Везде
Russian Identity in Dagestan (According to the Surveys of 2016–2019)
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Russian Identity in Dagestan (According to the Surveys of 2016–2019)
Annotation
PII
S013216250011312-6-1
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Aslanbek Z. Adiev 
Occupation: Senior Research Fellow at the Regional Centre for Ethnopolitical Researches
Affiliation: Dagestan Federal Research Center RAS
Address: Russian Federation, Makhachkala
Edition
Issue 4
Pages
136-142
Abstract

Based on the materials of sociological surveys conducted in the Republic of Dagestan in 2016–2019, the article analyzes the state and dynamics of strengthening Russian civic identity in the mass consciousness of the region's residents. In Dagestan, their religious, ethnic and local (communal) communities are traditionally strong and matter in the daily life of people, which, in general, does not interfere with the development of Russian self-awareness among Dagestanis. Polls show that 66–69% of the residents of Dagestan display a Russian identity, and for the most part this does not contradict the ethnic and regional identity of the Dagestanis. An important socio-cultural component of Russian identity is the Russian language, the communicative space of which in Dagestan is expanding every year. It was revealed that in the mass consciousness of Dagestanis, the statist understanding of their Russian identity (presupposing formation from above) is more developed than the civil one (which grew out of the political activity of the broad masses). This is not so much a reflection of the regional specifics as a reflection of the general situation in the country, characterized by institutional problems of the development of civil society.

Keywords
macro identities, Russian identity, regional identity, ethnic identity, regionalism, Russian state nation, North Caucasus, the Republic of Dagestan
Acknowledgment
The reported study was funded by RFBR and EISR, project No. 20-011-31109 “Russian civic identity: a view from the North Caucasus”.
Received
21.04.2021
Date of publication
04.05.2021
Number of purchasers
6
Views
43
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1

Постановка проблемы и эмпирическая база исследования.
2 Россия – полиэтничная страна, на территории которой проживают представители свыше 190 этнических групп. Вместе с тем консолидирующей основой российской нации выступает скорее доминанта русской культуры и языка, нежели принцип собственно мультикультурализма, выраженный формулой «единство в многообразии». На практике это реализуется через принятие и усвоение россиянами определенной, общей для всех культуры, надстраивающейся над их этническим, религиозным и территориальным самосознанием. Доминирующая роль в формировании современной российской нации отводится государству, что позволяет анализировать ее с позиций конструктивистского подхода (Э. Геллнер, Э. Хобсбум, В.А. Тишков и др.), где нация – «это исторически сложившаяся общность людей на базе единой государственности и интеграции различных этнокультурных компонентов с последующим формированием общей культурной традиции и общего, надгруппового национального самосознания» [Чешко, 2017: 144].
3 Положительное влияние на формирование общероссийской идентичности оказывают система общего образования и повседневные коммуникации, политическое участие и гражданский активизм, воспитывающие в людях, говоря словами Ю. Хабермаса, «конституционный патриотизм». Однако наряду с перечисленными факторами, способствующими укреплению единства нации, в российском обществе действуют также факторы разобщения, сегментирующие население по критериям этнической, религиозной и территориальной принадлежности. Источником деструктивных последствий в данном случае выступает не столько собственно этнокультурное разнообразие, сколько политизация и противопоставление тех или иных этнических, религиозных, территориальных групп российской нации в целом. Одним из регионов, где влияние указанных негативных факторов довольно заметно, является Северный Кавказ, жители которого и сегодня придают большое значение своим узко-этническим, а иногда даже тейповым и клановым интересам. Последнее порождает «усердное вычерчивание этнических границ, “войны историков”, вечное выяснение, кто древнее и кто раньше появился на Кавказе» [Казенин 2012: 175] и дает основание сторонникам сепаратизма репрезентировать северокавказские республики в качестве потенциальных политических проектов, основанных на этническом национализме и политическом исламе. В подобной ситуации формирование общероссийской идентичности, призванной сплачивать всех жителей страны вне зависимости от их этнической, конфессиональной и/или территориальной (общинной) принадлежности, представляется труднореализуемым задачей, и для ее успешного выполнения необходимо постоянно следить за состоянием и уровнем общероссийской идентичности в северокавказских региональных социумах, чтобы иметь возможность гибко реагировать на те или иные изменения.
4 Дагестан (РД) – типичная северокавказская республика, где сильны традиции поддержания и воспроизводства этнического, религиозного и регионального самосознания. Там, как в Чечне и Ингушетии, в течение долгого времени будет сохраняться так называемый неинтегрируемый массив местного населения, для которого «пока просто не существует эффективного механизма социокультурной и идентификационной интеграции в Россию» [Сущий, 2013: 281]. Учитывая непростой контекст формирования общероссийской идентичности среди жителей РД, Региональный центр этнополитических исследований Дагестанского федерального исследовательского центра РАН организовал в 2016–2019 гг. серию опросов1 с целью выявления ее динамики в республике и характера соотношения с другими видами макроидентичностей (этнической, региональной и пр.) в массовом сознании дагестанцев.
1. Опросы проводились в рамках выполнения государственной программы РД «Реализация государственной национальной политики в Республике Дагестан».
5 Эмпирическую базу исследования составили данные четырех анкетных опросов, в каждом из которых приняло участие 3500 чел. Респонденты отбирались методом трехступенчатой районированной выборки с квотированием по полу и возрасту2 на последней ступени. На первой ступени районирование осуществлялось по муниципальным районам и городским округам республики, имеющим полиэтничный состав населения. На второй ступени внутри ранее отобранных муниципальных образований выделялись населенные пункты с учетом статистических квот по этническому составу местного населения. На третьей ступени анкетеры отбирали респондентов согласно заданным квотам. Всего опросами были охвачены 8 городов и 12 сельских районов Дагестана. В методическом плане исследование опиралось на разработки коллектива ученых под руководством проф. Л.М. Дробижевой [Дробижева, 2017; 2018]. Помимо вопросов о состоянии межэтнических отношений и степени их конфликтности, анкета включала также раздел, посвященный разным видам макроидентичностей, в том числе их соотношению в массовом сознании жителей республики.
2. Были заданы квоты для шести возрастных когорт: 16–20 лет, 21–30 лет, 31–40 лет, 41–50 лет, 51–60 лет, 60 лет и старше
6

Общероссийская идентичность в структуре макроидентичностей дагестанцев.
7 Для измерения уровня основных видов макроидентичностей в РД, в том числе и общероссийской, использовался вопрос, в котором респондентам предъявлялся перечень общностей и предлагалось выбрать, в отношении каких из них он/она может сказать: «Это – мы» (табл. 1).
8

Таблица 1. Основные макроидентичности дагестанцев, 2016–2019 гг. (в % по столбцу)

 

Общность

Доля ответивших «это – мы»

2016

2017

2018

2019

Граждане России

66

68

69

69

Люди той же веры

25

25

28

27

Жители моего города/села

18

16

18

18

Люди тех же взглядов на жизнь

17

17

13

15

Люди той же национальности

14

13

13

12

Люди той же профессии

9

7

6

6

Люди того же достатка

6

4

6

3

Примечание. При ответе на вопрос разрешалось выбрать несколько вариантов ответа, т.е. несколько общностей.
9 Данные четырех опросов свидетельствуют о стабильности структуры основных макроидентичностей дагестанцев и неизменно высоком уровне общероссийской идентичности, более чем в 2,5 раза превышающем уровни прочих идентичностей. И хотя этот показатель по Дагестану не дотягивает до среднероссийского значения за тот же период – 66–69 против 84% по данным ВЦИОМ и 92% по данным Института социологии (ФНИСЦ) РАН за 2017 г. [Дробижева, 2018: 107], мы не готовы согласиться со скептиками, сомневающимися относительно перспектив социокультурной интеграции в российскую нацию населения северокавказских республик. Напротив, для РД ситуация выглядит вполне оптимистичной, даже с учетом того, что вопрос о переживании чувства общности с гражданами России мог восприниматься респондентами как сенситивный и побуждать их сознательно или интуитивно делать выбор в пользу «правильного», т.е. социально желательного, варианта ответа.
10 Уровень религиозной идентичности жителей Дагестана, согласно нашим опросам, существенно превышает уровень этнической идентичности (переживания чувства общности с «людьми той же национальности»), и это вполне согласуется с наблюдениями кавказоведов, сообщающих о возрастании религиозного (исламского) фактора на фоне так называемой эрозии этничности в северокавказских социумах [Казенин, 2012: 12]. На протяжении 2010-х гг. происходило постепенное ослабевание влияния этнического фактора на общественно-политическую жизнь региона. Соответственно, наши опросы зафиксировали падение уже изначально довольно низкого уровня этнической идентичности (с 14 до 12%), по-видимому, уступившей в массовом сознании дагестанцев место идентичности территориальной («жители моего города/села»).
11 Хуже всего у жителей республики развито чувство общности с «людьми той же профессии» (6–9%) и «людьми того же достатка» (3–6%), что говорит о слабости этих социальных связей в дагестанском обществе, где по-прежнему немалую роль играют традиционные отношения, предполагающие важность и учет в повседневной жизни людей в первую очередь их предписанных статусов – общинной, клановой, этнической и до определенной степени религиозной принадлежности. Напротив, развитие у человека солидарности с представителями своего профессионального сообщества или людьми того же достатка (например, принадлежность к среднему классу) служит одним из показателей преодоления обществом традиционного уклада.
12

Соотношение общероссийской, этнической и региональной идентичностей.
13 Исходя из предположения, что в ситуации множественности идентичностей отдельные их виды могут конфликтовать друг с другом, мы включили в анкету 2019 г. два вопроса, направленные на выявление соотношения в массовом сознании дагестанцев общероссийской, этнической и региональной идентичностей, со следующими формулировками: «Кем вы себя чувствуете в большей мере: скорее человеком своей национальности (этноса) или скорее россиянином?» и «Кем вы себя чувствуете в большей мере: скорее дагестанцем или скорее россиянином?» В прилагавшийся к ним перечень вариантов ответов мы включили альтернативу «и тем и другим в равной мере», позволявшую избежать искусственного противопоставления соответствующих идентичностей (табл. 2).
14

Таблица 2. Соотношение общероссийской, этнической и региональной идентичностейу дагестанцев, 2019 г. (в % от числа ответивших)

 

 

«Кем вы себя чувствуете в большей мере...»

Соотношение общероссийской и этнической идентичностей

скорее человеком своей национальности

скорее россиянином

и тем и другим в равной мере

27,4

22,8

49,8

Соотношение общероссийской и региональной идентичностей

скорее дагестанцем

скорее россиянином

и тем и другим в равной мере

39,8

17,2

43
15 Как и ожидалось, наиболее часто выбираемым ответом в обоих случаях стал «и тем и другим в равной мере», что свидетельствует о высокой степени комплементарности упомянутых в вопросах видов макроидентичностей: у большинства дагестанцев общероссийская идентичность не противопоставляется этнической и региональной, а сосуществует с ними. Вместе с тем более четверти жителей республики чувствуют себя скорее людьми своей национальности, нежели россиянами, и почти 40%, выбирая между общероссийской и региональной идентичностями, отдали предпочтение последней. Эти данные до определенной степени противоречат полученным в том же году ответам на вопрос «О каких из перечисленных групп вы можете сказать: “Это – мы”?» (табл. 1). Указанное расхождение, на наш взгляд, объясняется разными условиями выбора ответа для выражения своей идентичности: множественный в одном случае и ограниченный бинарный – в другом. Кроме того, формулировка вопроса, апеллирующая к чувствам респондента: «Кем вы себя чувствуете в большей мере...», – ожидаемо вскрыла эмоциональную близость жителей республики с их земляками и людьми той же этнической принадлежности.
16

Представления дагестанцев о содержании общероссийской идентичности.
17 Представления дагестанцев о содержании общероссийской идентичности изучались посредством вопроса «Что больше всего объединяет вас с россиянами?» Ответы на него дают возможность проследить динамику значимости различных идентификаторов общероссийской идентичности в массовом сознании жителей республики на протяжении всего периода проведения исследования (табл. 3).
18

Таблица 3. Динамика представлений жителей Республики Дагестан о содержании общероссийской идентичности, 2016–2019 гг. (в % по столбцу)

Идентификатор общероссийской идентичности

2016

2017

2018

2019

Общее государство

60

64

62

60

Русский язык

26

29

37

41

Родная земля и природа

19

20

22

35

Ответственность за судьбу страны

29

28

26

25

Общая территория проживания

24

19

20

24

Историческое прошлое, историческая память

18

19

18

19

Культура, культурные достижения

11

11

11

12

Черты характера

2

3

5

4

Примечание. При ответе на вопрос разрешалось выбрать несколько вариантов ответа, т.е. несколько идентификаторов.
19 Как видим, для большинства дагестанцев общность со всеми гражданами страны означает в первую очередь принадлежность к общему государству. За четыре года данный идентификатор не утратил своего лидирующего положения и неизменно колебался на уровне 60–64%, что указывает на преобладание в сознании дагестанцев этатистского, а не гражданского представления о природе и источнике формирования российской нации – последняя выстраивается «сверху», а не зарождается «снизу» вследствие осознания людьми своей «ответственности за судьбу страны». Данная точка зрения вполне согласуется с реальным положением дел в России, где развитие национальной (государственной) идентичности обусловлено не столько политической активностью граждан, сколько деятельностью официальных властей, заинтересованных в воспитании у россиян лояльности и чувства принадлежности к государству.
20 Обращает на себя внимание рост значимости русского языка как идентификатора общероссийской идентичности – на 15 п.п. за четыре года, что, на наш взгляд, объясняется наблюдаемым в последнее время существенным расширением коммуникативного пространства русского языка и сужением сферы применения этнических (родных) языков народов Дагестана. Отчасти этому, вероятно, способствует увеличение числа смешанных семей, где супруги – носители разных языков [Тисова, 2020: 114]. Однако и в пределах моноэтничных сельских общин республики дают о себе знать те же тенденции: подрастающее поколение все больше социализируется на основе русского языка. Причина этого, как нам кажется, кроется в комплексном воздействии, прежде всего на молодежь, государственной образовательной, культурной и информационной политик, а также в последствиях урбанизации, усилении пространственной мобильности дагестанцев внутри страны, развитии и повышении доступности информационно-коммуникационных и интернет-технологий на базе русского языка, способствующих языковой гомогенизации населения в рамках единого государства.
21 На фоне стабильно высоких значений идентификатора «общее государство» и роста значимости русского языка опросы зафиксировали ослабление в Дагестане позиций собственно гражданской составляющей общероссийской идентичности – «ответственность за дела в стране». Полагаем, отрицательная динамика данного идентификатора обусловлена не столько региональной спецификой, сколько общей ситуацией в стране, испытывающей институциональные проблемы с развитием гражданского общества. Конечно, можно согласиться с утверждением, что «далеко не во всех даже давно существующих демократических государствах функционирует полноценное гражданское общество, но гражданская идентичность есть, и это важно для людей, для их представления о себе в мировом пространстве» [Межнациональное..., 2018: 183]. Однако, на наш взгляд, степень единства нации довольно сильно зависит от состояния гражданского общества, от активного, сознательного и добровольного участия широких масс в политической жизни страны на местном, региональном и федеральном уровнях, а также от признания большинством граждан легитимности действующей власти.
22

Заключение.
23 Несмотря на значимость этнической, религиозной и региональной/территориальной компонент в структуре макроидентичностей дагестанцев, общероссийская идентичность у них формируется и укрепляется. Она бесконфликтно сосуществует с другими видами идентичностей, прежде всего этнической и региональной; не подменяя их, надстраивается над ними. Немалую роль в повышении уровня общероссийской идентичности в Дагестане играют осознание его жителями своей принадлежности к общему со всеми россиянами государству и расширение коммуникативного пространства русского языка в республике, посредством которого достигается определенная степень культурной и языковой однородности населения самого полиэтничного региона страны. В свою очередь сужение сфер применения этнических (родных) языков болезненно воспринимается представителями общественности республики, обеспокоенных сохранением этнокультурной самобытности своих народов (этнических групп). Все это ставит перед Российской Федерацией непростую задачу выработки сбалансированной политики нациестроительства, учитывающей как необходимость культурной гомогенизации населения в целях обеспечения единства российской нации, так и запрос национальных элит на поддержание и защиту языков и культур российских этносов. Удастся ли реализовать это на практике – покажет время.

References

1. Cheshko S.V. (2017) Russian Nation. Vestnik antropologii [Herald of Anthropology]. No. 1(37): 144–147. (In Russ.)

2. Drobizheva L.M. (2017) Dynamics of Civic Identity and its Potential in Positive Integration Processes in the Russian Community. Monitoring obshсhestvennogo mneniya: ekonomicheskie i sotsialnye peremeny [Monitoring of Public Opinion: Economic and Social Changes Journal]. No. 4: 7–22. (In Russ.) DOI: 10.14515/monitoring.2017.4.02.

3. Drobizheva L.M. (ed.) (2018) Interethnic Harmony in the All-Russian and Regional Dimensions. Socio-cultural and Religious Contexts. Moscow: FNISTS RAN. (In Russ.).

4. Drobizheva L.M. (2018) Russian Identity: Discussions in the Political Space and Dynamics of Mass Consciousness. POLIS. Politicheskie issledovaniya [POLIS. Political Studies]. No. 5: 100–115. (In Russ.) DOI: 10.17976/jpps/2018.05.09.

5. Kazenin K. (2012) Elements of the Caucasus. Land, Power and Ideology in the North Caucasian Republics. Moscow: Regnum. (In Russ.)

6. Sushchiy S.Ya. (2013) North Caucasus: Realities, Problems, Prospects for the First Third of the 21st Century. Moscow: LENAND.

7. Tisova D.S. (2020) Ethnic Language Uses under Conditions of Lingua Franca Domination (the Case of Makhachkala). Sotsiologicheskie issledovaniya [Sociological Studies]. No. 6: 114–121. (In Russ.) DOI: 10.31857/S013216250009649-6.

Comments

No posts found

Write a review
Translate