К своему юбилею акад. М.К. Горшков подготовил книгу «Есть такая профессия – общество изучать»<em> </em>[Горшков, 2020]¹, собрав статьи, главы монографий, интервью и биографические диалоги последних лет.<strong> </strong>Этот труд обосновывает оригинальный авторский подход <em>интегрального изучения российского общества</em>, основанного на методологии, органично включающей в себя: 1) <em>комплексную диагностику социума</em>, нацеленную на обоснование «закономерностей становления, функционирования и развития общества», исследование социальных фактов, процессов, отношений, деятельности индивидов и социальных групп; 2) <em>социальное лечение</em>, предполагающее выявление дисфункциональностей и патологий с предложением конкретных средств и методов оздоровления общества, что является основой «культуры взаимодействия социологии и власти»; 3) обоснование <em>новой</em> <em>парадигмы объективного настоящего и возможного будущего</em> (с. 15, 45, 77).

<h3><strong>Диагностика общества – сущностная черта социологического знания</strong>.</h3>

Автор неоднократно использует выражение «социологи, своего рода диагносты общества» (с. 47, 59). До зарождения социологии как науки не было диагностики общества, предполагающей использование эмпирических или статистических данных. Первые ее <em>ростки</em><em> </em>можно увидеть у отцов-основателей социологии. Так, О. Конт исследовал функциональность институтов общества, их возможности обеспечивать социальный порядок и прогресс, а лечение патологий связывал с «положительным мышлением». Г. Спенсер «постоянное увеличение человеческих страданий» обуславливал «грехами законодателей», стремившихся к «немедленному эффекту». Собственно диагностика общества, основанная на статистических данных и эмпирическом инструментарии, появляется позже. Так, Э. Дюркгейм диагностировал характер самоубийств, используя вторичный анализ статистики; К. Маркс выявлял проявления отчуждения, приводившего к дегуманизации человеческих отношений; М. Вебер руководствовался принципами «<em>статистической</em> <em>вероятности</em>» и <em>«адекватной причинности»;</em> <em>критерии </em><em>валидности</em><em> знания </em>представлены в работах <em>«Диагноз нашего времени» (К. </em>Манхейм) и <em>«Здоровое общество» </em>(Э. Фромм). Становление рефлексивного модерна потребовало, соответственно, новые подходы к диагностике общества – акцент был сделан на изучении <em>агентства</em> индивидуальных и коллективных акторов (Э. Гидденс). Российские социологи также внесли существенный вклад в развитие инструментария диагностики общества, что выражается в обосновании <em>междисциплинарности</em><em> и </em><em>полипарадигмальности</em><em> с гуманистическим стержнем </em>[Лапин, 2008; Ядов, 2007]. Также ими были выдвинуты подходы к диагностике конкретных социальных проблем, относящихся к системе управления [Щербина, 1993] и к патологиям, обусловленных реалиями «общества травмы» [Тощенко, 2020]. Однако все эти подходы относятся или к другим историческим реалиям, или предполагают однофакторный анализ патологий, либо касаются изучения относительно частных сфер. <em>Целостной теории</em> социологической диагностики так и не было создано ни в России, ни за рубежом.

М.К. Горшковым разработана <em>комплексная теория социологической диагностики</em>. По существу, предлагается <em>переосмысление изучения общества</em> в контексте «формирования новой социальной реальности», что «вынуждает переосмысливать стратегию развития российского общества, ставя вопросы управления им на качественно новый уровень решения» (с. 65). Квинтэссенция теоретико-методологического инструментария социологической диагностики выражается в следующем: 1) система методологических, методических, процедурных правил и приемов, направленных на прикладное изучение социальных фактов, требующих многофакторного анализа ситуаций; 2) учет контекста «общего и особенного», что позволяет осуществить связь «российских условий с методологией и практикой научного обеспечения управленческой деятельности на <em>макро-, мезо- и микро</em>уровнях»; 3) «включение социологии в определение самих смыслов, ресурсов и механизмов научного обеспечения направленного (программного) развития общества»; 4) теоретические обобщения результатов эмпирических исследований, преломленных через призму «междисциплинарных синтезирующих исследований различных сфер жизни российского общества, включая изучение актуальных проблем современности». Современные тренды взаимозависимости теории и эмпирики проявляются в «постоянном движении от теоретических постулатов и предложений к фактическому материалу, а затем – в восхождении от эмпирического знания к построению теории»; 5) «плюрализм, многообразие в отстаивании социологических взглядов и концепций в сочетании с внутрикорпоративным единством в понимании значимости и роли своей профессиональной и гражданской миссии в обществе»; 6) «важный ресурс изменения общественной жизни и общественных институтов, который сосредоточивает в себе способы рационального осмысления социальных проблем». А это означает «способ самопознания общества» (с. 47, 66–69, 72, 74). Комплексное задействование всех составляющих диагностики, логично дополняющих друг друга, позволяет изучать общество действительно интегральным образом.

На этой основе формируется инновационный образ мышления и поведения и, что особенно важно, – решаются такие важные задачи развития общества, как «разработка компенсаторных социальных механизмов минимизации негативных последствий внедрения инноваций» (с. 69). В результате социологическая диагностика позволила <em>осовременить представления о </em><em>праксисе</em><em>:</em> главное, чтобы деятельность людей и становящаяся инновационная культура способствовали сохранению социогуманистической природы человека.

<h3><strong>Социальное лечение с целью совершенствования практической эффективности управления обществом</strong>.</h3>

М.К. Горшков – социолог, имеющий и медицинское образование, как никто другой знает, что нет средства в виде панацеи от всех болезней. «Социальной таблетки» от всех болезней не существует; принцип «не навреди» обретает особую актуальность – при назначении препаратов необходимо учитывать их побочные эффекты, которые могут сводить на нет результаты всего лечения; сильнодействующие средства, как правило, имеют отложенные риски; хорошее, действительно эффективное лечение не может быть симптоматическим. Эти врачебные заповеди нашли свое отражение и в его подходах к лечению общества. Полагаем, не случайно М. Фуко подчеркивал, что «социологическое знание образуется, прежде всего, среди таких практик, как практика врачебная» [Фуко, 2002: 227].

М.К. Горшков предлагает базовые принципы социального лечения: отказ от социальной мифологии и преодоление авторитарного мышления, способствующих «безответственным и некомпетентным социальным экспериментам»; открытия и достижения социологии «должны быть доступны обществу»; «уметь работать с властью, не ошарашивая ее на каждом шагу своими оценками и выводами, но последовательно и доказательно убеждая в полезности социологического участия в делах государственных»; «понимание границ возможного в использовании методов социологии для решения практических задач»; «продвигать свои результаты и в специализированных научных средах, и в политических структурах, и в массовых аудиториях»; быть «социологией реальности» – «тем зеркалом, в котором общество привыкает смотреться каждый день»; наличие «социогуманитарной составляющей инноваций» (с. 48–51, 67]. Подчеркнем, в предлагаемой модели социального лечения (читай <em>управления</em>) слиты воедино <em>научность, практическая эффективность и гуманизм</em>.

<h3><strong>Парадигма реального настоящего и возможного будущего России</strong>.</h3>

С конца советского периода начало складываться «<em>новое качество российского общества»</em>. Это выражается в том, что «общество становилось гораздо более дифференцированным, многослойным, а вот система управления им – все более архаичной, не соответствующей реальному многообразию социальных групп и разнонаправленных интересов». При этом речь идет не только об экономических, технических и управленческих составляющих общества, но и об изменении людей: <em>«различным эпохам, различным сообществам соответствуют различные типы человека» </em>(с.<em> </em>70, 71). Люди, качество их человеческого капитала, по существу определяют как жизненные шансы россиян, так и характер настоящего.

Автор выделяет следующие <em>главные вызовы настоящему </em>страны: 1) «риски техногенного, антропогенного, социально-экономического характера»; 2) «усиление влияния на состояние и динамику страны геополитических факторов»; 3) востребованность «научного обеспечения управления обществом новой реальности» с учетом ее существования и функционирования на двух уровнях: глобальном и национальном; 4) информационные и цифровые неравенства востребовали «повышение информационной культуры населения»; 5) «избыточные неравенства с особой силой в России разрушают нравственные основы общественного единения, создают климат конфронтационности и нетерпимости, препятствуют достижению национального согласия, порождая при этом разрыв между обществом и властью»; 6) последствия глобализации, которые «помимо возможностей для развития» порождают «множество неведомых ранее проблем и деструктивных тенденций» (с. 65, 102, 103).

С позиций своей теории социологической диагностики автор<em> </em>анализирует <em>реальное, объективное</em> <em>настоящее </em>и, по существу, осуществляет <em>переоткрытие</em><em> будущего</em>, которое ранее мыслилось как утверждение «социальной однородности», «богатства полным потоком». И, конечно, в таком «светлом» будущем «разрешены» все социально значимые противоречия. Ныне стало очевидным, что представления о «старом» будущем не выдержали испытание временем, а новые пока не выработаны или имеют весьма размытые очертания. Не случайно, власть избегает прямых ответов на вопросы граждан, куда мы идем и какое по качественным чертам общество мы строим.

Работа М.К. Горшкова – серьезная и успешная попытка разработки <em>социологической теории современного будущего</em>. В ней обосновывается <em>изменение видения главных факторов, </em>детерминирующих становление будущего России.<em> </em>Среди них отмеченные выше <em>вызовы настоящему</em>, а также – что особенно значимо и что ранее вообще не принималось во внимание – определение россиянами их собственной <em>национально-культурной принадлежности, идентичности, </em>что задает тренды движения не только к желаемому, но и <em>возможному будущему, </em>т.к. «идентичность несет в себе ответ на вопрос о сущности своего народа, его месте, роли и задачах в мировой истории и идеальных формах его существования». При этом отмечается <em>динамика идентичности</em>: «Российское общество стоит перед необходимостью не только сохранения, но и обретения <em>обновленной самоидентификации</em>». Характер этой динамики предполагает не ориентацию на выработанную Западом модель, а на учет собственной цивилизационной специфики: в отличие от западных форм и институтов общественной жизни «российское общественное здание строится не снизу вверх, сверху вниз. И это – вовсе не признак отставания от Запада, а другая цивилизационная конструкция, выработанная в исторической адаптации как оптимальная для российских условий» (с. 151, 158).

Соответственно, акцент исследования <em>драйверов будущего</em> смещается на человеческий потенциал и научные знания, определяющие <em>социогуманитарную</em><em> природу</em> инноваций, характер социоэкономики и новых форм социального взаимодействия, которые уже сегодня задают тренды развития социума и формируют контуры будущего. И, как это, на первый взгляд, может показаться парадоксальным, одним из значимых драйверов нового будущего является <em>возрождение традиций</em>. Считаем весьма важной в теоретическом и практическом отношении мысль автора о том, что «для современных россиян традиция – это не архаика, а то, что воспроизводится в конкретно-исторических условиях жизни общества и социальных групп в силу своей целесообразности, практической и духовно-нравственной полезности» (с. 263). Нынешние традиции, несомненно, определят облик будущей России. Крайне важно и то, что в нашей ментальности содержатся <em>оптимизм</em> и <em>человеколюбие</em>: россияне «не склонны экстраполировать негативные оценки прошлого на будущее»; «в нашей духовной традиции человек жил по-прежнему живет во имя человека, а не во имя денег» (с. 268, 327).

Некоторые контуры будущего в книге лишь обозначены в силу того, что ряд реалий только-только появляется. Так, COVID-19 оказался в контексте социальной диагностики будущего. Принципиально важны обозначенные автором три позиции к исследованию последствий пандемии: а) диалектика (когда позитивное проявление сопровождается негативным и, наоборот); б) анализ сложившегося ранее социально-психологического ресурса общества; в) учет традиций и менталитета народа. Через их призму врачом и социологом диагностом осуществляется оценка сущности пандемических проблем для будущего: они «лишь отчасти носят медицинский характер и во многом являются, в особенности по своим последствиям, проблемами социальными, экономическими и социально психологическими» (с. 380, 383).

Таким образом, подходы автора к обоснованию нового будущего, с одной стороны, находятся в русле мировой социологической мысли: III Форум Международной социологической ассоциации, состоявшийся в Вене (2016 год), проходил под девизом: <em>«Будущие </em>[множественное число!]<em>, которые мы хотим: глобальная социология и борьба за лучший мир» </em>[3^rd Forum of Sociology, 2016]. С другой стороны, только сами россияне могут предложить и построить <em>свое будущее</em>. Как показано в книге, заимствования моделей будущего из других культур для нас неприемлемо.

В заключение отметим, что в книге читатели получат возможность проникнуть в суть уникального инструментария социологической диагностики академика РАН М.К. Горшкова. Традиционные пожелания автору новых творческих достижений конкретизируем. Считаем целесообразным осуществить монографическое издание, посвященное представлению теории социологической диагностики, причем, как для российской, так и зарубежной научной общественности. Необходимо возродить исследования будущего с учетом становления реалий глобальной сложности, раскрытых в книге вызовов, а также тех, которые исходят от побочных эффектов цифровизации, прихода в повседневную жизнь искусственного интеллекта, возрастающего взаимовлияния макро- и микромиров на экономику и культуру. Полагаем, накопленный материал позволяет ожидать в скором времени издание самостоятельной монографии на тему нового будущего России.