Постановка проблемы и теоретические основания исследования.

Миграционные перемещения людей в мире становятся все более масштабными, и Россия, ежегодно принимающая значительные потоки трудовых мигрантов¹, в полной мере включена в этот процесс. Прибывающие из стран бывшего СССР занимают значимое место на российском рынке труда и постепенно включаются в жизнь принимающего общества. На успешность интеграции мигрантов из этих государств существенное влияние оказывают их социально-демографические характеристики, культура и религиозность, что обусловливает важность изучения данного феномена в сравнительной этнокультурной перспективе.

В настоящей статье внимание акцентируется на трудовых мигрантах из Азербайджана – одних из первых иностранных работников, появившихся на российском рынке труда². Сегодня миграция из этой республики продолжается – ежегодно на территории РФ находится более 600 тыс. ее граждан³. Это обеспечивает азербайджанцев множеством родственных, дружеских, диаспоральных связей в России, а накопленный ими социальный капитал может способствовать более успешному включению в принимающую среду в разных сферах жизни. Вместе с тем азербайджанцы принадлежат к категории инокультурных (относительно большинства принимающего общества) мигрантов и являются представителями «видимых других». На протяжении многих лет вокруг них складывался довольно высокий уровень интолерантности россиян [Мукомель, 2017: 171]. Однако в последние годы фокус этнического негативизма наших соотечественников сместился на приезжих из стран Средней Азии, и азербайджанцы заняли промежуточное положение между теми, кого принимают хорошо, и теми, кого пока принимают плохо⁴. В силу данного обстоятельства анализ особенностей и оценка успешности интеграции в российское общество выходцев из Азербайджана осуществлялись в контексте сравнения с 1) близкими к ним территориально (Закавказье) и по давности миграции выходцами из Армении; 2) близкими по культурным традициям и религиозной принадлежности уроженцами среднеазиатских государств (Кыргызстан, Таджикистан, Узбекистан) и 3) наиболее культурно близкими и «желаемыми»⁵ для россиян (в первую очередь для русского большинства) приезжими с Украины и из Беларуси.

Концептуальной рамкой представленного в статье анализа послужил подход голландских авторов [Penninx 2005; 2019; Entzinger 2007], полагающих, что интеграция – включение вновь прибывающего населения (внешних мигрантов) в принимающее общество – не является одномерным процессом, и ее успешность может быть различной [Entzinger, Biezeveld, 2003: 8] в каждой из трех сфер: политико-правовой (политические условия и правовой статус, законность пребывания), социально-экономической (положение на рынке труда и доступ к социальной сфере) и культурной (становление мигрантов как части общества, взаимодействие с местным населением). Голландский подход мы дополнили немецким [Esser, 2004; Heckmann, 2005], откуда позаимствовали понятие об идентификационной сфере. Последнюю мы объединили с культурной сферой голландцев, обозначив ее как культурно-идентификационная сфера.

Эмпирическая база исследования.

Эмпирическую базу исследования составили данные общероссийского опроса трудовых мигрантов, проведенного весной 2017 г. Центром этнополитических и региональных исследований (рук. В.И. Мукомель) по заказу НИУ «Высшая школа экономики» в 19 регионах России. Отбор респондентов из числа граждан стран бывшего СССР независимо от их правового статуса производился методом квотной выборки, для формирования которой использовались данные Главного управления МВД по вопросам миграции (бывшая Федеральная миграционная служба), ведущего учет разных категорий иностранных граждан. В основу распределения квот выборочной совокупности была положена представленность граждан того или иного государства в числе стоящих на миграционном учете. Ответы на вопрос «Из какой страны вы прибыли в Россию?» позволили отобрать из общего массива опрошенных (N = 8577) выходцев из семи интересующих нас стран – 7637 чел., из них 4,7% – мигранты из Азербайджана, 4,7% – из Армении, 5,3% – из Беларуси, 20% – с Украины, 15% – из Кыргызстана, 19,8% – из Таджикистана, 30,5% – из Узбекистана. Для подавляющего числа опрошенных страна выбытия, гражданство (более чем в 98% случаев) и этническая принадлежность (более чем в 95% случаев) оказались пересекающимися множествами. Исключение составили только приезжие из Беларуси и с Украины: 20 и 30% из них соответственно отнесли себя к русским. Все дальнейшие вычисления, результаты которых приводятся в статье, производились исключительно с отобранными 7637-ю наблюдениями.

Политико-правовая интеграция.

Весьма важное, если не решающее, влияние на протекание миграционных процессов на постсоветском пространстве оказывают 1) отсутствие визового режима между Россией и большинством стран бывшего СССР и 2) массовый прием в российское гражданство по упрощенной форме (см.: [Чудиновских, 2018]). В то же время членство в Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС)⁶ ставит граждан стран-участниц в более выгодное правовое положение по сравнению с гражданами прочих постсоветских государств, поскольку первые обладают в РФ рядом преимуществ, таких как увеличенный срок постановки на миграционный учет (30 дней вместо 7), возможность работать без патента⁷, право на оформление полиса обязательного медицинского страхования и др.

Азербайджан не входит в ЕАЭС, и на его граждан не распространяются вышеуказанными преимуществами, тем не менее без малого половина мигрантов из этой страны являются долгосрочными⁸ (46,4%) и примерно столько же – краткосрочными и циркулярными (46,1%). По количеству долгосрочных мигрантов Азербайджан уступает только Армении (55,2%) и Украине (57,3%), а по количеству краткосрочных и циркулярных – Беларуси, выходцы из которой обладают в России самыми лояльными условиями свободного передвижения рабочей силы. Реже всего среди приезжих из Азербайджана встречаются впервые прибывшие (7,5%), большинство из которых составляют кыргызстанцы (табл. 1).

Таблица 1. Распределение мигрантов по длительности и периодичности пребывания в России(в % от числа опрошенных)

Примечание. χ² = 403,96, значимо на уровне 0,00.

По давности первого приезда в Россию мигранты из Азербайджана схожи с выходцами из Армении: более трети первых (37,5%) и примерно треть вторых (30,4%) «старожилы», имеющие опыт поездок с 1990-х гг. Напротив, большинство кыргызстанцев (60,6%), таджикистанцев (54,4%) и узбекистанцев (46,3%) впервые прибыли в Россию не ранее 2010 г., как и значительная часть украинцев (67,6%) и белорусов (49,4%).

В плане наличия разрешительных документов⁹ для нахождения на территории России и осуществления на ней трудовой деятельности азербайджанцы занимают положение, схожее с положением граждан Узбекистана и Таджикистана и являются одними из наименее легализованных. Кроме того, они оказались «лидерами» в распространенности неформальной занятости – более половины (50,6%) приезжих из Азербайджана работают без письменного договора (табл. 2).

Таблица 2. Доля владеющих не всеми необходимыми разрешительными документами и распространенность неформальной занятости (в % от числа опрошенных)

Примечание. При обработке данных были учтены следующие обстоятельства: 1) от оформления миграционной карты освобождены граждане Беларуси, а также лица, имеющие разрешение на временное проживание и вид на жительство; 2) граждане стран-членов ЕАЭС не нуждаются в оформлении патента; 3) патент для приехавших из стран, не входящих в ЕАЭС, – основание для пребывания на территории России.

Хотя мигранты из Азербайджана занимают первое место по количеству работающих без патента¹⁰ – 31,1% (против 28,3% приезжих из Таджикистана и Узбекистана и 25,2% с Украины), они также чаще выходцев из других стран имеют разрешение на временное проживание (РВП) и вид на жительство (ВНД) в России – 30,3 и 15,6% соответственно. Чуть ниже доля оформивших РВП и ВНД среди граждан Армении (28,5 и 16,6%) и Украины (29% и 12,8%) и значительно ниже – среди представителей среднеазиатских государств и Беларуси (20–25 и 5–7% соответственно).

Социально-экономическая интеграция.

Значительная доля миграционных перемещений обусловлена экономическими мотивами, в первую очередь поиском работы. Для оценки успешности интеграции в данной сфере выходцев из Арзербайджана по сравнению с приезжими из других постсоветских стран воспользуемся такими показателями, как условия труда, доходы, жилищные условия, состав домохозяйств и доступ к социальной сфере.

За несколько десятилетий интенсивного миграционного притока в Россию за выходцами из конкретных стран «закрепились» те или иные сферы занятости. Так, подавляющее большинство прибывших из Азербайджана занимаются оптовой и розничной торговлей, ремонтом автотранспорта и бытовых изделий (72,2%), и в этом они отличаются от граждан других стран, среди которых занятость в данной сфере встречаются в 2–2,5 раза реже: например, армяне – 35%, украинцы – 34%. Меньше всего в торговле заняты белорусы, предпочитающие работать в строительстве (31,3%). Незначительная доля азербайджанцев трудится в сфере транспорта и связи (9,2%) и в иных сферах (5%).

Ориентация мигрантов прежде всего на заработок вне зависимости от условий труда, распространение неформальной занятости и правовая незащищенность приводят к ненормированному графику и высокой продолжительности рабочей недели: типичная для них ситуация – трудиться по 9–11 часов 6 дней в неделю. Приезжие из Азербайджана в среднем работают больше остальных – 62,5 часа в неделю. При этом их интенсивная занятость оплачивается: по уровню доходов в среднем они занимают второе место после белорусов (34 034 и 41 077 руб. соответственно). Хуже всего оплачивается труд мигрантов из Средней Азии (в среднем 27 020–28 938руб.), продолжительность рабочей недели которых не намного меньше, чем у азербайджанцев (рис. 1). Самая короткая рабочая неделя у украинцев (примерно 54,5 часов), занимающих третье место по среднему значению дохода (30 561 руб.).

Рис. 1. Средние значения продолжительности рабочей недели мигрантов в России (часы)

Имея один из самых высоких среди приезжих из стран бывшего СССР уровней доходов, азербайджанцы (66,9%), так же как армяне (75,3%) и украинцы (60%), находятся в лучшем положении с точки зрения наличия отдельного жилья¹¹ и чаще других владеют собственным жильем в России – 14% (для равнения, среди украинцев таковых 10%, а среди армян – 9%)¹². Прибывшие из Средней Азии и Беларуси живут скромнее: из них отдельное жилье имеют только 37,6–43,4 и 31,9% соответственно, что вполне логично при свойственной им практике преимущественно краткосрочной и циркулярной миграции.

Ориентация азербайджанцев на отдельное жилье связана, вероятно, с тем, что они в основном «семейные», так же как и прибывшие из Армении и с Украины (рис. 2). Домохозяйства мигрантов состоят в основном из супругов и детей до 18 лет. Треть (30,5%) приезжих из Азербайджана имеют супругов с российским гражданством, и по этому показателю они схожи со «славянскими» мигрантами из Беларуси (36,5%) и с Украины (29%). Чуть ниже доля состоящих в браке с россиянами среди армян (23,6%), еще ниже – среди представителей Средней Азии (менее 13%).

Рис. 2. Проживание мигрантов в России совместно с кем-то из членов семьи (в % от числа опрошенных)

Для тех, кто привозит в Россию детей до 18 лет (≈40% в целом по выборке), важен доступ к системе образования, поскольку они приезжают с целью заработка и не могут сидеть с ними дома. В плане доступа к детским садам азербайджанские мигранты находятся в относительно благоприятной ситуации – только 4,5% из числа проживающих в России с детьми сообщили о невозможности устроить туда ребенка. Среди прибывших из Средней Азии таковых больше – 10–13%. Однако не исключено, что это различие связано с актуальной и для местных жителей проблемой переполненности дошкольных учреждений. В отношении школьного образования мигранты из всех семи интересующих нас стран оказались примерно в равных условиях – у 90% их дети ходят в школу и лишь 3% упомянули о сложностях, возникших при попытке устроить туда ребенка.

Другая важная социальная сфера – медицина. Более половины наших респондентов (51,1%) имеют полисы добровольного медицинского страхования (ДМС). Кроме того, с января 2015 г. вступил в силу Федеральный закон об обязательном медицинском страховании (ОМС) иностранных работников¹³. По сравнению с приезжими из других стран, не входящих в ЕАЭС¹⁴, азербайджанцы хуже всего обеспечены полисами ДМС – 41%. Несколько лучше дела в этом плане обстоят у украинцев (44,3%) и таджикистанцев (55,3%). Лидерами же по количеству добровольно застрахованных оказались узбекистанцы – 65,1%. В то же время азербайджанцы чаще мигрантов из иных постсоветских стран готовы в случае необходимости обратиться к врачу за деньги – 52,8% (среди украинцев таковых только 41,3%, среди таджикистанцев – 39,3%, среди узбекистанцев – 31,1%). Получается, меньшая обеспеченность полисами ДМС вполне компенсируется у азербайджанцев их платежеспособностью. А если учесть, что по большинству приобретаемых мигрантами полисов ДМС можно получить довольно ограниченный набор услуг, то, вероятно, выходцы из Азербайджана не уступают в доступе к медицинской помощи приезжим из других постсоветских стран.

Культурно-идентификационная интеграция.

Принадлежность в сравнительно недавнем прошлом к общему государству способствует сохранению значительной частью жителей стран бывшего СССР многочисленных родственных и дружеских связей на постсоветском пространстве, а также знания русского языка¹⁵. В Азербайджане русский язык не закреплен законодательно, однако он используется как язык межнационального общения и преподается в ряде школ. По оценке интервьюеров, 69% опрошенных ими азербайджанцев знают русский язык «хорошо» и «очень хорошо». В этом они уступают белорусам, украинцам и армянам, но ощутимо превосходят представителей Средней Азии, особенно выходцев из Таджикистана (46,8%) (табл. 3). 15,8% азербайджанцев назвали русский родным. Схожая доля наблюдается и у армян – 14,6%. Менее всего таковых оказалось среди мигрантов из Средней Азии – ниже 10% по всем странам, а наибольшее количество – среди приезжих с Украины (78,5%) и из Беларуси (73,6%)¹⁶.

Таблица 3. Уровень владения русским языком среди мигрантов (по оценке интервьюера) (в % от числа тех, кто не указал русский язык в качестве родного)

Примечание. χ² = 526,64, значимо на уровне 0,00.

Чаще всего мигранты общаются по-русски на работе (63,5%), реже – с друзьями (32,6%) и дома (28,8%)¹⁷. Азербайджанцы (60,8%), как и армяне (67,4%), занимают промежуточное положение по частоте использования русского языка на работе между белорусами и украинцами (91–92,5%), с одной стороны, и приезжими из Средней Азии (51,3–57,3%) – с другой. Аналогичное соотношение сохраняется и в ситуации использования русского дома и в кругу друзей (рис. 3).

Рис. 3. Использование мигрантами русского языка в разных сферах жизни (в % от числа опрошенных)

Помимо отсутствия языкового барьера, для успешной культурно-идентификационной интеграции важна также атмосфера, которая царит во взаимных отношениях между принимающим населением и внешними мигрантами. Большинство последних считают межнациональные отношения в том населенном пункте в России, где они живут, «доброжелательными» и «спокойными» (выше 80% по всем группам). Среди азербайджанцев «доброжелательными» их назвали 32,8%. Это чуть меньше, чем у армян (35,1%) и украинцев (38,3%), и больше, чем у прибывших из Средней Азии (менее трети опрошенных). Оптимистичнее всего данные отношения оценивают приезжие из Беларуси – для 44,5% они «доброжелательные». Вместе с тем более половины опрошенных мигрантов (54,4%) уверены, что местные жители никогда не будут считать приезжих их национальности своими¹⁸. Более других в этом убеждены мигранты из Средней Азии (62–65%), а менее всех – белорусы и украинцы (30,7 и 32,3% соответственно). Азербайджанцы занимают по данному вопросу промежуточное положение (52,8%), и в меньшей степени надеются стать своими для местного населения, чем армяне (44,7%). Полагаем, подобное распределение мнений объясняется степенью культурной близости отдающей и принимающей сред, а также религиозными различиями – выходцы из мусульманских стран, как видим, настроены пессимистичнее представителей христианских народов¹⁹.

С неприязненным отношением из-за своей национальности в разных жизненных ситуациях в течение года, предшествовавшего году проведения опроса²⁰, сталкивалось менее трети наших респондентов. Больше остальных в этом плане повезло белорусам – 84,8% из них вообще не сталкивались с плохим отношением из-за своей этнической принадлежности, менее всех – прибывшим из государств Средней Азии, особенно из Таджикистана (табл. 5). Азербайджанцы (вместе с армянами и украинцами) занимают промежуточное положение. Чаще всего они сталкивались с неприязнью при контактах с полицией²¹ (13,9%) и в общении с людьми (6,7%), как, впрочем, и приезжие из Средней Азии. Однако последние, в отличие от азербайджанцев, чаще, чем при общении с людьми, испытывали неприязненное отношение при поиске работы, обсуждении зарплаты и условий работы (табл. 4).

Таблица 4. Доля мигрантов, сталкивавшихся с неприязненным отношением из-за своей национальности (в % от числа опрошенных)

Примечание. *Разрешалось выбрать несколько вариантов ответа.

Еще один фактор, влияющий на успешность интеграции мигрантов, – трансформация их идентичности и формирование чувства принадлежности к новому обществу [Esser, 2004; Penninx, 2019]. В первую очередь это касается локальной, гражданской и этнической идентичностей ввиду сложности их соотношения в стране исхода и стране приема. Более чем для половины наших респондентов актуализированными оказались этническая и религиозная идентичности, а также гражданская и локальная идентичности страны исхода²². У прибывших из Азербайджана чаще, чем у представителей славянских народов (украинцы, белорусы), наблюдается актуализированная этническая идентичность – 61,4%. В этом они схожи с прибывшими из Средней Азии (63,8–67,4%), и уступают приезжим из Армении (70,4%). Стоит также обратить внимание, что уровень актуализированности этнической идентичности для всех групп мигрантов сопоставим с уровнем актуализированности гражданской и локальной идентичностей страны исхода (табл. 5).

Таблица 5. Структура актуализированных* идентичностей мигрантов (в % от числа опрошенных)

Примечание. *Доля «часто» ощущающих, переживающих близость, единство с представителями соответствующих общностей.

По сравнению с гражданской и локальной идентичностями страны исхода, уровень актуализированной российской идентичности и локальной идентичности страны пребывания у мигрантов всех групп ощутимо ниже – примерно в 1,5–2 раза. Среди азербайджанцев «часто» с гражданами России идентифицируют себя только 35%. Это несколько больше, чем среди прибывших из Средней Азии – 23–27%, но меньше, чем среди выходцев из Беларуси (38%), Армении (40%) и особенно с Украины (46%) (табл. 5). Подобный относительно невысокий уровень вполне объясним, поскольку российская идентичность (как и локальная идентичность страны пребывания) для граждан государств пусть и с общим историческим прошлым, но уже около 30 лет являющихся независимыми, – это формирующаяся идентичность. В то же время, если включить в анализ мигрантов не только с актуализированной, но и номинальной («иногда» ощущают близость) российской идентичностью и локальной идентичностью страны пребывания, картина заметно изменится – доля переживающих близость с россиянами в целом и жителями населенного пункта проживания в России вырастет почти в два раза для всех групп приезжих (рис. 4). Впрочем, есть вероятность, что на столь высокие показатели повлияло стремление опрашиваемых продемонстрировать свою лояльность стране пребывания и/или сделать приятное интервьюерам.

Рис. 4. Уровни российской и локальной (страны пребывания) идентичностей у мигрантов (варианты ответов «часто» + «иногда»; в % от числа опрошенных)

Выводы.

Итак, в правовом отношении приезжие из Азербайджана относятся к одной из наиболее уязвимых групп мигрантов. В то же время длительное пребывание в России и значительная доля самозанятых²³ (20,9%²⁴ против 13% у армян и менее 8% у выходцев из других стран бывшего СССР) до определенной степени компенсирует их правовую неустроенность и оказывает положительное влияние на успешность интеграции в других сферах.

Положение азербайджанцев в социально-экономической сфере можно оценить как довольно успешное. В этом отношении они уступают только приезжим из Армении и с Украины. Азербайджанцы имеют один из самых высоких уровней дохода (среди мигрантов из других постсоветских государств), чаще других обладают отдельным (в том числе собственном) жильем и прочными позициями в конкретной сфере занятости (торговля), а уязвимость в виде сравнительно низкой обеспеченности медицинской страховкой вполне компенсируется их платежеспособностью.

В плане культурно-идентификационной интеграции азербайджанцы занимают промежуточное положение между славянскими мигрантами (Украина, Беларусь) и соседями по Закавказью (Армения), с одной стороны, и выходцами из Средней Азии (Кыргызстан, Узбекистан, Таджикистан) – с другой. Важное значение для успешности их культурно-идентификационной интеграции имеют хорошее знание русского языка и активно формирующаяся российская идентичность.

В то же время, если оценивать общую успешность интеграции во всех трех сферах, приезжие из Азербайджана уступают мигрантам c Украины, из Армении и Беларуси, но находятся в лучшем положении, нежели выходцы из среднеазиатских государств – Таджикистана, Узбекистана и Кыргызстана. На примере азербайджанцев – типичных представителей инокультурных и «видимых» других – становится ясно, сколь важную роль в интеграции мигрантов играет принимающее общество и его институты, обеспечивающие формирование «доброжелательной» принимающей среды. Полагаем, без интенсивной работы в этом направлении даже те приезжие, которые относятся к «старожилам», лояльны к России и связывают с ней свое будущее, обречены на социальное исключение.