная ориентированность элит – это политическая зрелость, способность брать на себя больше, чем другие, готовность нести ответственность за последствия своих решений. Цель исследования – обсуждение содержания понятий «национализация элит» и «национально ориентированная элита», а также анализ отличительных черт и особенностей национализации элит в российском обществе.

Национализированная элита по-советски.

В советские времена вопрос о национализации элит не ставился в принципе. Советское руководство ограничивалось верой в реальность коммунистического проекта, в эффективность политического и идеологического монополизма, в результативность командно-мобилизационной системы. Само понятие «элита» отсутствовало не только в практическом политико-управленческом контексте, но и в научном обороте. Роль социально-политического лидера исполняла монопольно властвующая коммунистическая партия, которая определяла основные направления и приоритеты внутренней и внешней политики, занималась подбором, расстановкой и контролем кадров, держала под контролем все сферы жизнедеятельности общества. Особую роль играла номенклатура – особый социально-правовой институт, представляющий собой перечень должностей в партийно-советских и многочисленных околоправительственных структурах (комсомол, профсоюзы, общественные организации, средства массовой информации), назначение, перемещение и смещение по которым осуществлялось под контролем партийных органов. Никакой потребности в национализации таких структур не было.

Правящая элита советской модели была супернациональной, убежденной в своей ведущей роли с точки зрения ценностных императивов коммунистического строительства. Ее идеологической основой были неприятие частной собственности, плановая экономика и централизованное управление. В выборе между свободой и порядком советская политическая элита отдавала безусловное предпочтение партийной дисциплине и запрограммированному сверху порядку. Правда, хозяйствующая, научная и культурная элиты были настроены демократичнее, считая возможными и даже необходимыми более свободные производственно-экономические отношения и более плюралистическое восприятие мира.

Консерватизм и низкий инновационно-реформаторский потенциал советской элиты привели к разрушению партийно-номенклатурной системы. Все в одночасье стали убежденными сторонниками демократических перемен и перспектив материального обилия в условиях свободного рыночного хозяйства. Ведущие позиции заняли ценности личной успешности, предпринимательства, самоорганизации и саморегулирования. Многие, относя себя к сторонникам «рыночных ценностей» и «демократических ориентаций», с легкостью лоббировали интересы коммерческих структур, иностранных инвесторов, криминальных сообществ, но не своего государства [Коржаков, 1997: 359].

Прошло немного времени, и страна столкнулась с реалиями совершенно иного порядка – экономический спад, правовой произвол, нравственный нигилизм. В то же время она не могла адекватно реагировать на вызовы индустриального мира в его постмодернистском варианте.

Победа либеральной модели элитообразования.

В постсоветский период прочность пребывания в новоявленном элитном слое стала определяться не интеллектом и гражданственностью, а близостью к практикам разгосударствления и присвоения общественной собственности. Профессионализм, порядочность, умение защищать общественный интерес ушли на второй план [Медведев, 1998: 159–160]. Господствовало убеждение, что надежность пребывания во власти и при собственности гарантируется громко декларируемой лояльностью (не обязательно искренней) политическому режиму, умением поддерживать неформальные деловые отношения с финансово и политически влиятельными людьми в стране и за ее пределами.

В пренебрежительных тонах стало оцениваться все то, что еще недавно казалось незыблемым. Но когда социологи спрашивали респондентов из числа высокостатусных руководителей и служащих государственного аппарата, какие качества должны отличать тех, кто определяет политический курс, управляет и решает вопросы страны, то пирамида переворачивалась: приоритетно неизменно декларировались такие качества, как честность – 66,7%, принципиальность – 57,1%, неподкупность – 52,4%, уважение прав и свобод человека и гражданина – 44,8%². Такое расхождение между словом и делом демонстрирует двойные стандарты постсоветской элиты 1990-х гг.

В результате перестройки и радикальных рыночных реформ в России произошла элитная революция, но отнюдь не на основе демократической модели социальных трансформаций. Россияне получили не справедливое общественное обустройство, а социально-экономический спад и корысть «самоназначенных элит». Это ничего общего не имело с представлениями об элитарности как «духовном аристократизме» (Н.А. Бердяев), доминировании людей, получивших «наивысший индекс в области своей профессиональной деятельности» (В. Парето). Еще труднее стало говорить об элитах, как органическом единстве ума и таланта, как высшей страте, интегрирующей лучшие качества интеллекта и нравственности [Ашин, 2010: 251–255]. Социальная успешность в 1990-е гг. определялась гибкостью патрон-клиентных отношений, связывалась не с самостоятельностью и ответственностью, а с предпринимательской хваткой, подкрепленной отношениями покровительства [Афанасьев, 1996: 191].

В стране реально правили не элиты, а группы, которым в большей степени соответствовали такие обозначения, как «клан» или «каста» [Тощенко, 1999: 123, 130]. Их действия определялась не общественным интересом, а преимущественно «частным мотивирующим действием» [Bulloсk еt аl., 2015: 479–489], реакцией на рекомендации авторов модных экономических теорий, а то и вовсе на установки зарубежных кураторов. В перечне базовых компетенций (инициативность, системное и стратегическое мышление, ориентированность на успех) отсутствовали ценности государственного интереса, созидания, правовой законности и справедливости.

Результаты хорошо известны: старое разрушили, новые модернизационные планы не реализованы. Ни один из представителей правящих элит сложившийся порядок не квалифицировал как благоприятный. Наоборот, как показало исследование Российской академии государственной службы при президенте РФ в феврале-августе 1995 г., 38,9% экспертов из числа высшего звена власти и хозяйственного руководства оценивали ситуацию как сложную, 47,9% – как тревожно-угрожающую, а 11,1% – как критическую [Региональные..., 1996: 28]. На вопрос «Почему так происходит?» россияне, по данным Социологического центра Российской академии управления, полученным в рамках проекта «Модель демократии для России», отвечали однозначно, обвиняя элиту: «власти не знают подлинных нужд населения» (60%); «пользуются собственностью, льготами и привилегиями, хотя публично выступают против них» (58%); «придя во власть, поступают прямо противоположно тому, что обещали» (45%); «пользуются всеми доступными способами для достижения личного благополучия» (40%) [Политическая..., 1993: 44–45]. Таким образом, уже в 1990-е гг. четко заявил о себе конфликт между либеральной моделью социального устройства, на которую ориентировались элиты, и традиционными для России ценностями.

Шли годы, но в мотивационной матрице элиты кардинально ничего не менялось. Во время проводившегося в 2009–2011 гг. исследования на вопрос «Чем вы руководствуетесь в своей повседневной политической и служебной практике?» первые руководители (замещающие государственные должности) и чиновники значимого административного статуса по-прежнему ставили на ведущее место «собственное понимание проблемы» и «указание непосредственного руководителя». А «интересы общества» неизменно оставались в конце перечня возможных вариантов ответов. Тренд на понижение мотивации «приносить пользу обществу» сохранился, за полтора десятка лет с 2003 г. он снизился более чем в 2 раза. Зато мотив успешности карьеры и материального благополучия вырос в 3 раза [Барциц, 2018: 14]. Аналогичны данные по бизнес-элитам – на первых местах не проблемы общества, а собственное финансово-экономическое доминирование, собственность, стремление быть представленным в престижных международных клубах. Каждый пятый опрошенный представитель элиты обращал внимание на «несовпадение интересов государства, бизнеса и общества» [Проблемы..., 2012: 42, 125]³.

Главная характеристика такой элиты – позиционирование себя как не национальной, а глобальной, связывающей свой интерес «не с собственным народом, а с престижной международной средой» [Панарин, 2001: 15]. Очень часто за словами «элитариев» об устойчивом росте и благополучном будущем скрывается даже не идеалистическое восприятие действительности, а манипулирование общественным сознанием и стремление сохранить себя в элите.

Со временем устремления многих оказались замкнутыми на «заграницу», на поддержание «нормальных отношений» с зарубежными партнерами. В 2010-е гг. таких «элитариев» тревожили не столько секторальные, сколько индивидуальные санкции. Особенно четко боязнь попасть в санкционные списки стала проявляться после принятия Закона США от 2 августа 2017 г. № 3364 «О противодействии противникам Америки посредством санкций».

Национализация элит в современной интерпретации.

Национализация элит в широком смысле – это комплекс системных решений и действий, направленных на переориентацию статусных позиций, образа жизни и действий конкретных представителей элиты на интересы общества и решение жизненно важных проблем своей страны и собственного государства. Стратегическая целевая установка этих решений и действий – сформировать по-настоящему национально ориентированную элиту, которая сможет сделать страну сильной и обустроенной.

Для каждого вида элит такая национализация трактуется в узком смысле, для каждой из них есть своя система ценностных ориентиров и трансформаций:

- для политической элиты – осознание, агрегация и защита интересов страны, ценности честного служения, патриотизма, рациональности и здорового прагматизма, социального согласия, государственная безопасность и суверенитет;

- для культурной элиты – творчество в системе таких ценностных координат, как духовность, совесть, добро, труд, неприятие стяжательства, социальный оптимизм;

- для научной элиты – интеллектуально-творческие успехи, поддержка таланта, стимулирование возврата ученых в свою страну, защита общества от экспансии «образованцев» (А.И. Солженицын) и радикально настроенных интеллектуалов;

- для экономической элиты – использование национальных богатств не в целях частного обогащения, а для защиты государственного интереса, негативное отношение к выводу капиталов за рубеж, использование собственности не только в частных, но и в публичных интересах.

В основе национализации бизнес-элит должен быть принцип компромисса в форме своего рода общественного договора, стимулирования и амнистий. Это касается тех бизнесменов, которые готовы добровольно вернуть выведенные ранее в оффшорные зоны средства и легализовать их в соответствии с российским законодательством. В обмен их не только освобождают от юридической ответственности за нарушения, совершенные при выводе капиталы, но и в качестве стимула освобождают от возмещения определенной части налогов. Власти убеждены, что такой компромисс интересов бизнес-элиты и государства возможен, причем он может быть достаточно конструктивным, став важнейшей составляющей «политики суверенизации и государственничества».

Данный вывод не противоречит мнениям россиян, значительная часть которых считает, по данным проведенного в марте 2020 г. опроса Левада-Центром, что нынешняя российская политическая элита отдает предпочтение интересам олигархов, банкиров, крупных предпринимателей (38%) и бюрократии (28%). Люди давно не ждут пересмотра итогов приватизации и не верят, что государство отнимет у богатых и «справедливо разделит между бедными». Примечательно, что в 2001 г. лишь каждый шестой опрошенный говорил о том, что правящая политическая элита опирается на крупный капитал. Большинство придерживалось тогда другого мнения, считая, что государство под руководством В.В. Путина покончило с засильем олигархов и возврата к прошлому не будет⁴. Насколько справедливо такое заключение, покажет время.

Национализация элит – жизненная потребность, которая диктуется объективной реальностью, экономической целесообразностью и характером геополитической ситуации. Ее суть проста: если хочешь оставаться в элитной среде, быть успешным в крупном бизнесе, уверенно чувствовать себя в статусе лица высокого политического или социально-гражданского уровня, то должен быть готовым к существенному ограничению своих политических, экономически и гражданских свобод, быть способным к осознанному подчинению своего частного интереса интересу общественному. В этом заключается главная социальная предназначенность и демократического правового государства, и социально ориентированного бизнеса, и гражданского общества, и духовно зрелого творческого сообщества. Именно в этом смысл национализации элит и ее миссии – соответствовать стратегическим установкам на «достижение социального оптимума» [Guglielmi, 1994: 2].

Вот почему необходимо национализировать элиту: быть гражданином своей страны, пользоваться правом на ее ресурс и зарабатывать на нем, иметь собственность и счета в зарубежных финансовых центрах без адекватных обязательств перед своей страной – по меньшей мере несправедливо. Это противоречит духу цивилизованного рынка, принципам социальной справедливости и нормам традиционной морали.

Национализация элит предполагает убеждение, согласование, регулирование и принуждение. Именно поэтому постоянно совершенствуются финансово-экономические, правовые и политические основы деофшоризации, создаются механизмы противодействия коррупции и бесконтрольной утечке капиталов, меняются стандарты профессиональной подготовки кадров высшего уровня управления. Государство контролирует порядок получения двойного гражданства, учитывает факт наличия вида на жительство в других странах, совершенствует систему декларирования доходов, расходов и имущества, налаживает международное сотрудничество в борьбе с транснациональной преступностью. Все это делается в расчете на то, что итогом станет эффективная и действительно национально ориентированная элита. В противном случае Россия будет иметь элиты «фантомного сознания», элиты «наперсточников» [Тощенко, 2015: 478–507], с непомерной амбициозностью, честолюбием, стремлением к власти и к богатству, т.е. элиты денационализированные и, как это не парадоксально, ориентированные глобально, но с первоочередным приоритетом собственного частного интереса.

Денационализированная элита – это прослойка правящего (политически, экономически и идеологически) класса, представители которой не связывают свое будущее и будущее своих детей с Россией. Это те, кто зарабатывает в России, но одновременно формирует для себя зарубежный «плацдарм прочности» в виде иностранных банковских счетов и собственности под западной юрисдикцией. Это те, кто воспитывает своих детей и профессионально их готовит там, где в будущем собирается жить сам, не скрывая, что по завершении политической или служебной карьеры уедет на постоянное место жительства за рубеж. Именно такие «элитарии» внедряют в сознание людей мысль, что достойно жить можно только в «цивилизованных странах» вне России.

Элиты, которые не связывает свое будущее со своей родиной, не планируют и собираются ничего в ней развивать, да к тому же являются носителями государственной тайны – серьезная угроза для будущего страны. Отсюда вытекает содержательное наполнение процесса национализации элит мероприятиями двух стратегически связанных между собой направлений. Первое – это определение ценностного идеала социально-экономического развития. Второе – стратегические приоритеты, на которые ориентировано общество и за которые должна быть готова своими практическими делами постоять элита. Речь идет о ценностях суверенной и единой государственности, устойчивого экономического роста, социальной стабильности и национальной безопасности.

Сформулируем основные черты национально ориентированной элиты.

Во-первых, она должна понимать сущность национальных интересов и государственного суверенитета, быть готова бороться с пренебрежительным отношением к ценностям своего народа, убедительно противостоять внесистемной (а тем более – радикально настроенной) оппозиции. Примеров такого настроя на элитном уровне немало. Самые свежие из них – деятельность правительства, подавляющего большинства руководителей и специалистов аппарата управления в условиях пандемии. Высокий уровень научной добросовестности и гражданской принципиальности демонстрируют многие российские ученые – особенно в части восстановления исторической правды, защиты идей государственного суверенитета и национального достоинства, борьбы с проявлениями национализма, русофобии и экстремизма.

Во-вторых, необходимо признание (не на словах, а реальными решениями и действиями) исторической, культурной и духовной неразрывности элиты и народа, признание такого единства в качестве базисного условия социально-экономического и духовно-культурного созидания. Действия эти совершенно конкретны: например, последовательность в реализации анти- и контрсанкционных мероприятий; возвращение в страну ученых, которые по тем или иным причинам покинули Россию, а сейчас готовы вернуться в Россию и на ее научно-производственной базе трудиться на благо своей страны; инвестиции в отечественную экономику и развитие отечественного реального сектора экономики; возврат в страну ранее выведенных в оффшоры денежных средств.

В-третьих, элита не должна быть излишне доверчивой к пропагандистским штампам и не повторять ошибки недавнего прошлого, когда, стремясь как можно быстрее оказаться «в лоне мировой цивилизации», декларировалась неизбежность для всех стран западной модели развития. В конечном итоге, стремясь глобализироваться, многие фактически потеряли национальную идентичность. При этом они до конца не понимали (а многие до сих не понимают или делают вид, что не понимают), что «философия межгосударственного общения» западных партнеров принципиально иная – не интегрировать Россию в мировую систему демократии и современных рыночных отношений, а навязать свою модель жизнедеятельности, превратив Россию в ресурсно-сырьевой плацдарм и рынок сбыта своих товаров. Ведь в элитной среде западного сообщества давно «укоренились идеи менторства, превосходства, исключительности, реализации своих интересов любыми средствами в ущерб выстраиванию справедливого и равноправного взаимодействия»⁵. Нужно, чтобы наш бизнес понял, как подчеркивается в Послании Федеральному Собранию Российской Федерации 2014 г., что «за рубежом его интересы ни во что не ставят и что лучшая гарантия для него – национальная юрисдикция» ⁶.

Каковы же основные направления национализации элит? Во-первых, это – усиление конституционного статуса России как суверенного государства, признание на конституционном уровне приоритетности национального права по отношению к нормам международного права.

Во-вторых, необходим запрет иностранного гражданства и вида на жительство для всех, замещающих государственные должности и должности государственной службы. Строгость в определении гражданства – важнейшая гарантия того, что люди, которые наделены серьезными полномочиями и занимают влиятельные позиции во власти, в экономике, науке, культуре и средствах массовой информации, будут сдерживать свои амбиции «человека мира», не будут зависимыми от внешних субъектов.

В-третьих, дальнейшая деолигаpхизация политической системы, создание максимально благоприятных условий для развития отечественного бизнеса с параллельным ужесточением требований к предпринимательскому сообществу с точки зрения финансово-банковского и налогового законодательства, его социальной ориентированности и ответственности перед обществом. Особенно к тем его представителям, у кого бизнес сосредоточен за пределами России, кто стремится плотнее приблизиться к глобальным экономическим процессам и тем самым не только «защитить себя», но и минимизировать свой вклад в национальную экономику. Необходимо активизировать контрольно-фискальные и антикоррупционные механизмы, последовательно проводить политику импортозамещения, более активно заниматься развитием производства товаров отечественных образцов. Не лишено смысла предложение об ограничении влияния либерально ориентированной экономической элиты на политическую систему: нельзя не учитывать, что уверенность такой элиты в своем успешном будущем во многом определяется не столько их предприимчивостью и талантом, сколько благосклонностью «западных партнеров».

В-четвертых, формирование элиты единомышленников и защита власти от субъектов повышенной «идеологической гибкости» и «пониженной политической ответственности». Отсюда необходимость совершенствования правовых основ политики национализации элит, включая повышение в этом деле роли правящей и системно оппозиционных парламентских партий, политических клубов и форумов (типа зиновьевского, столыпинского, гайдаровского), сфер образования, науки, культуры и СМИ. Особая роль отводится «группам интересов» – ассоциациям предпринимателей, финансово-промышленным группам и союзам (прежде всего, Российскому союзу промышленников и предпринимателей, движениям «Опора России», «Деловая Россия», «Общероссийский народный фронт», научно-аналитическим институтам типа Центра стратегических разработок, Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования, Фонд развития гражданского общества и т.д.).

В-пятых, реализация на более высоком качественном уровне конституционного положения: Россия – социальное государство. Поэтому в приоритете должны быть важнейшие для элит постулаты служения обществу, социальной ориентированности бизнеса, преимущественного инвестирования в отечественную экономику, науку, образование и социальную сферу, деофшоризации капиталов российского происхождения, ужесточение контроля эксплуатации природных богатств. Следует также пристальнее присмотреться к мировому опыту организации системы воспитания элит. Готовить не просто образованных людей, а таких, которые осознают свое предназначение не только управлять и преумножеть, но и нести ответственность перед страной за свои решения и действия. Воспитывать кадры, которых в последующем не надо будет национализировать.

В-шестых, нужна перезагрузка контрэлиты и ограничение непомерных запросов «властных, богатых и амбициозных». Не случайно россиянам не особенно нравится термин «элита». Абсолютное большинство граждан поддерживает политику запрета для чиновников зарубежных счетов и двойного гражданства, не говоря уже об отторжении откровенно оппозиционных (особенно, радикально настроенных) движений. Не случайно, как свидетельствуют мониторинговые исследования ВЦИОМ, нынешнюю элиту в лице правящей партии поддерживает лишь 30–35% россиян. Две трети опрошенных убеждены, что вопросами «национализации элит» надо заниматься более предметно, а около 90% считают предложенные в Конституцию Российской Федерации поправки, касающиеся суверенитета страны, обоснованными и жизненно необходимыми⁷.

Актуален ряд остающихся пока открытыми вопросов: насколько эффективен ныне действующий алгоритм формирования, развития и национализации элит? На какой правовой основе и в каком режиме должен функционировать механизм воспитания национально ориентированных элит? Как побудить элиты действовать в контексте фундаментальных национальных интересов? Ответы на некоторые из такого рода вопросов общество получает. Введен институт приоритетных национальных проектов, продолжается оптимизация банковского сектора и деофшоризация бизнеса, более действенным становится международной сотрудничество в сфере противодействия коррупции. Приемлемый уровень эффективности демонстрирует федеральный проект подготовки резерва управленческих кадров (в том числе по программам «Эффективное государство: стратегии развития», «Лидеры России», «Школа губернаторов»). Совершенствуются государственные стандарты профессиональной подготовки, переподготовки и повышения квалификации кадров высшего звена государственного управления и хозяйственного менеджмента. Возможностей для национализации элиты у нас достаточно, да и практические меры, которые обеспечивают искомую национализацию элит, вполне реальны. Даже комплекс мер по противодействию пандемии коронавируса многими экспертами не без оснований квалифицируется как еще один сигнал к более последовательной и активной национализации элит.

Выводы.

Сформулируем общие выводы следующим образом.

1. Национализация элит – это процесс реализации комплекса мер в соответствии со стратегическим планом действий на длительную перспективу, предполагающих системное использование имеющихся в распоряжении государства властных полномочий и ресурсов с целью достижения общественно значимых результатов в переориентации элит на государственный интерес. Это – не только процесс осознанного восприятия и реализации общественного интереса, но и важнейший гарант суверенной государственности, ее стабильности и устойчивого развития. При этом не отрицается, что синтез национально-государственных и глобально-либеральных ценностей возможен и даже неизбежен. В этом смысле национализацию элит можно квалифицировать, следуя логике С. Хантингтона, в качестве неотъемлемой составляющей наступающей «четвертой волны демократизации» национальных правящих режимов, но с учетом особенностей «коронавирусного» кризисного общественного развития.

2. Базовый критерий национально ориентированных элит – реальные результаты социально-экономического развития, а в данный исторический момент для нашей страны – эффективность реализации приоритетных национальных проектов. Обществу нужны не планы, программы, проекты и иные формы их организационно-бюрократического сопровождения. Обществу малоинтересны заверения, обещания и даже позитивная динамика статистических показателей, ему нужны осязаемые изменения, которые улучшают жизнь граждан России.

3. Пока элиты не будут мыслить геостратегическими интересами собственной державы, рассчитывать на успех невозможно в принципе. Причем принципиально невозможно решить проблему национализации элит исключительно организационно-юридическими инструментами, методами политического, санкционно-юридического или финансового принуждения. Необходимо системное, стратегически просчитанное целенаправленное действие, включая совершенствование налоговой политики, развитие общественного правосознания, повышение качества просветительских и образовательных мероприятий, активизацию СМИ.

4. Система элитообразования, функционирования и циркуляции элит должна быть устроена таким образом, чтобы в последующем не возникала (по крайней мере, была бы минимизирована) потребность в специальной политике национализации элит. Должны быть созданы действенные предпосылки и гибкие правовые механизмы, налоговые и финансово-экономические условия, стимулирующие формирование национально ориентированного правящего класса. Нужны такие условия, которые, с одной стороны, нейтрализующе воздействовали бы на факторы денационализации, с другой – ставили элиты в социально ответственное положение, формировали в ней качества реального носителя национальной идеи.