Став главным редактором журнала и размышляя над совершенствованием его работы, я пришел к выводу, что журнал должен выполнять не только функции регистратора стихийно поступающей информации, поддержки отдельных начинаний и поисков новых авторов, но и быть активным участником, одним из организаторов процесса дальнейшего развития социологии в стране. Но быть организатором – это выбрать ключевую позицию, которая бы соответствовала потребностям ВСЕЙ социологии, а не отдельным ее направлениям, пусть даже и очень важным. И такой центральной идеей, отвечающей поставленной цели, могли стать подготовка, стимулирование и обсуждение теоретических и методологических проблем социологии. И эта идея воплотилась в обосновании и организации научных чтений, которые продолжаются и поныне (готовятся уже XXIII Чтения). И мы их решили назвать Харчевскими. Во-первых, в память первого главного редактора журнала, который вынес все тяготы становления этого нового издания, которому надо было определить место и методы работы среди коллег – научных журналов социального профиля, четко обозначить научное лицо журнала, мобилизовать силы становящейся в 1970-е годы социологии. В-вторых, мы отдавали должное и тому, что в своей научной деятельности Харчев много сил уделял теоретическим вопросам (о чем иногда несправедливо забывают, сводя его деятельность только к проблематике очень важной, но не единственной проблеме – социологии семьи). В-третьих, он живо интересовался осмыслением новых явлений в общественной жизни страны с точки зрения социологии.

Наше первое знакомство состоялось в самом начале издания СОЦИСа, когда я еще работал в Сибири и вел в возглавляемой мной лаборатории Красноярского университета тему о возникновении, развитии и становлении новых производственных коллективов. Суть работы этой лаборатории состояла в том, что в 1960–1970-е гг. Сибирь переживала бум в своем развитии – создавались сотни новых предприятий, десятки новых городов. Для их создания приезжали десятки и сотни тысяч добровольцев и участников так называемого оргнабора, части военных строительных коллективов. И приходилось решать не просто текущие производственные задачи, а строить жилье, налаживать повседневную жизнь, состоящую из массы забот – от организации торговли до строительства детских садов. И все это одновременно с формированием и началом функционирования производства. Харчев, выслушав меня, живо откликнулся на это предложение, что и стало предметом опубликованной статьи о социальных проблемах новых производственных коллективов (СОЦИС. 1976. №4).

Затем последовало его приглашение быть членом редколлегии, которое я выполнял в течение многих лет с небольшим перерывом в конце 1980-х гг. Именно на первые годы моего пребывания в составе редколлегии возникла и многие годы продолжалась очень важная дискуссия о такой ключевой проблеме, как объект и предмет социологии. Были опубликовано немало статей, среди которых были и статьи А.Г. Харчева по этой проблеме. Надо сказать, что в эти годы довлела точка зрения, которая отводила место социологии как прикладной науке, полностью возлагая теоретическое осмысление социальных процессов и явлений на исторический материализм. Но она постепенно преодолевалась, шаг за шагом доказывая, что исторический материализм можно уподобить социальной философии, а социология имеет своею теоретическую основу. Могу сказать, что на этом пути приобретения самостоятельности социология на определенном этапе способствовала концепция теории среднего уровня, заимствованная у Т. Парсонса и Р. Мертона. Это была позиция компромисса и до некоторых пор она устраивала как твердокаменных истматчиков, так и тех, кто искал пути обоснования самостоятельной социологической теории. Эта дискуссия поднималась несколько раз и сыграла большую роль в определении позиции рождающейся заново новой науки – социологии.

Сотрудничал я с Харчевым и по проблемам социального планирования, которая была в те годы чрезвычайно актуальной. Он опубликовал рецензию на мою монографию под этим название и мою рецензию на книгу В.И. Герчикова по проблемам социального планирования в производственном коллективе. Но особенно он удивился примыкающей к этой проблематике смежной теме, которая была разработана мною в монографии «Социальная инфраструктура: сущность и пути развития». Так как это была первая монография по этой проблеме в социологии, он счел обязательным посвятить обсуждению этой проблеме несколько материалов, основанием чего послужила рецензия И.В. Рывкиной на мою книгу.

Еще одна грань многостороннего творчества Харчева, о которой не всегда вспоминают – его публикации и публикации коллег (в том числе и меня) по проблемам воспитательной работы. А эта тема была весьма значимой, так как ставился вопрос о целенаправленном воздействии на процесс социализации личности, особенно молодой. После многих лет забвения этой темы и даже пренебрежения и отвержения ее как печати отвергнутого советского прошлого, сейчас интерес к этой теме пробуждается, ибо стало понятно, что стихийность в этом процессе принесла много издержек. А идеи, высказанные Харчевым по этому вопросу, актуальны и до сих.

Всесторонность и многогранность личности и творчества А.Г. Харчева особенно наглядно проявились не только в его личной творческой литературе, но и в позиции ведомого им журнала. Поэтому наши поиски нового в теории и социальной практике (что потом нашло отражение в деятельности Научного Совета ООН РАН «Новые идеи в теории и социальной практике» – это в известной степени следование творческой и организаторской позиции А.Г. Харчева.

В заключение хочу упомянуть еще один факт, о котором я писал в связи с одним из юбилеев журнала. Харчев очень переживал, что журналу дали такое название. Будучи одним из организаторов и создателей его, он мечтал о том, что ему дадут классическое название «Вопросы социологии» по аналогии с академическими журналами по философии, экономике, истории, психологии. Но в то время социология еще не была признана во всех своих правах как самостоятельная наука. И все же жизнь, на мой взгляд, показала, что новизна в таком названии полностью оправдала себя и по сути более точно отражает его предназначение.