Везде
Директора предприятий тяжелой промышленности 1930-х гг.: динамика социально-профессиональной группы
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Директора предприятий тяжелой промышленности 1930-х гг.: динамика социально-профессиональной группы
Аннотация
Код статьи
S013216250014475-5-1
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Фельдман Михаил Аркадьевич 
Должность: профессор
Аффилиация: Уральский институт управления – филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ
Адрес: 620990, Российская Федерация, г. Екатеринбург, ул. 8 Марта, д. 66
Выпуск
Номер 7
Страницы
113-124
Аннотация

В статье дана оценка социального облика профессиональной группы директоров крупных промышленных предприятий СССР в годы первых пятилеток. Сравнительный метод исследования позволил сопоставить характеристики профессиональной группы директоров и ее ядра, элиты ‒ 28 директоров крупнейших предприятий тяжелой промышленности, избранных в Совет при наркоме тяжелой промышленности. Анализируя социальные характеристики группы, выделены количественные индикаторы, способствовавшие карьерному росту. Анализ содержания выступлений управленцев на Всесоюзных совещаниях 1931 и 1934 гг., на Советах при народном комиссаре тяжелой промышленности 1935 и 1936 г. выявил специфические черты успешных «командиров производства». Установлено, что в период первых пятилеток «социальный лифт» выносил наверх директоров, преимущественно имеющих профессиональную подготовку, опыт хозяйствования в годы нэпа, связавших свою жизнь с большевистской партией; способных к запуску производства «с нуля». Успешных директоров первых пятилеток отличали: умение договариваться с наркоматами о сроках, объемах и параметрах выпускаемой продукции; умение использовать квазирыночные взаимосвязи, ограниченные товарно-денежные отношения.

Ключевые слова
директора, промышленные предприятия, партия, индустриализация, пятилетка
Источник финансирования
Автор искренне благодарит рецензентов журнала за ценные критику и пожелания.
Классификатор
Получено
21.07.2021
Дата публикации
21.09.2021
Всего подписок
6
Всего просмотров
40
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf
1 Постановка проблемы. Обращение к биографическим данным, к многообразию характеристик людей, связанных одним или несколькими признаками, определяет «образ и стиль» группы не в статичной целостности и полноте, но сквозь призму крайних ситуаций, требующих проявления сущностных качеств индивидов. Газета «За индустриализацию» в декабре 1934 г. писала: «Трудно найти какую-либо группу хозяйственников, которая бы пользовалась такой популярностью в стране, как руководители металлургических заводов»1. Формально отраслевая группа директоров предприятий отражала социальный статус «командиров производства» в период индустриализации. В потоке биографических исследований последних десятилетий особое место занимают исследования жизненных путей, исследования профессиональных биогрaфий; социодемографические когортные исследования. В центре внимания оказываются социальные механизмы регулирования жизненных траекторий, увязывающие возрастную дифференциацию, социально-классовое расслоение с конъюнктурными циклами, кризисами, историческими событиями [Рождественская, 2012: 14]. Изучение биогрaфий членов конкретных социально-профессиональных групп позволяет обратиться и к проблеме «встроенности» субъекта в социум; определить, каким образом исторический персонаж перенимает жизненную траекторию, внося в нее индивидуальное своеобразие, как складывается социальный тип, выявить закономерности дезорганизации первичных групп, пути их социальной и политической реорганизации [там же: 7, 8, 17].
1. Хавин А.Ф. Люди, которыми гордится СССР (Командиры черной металлургии) // За индустриализацию.1934. 26 декабря. С.3.
2 Директора промышленных предприятий в производственных отношениях как социальная категория образуют довольно однородное целое [Бирнбаум, 1981: 11]. Однако даже с учетом того, что ценную информацию дают данные о социальном происхождении, полученном образовании, типе карьеры, социально-профессиональная категория отражает реальность лишь частично: столь динамичны последствия вмешательства правящей партии в самых различных формах, столь масштабны проявления вынужденного конформизма советских людей к проявлениям советской жизни [Осокина, 2011: 397]. Наблюдение представителей западной социологической науки о существующей в мире корпораций системы взаимопереплетающихся директоратов [Миллс, 1959: 67] имеет отношение и к советскому директорскому корпусу: первые два десятилетия советской власти стали временем выдвиженчества и жесткого отбора по деловым качествам, формируя «людей особого духовного склада» [там же: 171].
3 Если изначально приоритетом выдвижения в директорский корпус была принадлежность к рабочему социуму, то выполнение производственных заданий потребовало управленческих компетенций и деловитости [Фельдман, 2020]. Специфика советской индустриализации ‒ несовпадение рациональных и идеологических принципов ‒ отражена в научной литературе. Так, по обоснованному утверждению С. Шаттенберг, Сталин и его окружение «делали ставку на гигантоманию, экстенсивное строительство, немедленное опережение всех индустриально развитых стран» [Шаттенберг, 2011: 79].
4 На формирование советского директорского корпуса влияние оказывало использование зарубежных технологий. Руководство НК тяжелой промышленности предполагало использовать достижения организации труда в США, тейлоризма и фордизма. Система «тейлоризма» предполагала исследование процесса труда, разработки его оптимальной схемы, обучения рабочих, обеспечение координации и контроля. Фордизм олицетворял предельно рационализированную и автоматизированную схему поточного производства, опирающуюся на ритм коллективной работы, заданный конвейером [Шпотов, 2012: 126–128]. Внимание «красных директоров» одновременно к системам Тейлора и Форда объяснялось тем, что многие предприятия индустрии были оснащены американским оборудованием. Изучение зарубежных технических достижений, нередко в экстремальных условиях, требовало поиска и продвижения наиболее компетентных работников.
5 В СССР наука управления работниками наталкивалась на недоверие партийных функционеров к изучению систем организации производства; на неумение работать с импортной техникой, она ломалась и простаивала; нехватку материалов и контрольно-измерительных приборов; дефицит жилья [там же: 129]. Этим объясняется своеобразие положения директоров: их то славили как героев, то критиковали за саботаж, дезорганизацию производства, заставляя рисковать и награждая за это, обвиняли и привлекали к ответственности за брак, нехватку техники и материалов, частые аварии [там же: 257–258].
6 Историография и источниковая база проблемы. Хрущевская «оттепель» позволила расширить доступ к информации о деятельности руководителей крупных промышленных предприятий СССР в годы первых пятилеток. Вырос интерес исследователей к созданию портретов «командиров производства», вынесших нагрузки «плановой» экономики 1930-х гг. Пласт публикаций в рамках советской историографической традиции [Берниковская, 1963; Хавин, 1966; Акалцев, 1975, Леонтьева, 1979] сменился в постсоветский период существенно меньшим рядом монографий и очерков, давших анализ социального образа директоров промышленных заводов-гигантов [Богуненко, 2005; «Включен в операцию»…, 2009; Лейбович, 2017; Беспалова, 2018], а крен в сторону микроистории зачастую был лишен историко-социологических обобщений. Исключением стала монография О.Л. Лейбовича «Охота на красного директора», воссоздающая жизненный мир передового в середине 1930-х гг. предприятия Урала (Пермского авиамоторного завода), социальные корни массовых репрессий. В начале ХХI в. появились диссертации, посвященные социальной характеристике директоров Магнитогорского металлургического комбината конца 1920‒1950-х гг., обобщению социального облика директоров металлургических заводов Челябинской области 1930‒1940-х гг. [Кучер, 2005; Павлов, 2010]. Однако в них уровень обобщения ограничивается предприятием, областью. И что более существенно, диссертации демонстрируют ограниченность ставки на количественные показатели. Индикаторы качественного измерения, раскрывающие рост управленческих навыков хозяйственников, в этих работах отсутствуют.
7 Ряд статистических справочников, аккумулировавших данные учетов специалистов промышленности [Новые кадры…, 1934; Бейлин, 1935; Кадры…, 1936; Состав…, 1936], содержит информацию о социальном происхождении директоров промышленных предприятий; возрасте; уровне образования; опыте работы до вступления в должность и времени пребывания на директорском посту; партийной принадлежности; партийном стаже и времени пребывания в партии и т.д. Однако утверждение о возможности «получить «полноценное знание о социальном облике директорского корпуса… посредством синтеза результатов исследования» [Павлов, 2010: 21–22] ‒ вызывает сомнение: комплекс таких характеристик только готовит почву для достижения поставленной цели. Недостающим звеном выступает проявление представителями «директорского корпуса» управленческих компетенций, развитие представлений «командиров производства» об экономических процессах первых пятилеток.
8 Представители директорского корпуса выразили свою позицию (в докладах и сообщениях) на Всесоюзных Совещаниях хозяйственников 1931 г. [Первая…, 1931], 1934 г. [Совещание…, 1934] и их аналогов меньшего формата ‒ Советах при народном комиссаре тяжелой промышленности 1935 г. [Совет…,1935] и 1936 г. [Совет…, 1936]; на них выступавшими являлись зачастую одни и те же люди. Наркомат тяжелой промышленности (НКТП) и лично Г.К. Орджоникидзе включили 28 директоров крупнейших предприятий тяжелой промышленности в Совет при народном комиссаре тяжелой промышленности Союза ССР (далее ‒ Совет) [Совет…,1935: 3–8]. Есть возможность сопоставить характеристики социально-профессиональной группы директоров (материалы учета 1934 г. зафиксировали данные о 457 директоров заводов, аналогичного учета 1936 г. 799 человек) и ее ядра – элиты из 28 директоров крупнейших предприятий тяжелой промышленности, избранных в Совет. Анализ социальных характеристик профессиональной группы директоров и ее ядра позволяет выделить индикаторы, способствовавшие карьерному росту хозяйственников.
9 1931–1936 гг. вобрали в себя противоречивые этапы, сконцентрировав кризисы, реформы, насилие; сочетание умеренного (реалистического) курса и развертывание механизма массовых репрессий [Хлевнюк, 1996: 295]. Повседневная деятельность директоров крупных предприятий тяжпрома требовала трудносовместимого: официальную линию на укрепление хозрасчетных отношений, повышение качества выпускаемой продукции ‒ и принимать, как должное разрушительные последствия массовых «чисток», «создававших обстановку социального контроля в повседневной жизни, сведения личных счетов с помощью доносительства» [Штудер, Уифрид, 2011: 75].
10 Сложностью отмечены расшифровки выступлений хозяйственников, нередко специально заполненных чисто технической информацией, трудной для восприятия, но позволявшей избежать обвинений политических. В наибольшей степени это относится к материалам Всесоюзных Совещаний хозяйственников 1931 г., 1934 г.; Совета 1935 г., по сути, оставшихся вне поля зрения профессионалов-исследователей. Новое обращение к материалам выборочных обследований командного состава работников тяжелой промышленности, а также не проведенный ранее анализ материалов Всесоюзных совещаний хозяйственников 1931 г., 1934 г.; Советов 1935 г. и 1936 г. стали основой данной статьи.
11 Эволюция социальных характеристик представителей директорского корпуса, 1927–1936 гг. Данные учетов инженерно-технических кадров промышленности, начиная с 1927 г., заложили основы формирования массива источников по заявленной проблематике. За период с 1 октября 1927 г. по 1 октября 1929 г., при росте охваченных обследованиями специалистов с 50,8 тыс. до 100,3 тыс., доля лиц со средним специальным и высшим образованием сократилась с 60,7 до 51% [Бейлин, 1935: 120–121]; такое явление прямо связывалось с преодолением последствий «вредительства», «свившего себе гнездо» в «верхушечной части интеллигенции» [там же: 211]. Последующие месяцы усугубили эту тенденцию. По данным учета специалистов промышленности на 1 апреля 1930 г. указанный показатель снизился до 44,7 % [Бейлин, 1935: 209]. Сказался и фактор выдвиженчества, наполнения управленческого аппарата «рабочими от станка». Выборочное обследование августа 1929 г., охватившее анкетированием 8995 специалистов 25 крупных предприятий промышленности, шести трестов, двух строительств, двух проектирующих организаций и научно-технического управления ВСНХ (в том числе более 6 тыс. в промышленности), в качестве «высшего звена» выделяли «директоров, управляющих и их помощников» [там же: 133–135].
12 Материалы обследования августа 1929 г. указывали, что 60,7% специалистов на производстве относились к «выходцам из старой школы» и только 39,3% ‒ к «выходцам из новой школы», главным образом, выдвиженцев. Масштаб революционных потрясений и Гражданской войны был столь велик, что только половина «старых» специалистов работала на предприятиях до 1917 г. [там же: 136].
13 Годы первой пятилетки характеризовались масштабным ростом числа промышленных предприятий. Между двумя массовыми учетами специалистов в промышленности (1 апреля 1930 г. и 1 ноября 1933 г.) при удвоении численности социально-профессиональной группы ‒ «директора и их заместители» (с 8507 до 16 926) стремительно вырос удельный вес партийной прослойки ‒ до 70,3%, сочетаясь с невысокой долей лиц со средним специальным и высшим образованием ‒ 34 % [там же: 220].
14 Ход индустриализации, реализация Первого пятилетнего плана потребовали укрепления полномочий директоров промышленных предприятий. Постановление ЦК ВКП(б) от 5.IX.1929 г. «О мерах по упорядочению управления производством и установления единоначалия» [КПСС, 1984: 556–562], дав импульс двум противоречивым процессам: «ограничению руководителей заводов и фабрик от вмешательства партийных и профсоюзных организаций в оперативные распоряжения администрации» и обязательности заслушивания отчетов директоров перед партийными и профсоюзными комитетами ‒ содействовало формированию отдельной социальной единицы – профессиональной группы директоров промышленных предприятий. Одновременно руководство страны расширило возможности директоров получения профессионального образования без отрыва от производства [Бейлин, 1935: 191–194]. Время деления руководителей предприятий на «технических директоров» и «главных» директоров уходило в прошлое. К отряду директоров промышленных предприятий могли быть причислены многие, но остаться на этом посту, хотя бы на несколько лет, суждено было только волевым, ответственным, инициативным, способным учиться и анализировать.
15 Материалы учетов кадров тяжелой промышленности на 1 октября 1934 г. и на 1 октября 1936 г. позволяют проследить эволюцию социального состава директоров крупных заводов [Кадры…, 1936]. Отряд директоров промышленных предприятий имел мужской облик: три женщины – директрисы фабрик на 454 мужчин в 1934 г. и столько же на 796 мужчин в 1936 г. [там же: 166–167]. Принадлежность к партии была практически обязательна для директорской должности: 98,5% директоров на 1 октября 1934 г. и 96,4% на 1 октября 1934г. являлись членами и кандидатами в члены ВКП (б). Доля большевиков-«подпольщиков», вступивших в большевистскую партию до 1917 г., составляла в 1934 г. 11,5 % (51 из 445), в 1936 г. ‒ 9,1% (70 из 770). Основная масса директоров (67% в 1934 г. и 61% в 1936 г.) стала коммунистами в 1917–1921 гг., 5% директоров вступили в партию после 1929 г. [там же: 166–167]. Подавляющее большинство руководителей (78,5% в 1934 г. и 70,1% в 1936 г.) вступили в партию в «досталинские» годы. Материалы учетов на 1 октября 1934 г. и на 1 октября 1936 г. фиксируют стабильность двух возрастных групп директорского корпуса: на наибольшую ‒ 31–40 лет ‒ приходилось соответственно 50 и 48,6%, от 41до 50 лет ‒ 45 и 44% [там же: 170–171].
16 Средний возраст директоров-членов Совета был близок к сорока годам. В 1936 г. за плечами 35-летних директоров металлургических комбинатов А.П. Завенягина (ММК), Г.А. Гвахария (Макеевский), К.И. Бутенко (Кузнецкий); немногим более старших, но еще не достигших сорокалетнего рубежа, директоров машиностроительных заводов-гигантов: Д.А. Брускина (ЧТЗ), Б.Л. Ванникова (Тульский оружейный), С.С. Дьяконова (ГАЗ), И.И. Побережского (Пермский моторостроительный); В.В. Фокина (СТЗ) были законченные в 1920-е гг. вузы; изучение зарубежного технического опыта, в том числе в ходе заграничных поездок. Молодость управленцев позволяла выносить сверхнормативные нагрузки. Все члены Совета, имевшие высшее образование, получили его в годы нэпа, среди всей профессиональной группы директоров таких насчитывалось 31%, 44% получили вузовскую подготовку в годы Первой пятилетки. Неплохой штрих к сравнению качества образования в годы нэпа и в последующий этап советской истории. Стремительно сокращалась доля директоров с дореволюционным высшим образованием: с 7% в 1934 г. до 2,5% в 1936 г. [там же: 170–171]. Отмеченное выше отношение к «выходцам из старой школы» оказывалось сильнее профессионализма.
17 Стаж пребывания в директорской должности стал показательным «оселком» профпригодности: за 1934–1936 гг. вырос слой руководителей, кто смог продержаться на своем посту более трех лет ‒ с 18,5 до 27,5%, в том числе более пяти лет ‒ с 2,5 до 8%. Среди 156 директоров, работавших на своих постах к 1936 г. более трех лет, и особенно среди 62, работавших более пяти лет [там же: 189–181], были те, кто начинал начальником строительства и затем превращался в директора завода. Однако (по данным учета 1934 г.) 58% представителей директорского корпуса находились на руководящей работе в промышленности в период 1922–1928 гг., в том числе 8% ‒ в годы Гражданской войны; 42% ‒ первых пятилеток2. Большинство «командиров производства» прошли школу хозяйствования в годы нэпа.
2. Хавин А.Ф. Указ. Соч. С.4.
18 Аналогичный вывод касается директоров-членов Совета. Судьба Б.Л. Ванникова, Я.С. Гугеля, И.А. Лихачева, И.Г. Макарова, И.Л. Манаенкова, В.В. Свистуна, ряда других, возглавивших предприятия в начале или в середине 1920-х гг. показательна: руководитель промышленного предприятия, успешно выдержавший реалии нэповской экономики, оказывался в числе лучших и в годы первых пятилеток. Вместе с тем перегрузки 1930-х, недостаточная квалификация хозяйственников, постоянные «партийные чистки» привели к тому, что за 1934–1936 гг. выросла доля директоров «работавших до года»: с 25 до 31%. Интенсивность работы «социального лифта» в среде управленцев на промышленных предприятиях за годы первой и второй пятилеток стремительно возрастает ‒ и по восходящей, и по нисходящей.
19 25 доступных биографий директоров крупнейших предприятий тяжелой промышленности, выдвинутых в Совет (при народном комиссаре тяжелой промышленности Союза ССР), показывают: 23 из 25 работали на своих постах три и более года, 17 (68%) ‒ более пяти лет. Способность длительный срок удержаться на посту, выполняя плановые задания, стала трамплином для карьерного роста.
20 Образовательные показатели директорского корпуса по материалам учетов кадров тяжелой промышленности на 1 октября 1934 г. и на 1 октября 1936г. показывают: массив руководителей предприятий с начальным образованием сократился с 49,9 до 37%. Во многом это было следствием сокращения доли рабочих-выдвиженцев (с 63,4 до 48%) среди директоров крупных промышленных предприятий [Кадры…, 1936: 168–169]. В середине 1930-х гг. фактор рабочего происхождения начинает утрачивать «святость». Получение специального профессионального образования, наоборот, становится неоспоримым. Однако последствия «борьбы с вредительством» и невысокое качество подготовки студентов индустриальных вузов дали эффект: вузовское образование не гарантировало успешной директорской карьеры. Судя по невысокой динамике массива директоров, получивших среднее профессиональное образование ‒ с 14,1% на 1 октября 1934 г. до 17% на 1 октября 1936 г. [там же: 172–175] ‒ в рядах директорского корпуса окончание техникума рассматривалось как промежуточный этап карьерного роста. Среди членов Совета три директора ограничились подготовкой в техникуме. С 1 октября 1934 г. по 1 октября 1936 г. доля директоров, имеющих высшее образование, выросла с 36 до 46%. 13% из них в 1934 г. и 17% в 1936 г. закончили Промакадемию, институты хозяйственников [там же: 175], дававшие неполное вузовское образование. Рост группы директоров, имеющих высшее образование с 23 до 29%, являлся положительным фактом ограниченного воздействия.
21 В 1934 г. профессиональную подготовку имела половина директоров крупных промышленных предприятий: высшее и среднее специальное образование 37% директоров, 13% ограничились обучением в Промышленной академии. В 1936 г. эти показатели выглядели иначе: высшее и среднее специальное образование зафиксировано у 46% директоров, обучение в Промышленной академии ‒ у 17 %. Два года относительной стабилизации в экономике привели к росту от 50 до 63% управленцев, имеющих профессиональную подготовку.
22 Важными критериями (весьма почетного) назначения директоров заводов в Совет, помимо способности организации освоения новых производственных мощностей и технологий, стало наличие дореволюционного партийного стажа, а также (80% директоров) специального профессионального образования (у 13 человек ‒ высшего, у четырех ‒ учебы в Промышленной академии, у трех ‒ среднего технического). Время революционных перемен и индустриальной модернизации еще оставляло место талантливым самоучкам, но начальное образование директоров УЗТМ (Л.С. Владимиров) и ХТЗ (В.В. Свистун) было исключением для членов Совета, оставаясь в то же время нормой для 37% всего директорского корпуса тяжпрома.
23 Таким образом, можно сделать вывод что в период первых пятилеток (до 1937 г.) «социальный лифт» выносил наверх директоров, преимущественно имеющих профессиональную подготовку; имеющих опыт хозяйствования в годы нэпа, с ранних лет связанных с большевистской партией; способных к запуску производства «с нуля». Не случайно фамилии многих членов Совета носят улицы современных российских городов. Жизнь успешных директоров первых пятилеток «без ретуши и глянца» включала умение договариваться с работниками наркоматов о сроках, объемах и параметрах качества выпускаемой продукции [Маркевич, 2003]; умение использовать квазирыночные взаимосвязи, ограниченные товарно-денежные отношения [Хлевнюк, 2017: 75]; привыкать к роскошным, по меркам того времени, условиям быта [Лейбович, 2017: 33, 90].
24 Проявления характеристик «красных директоров» на Всесоюзных форумах хозяйственников. Трудно сказать, что в большей степени заставляло директоров выступать с критическими статьями в печати, с докладами на форумах партийно-хозяйственного актива: вера в социалистический строй, корпоративные интересы, стремление объяснить вышестоящим инстанциям реалии экономических отношений и пагубность волюнтаристских шатаний? Выделим вехи на пути роста профессиональных управленческих качеств у директоров промышленных предприятий первых пятилеток.
25 Подлинные итоги 1930 г. вызвало смятение Сталина и его окружения не только невыполнением плановых заданий. Глубокий экономический кризис в экономике, расстройство рынка, массовое недовольство крестьян коллективизацией деревни дополнилось страхом и дезорганизацией работы специалистов под влиянием дела «Промпартии». Поиски выхода из кризиса побудили советское руководство приступить к ряду стабилизационных мер, получивших название «миниреформы» [Хлевнюк, 2010: 117–118]. К этим мерам следует отнести и проведение в начале 1931 г. (с 30 января по 4 февраля) Первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности [Первая…, 1935] с участием Сталина и Молотова.
26 Прения на конференции шли пять дней, позволяя из отдельных непродолжительных выступлений скомпоновать картину советской экономики с осени 1929 г. ‒ начала сплошной коллективизации и резкого ускорения темпов индустриализации. Из 91 участника конференции, выступивших в прениях, большинство (71 человек) представляли директорский корпус. Эта группа участников конференции (назовем наиболее известные имена: А.П. Банников, Н.П. Глебов-Авилов, С.З. Гинзбург, Г.О. Графтио, И.О. Каттель, И.А. Лихачев А.П. Серебровский и др.) дала нелицеприятную оценку экономической ситуации в стране. Во-первых, критике подвергся сталинский маневр ‒ выделение «особого квартала» ‒ четвертого квартала 1929 г. – «ударного». Итог подвел директор медеплавильного завода в Казахстане Пархоменко: «За последнее время, особенно в ударном квартале, про качество совсем забыли» [там же: 124].
27 Во-вторых: поставки некачественной продукции стали повсеместным бедствием советской промышленности в 1930 г., порождая высокий процент брака. Директор металлургического завода в Донбассе С.Б. Котельникова: «В 1928 г. пустили самую большую в Союзе домну, она была выложена из кирпича-брака. И неудивительно, что через 2–3 месяца эта печь дала прорыв». По словам директора, это далеко не единичный случай [там же: 73–74].
28 В-третьих, большинство отметили отсутствие в промышленности и строительстве подлинного хозрасчета. Наиболее отчетливо эта мысль прозвучала в лаконичном выступлении директора АМО И.А. Лихачева: «Хозрасчета у нас нет. Оборотных средств нам не дают. Бюджет часто составляется липовый, средства урезают «на глаз». Нужно установить материальную ответственность одного предприятия перед другим, включая штрафы за невыполнение заказов» [там же: 33].
29 Выступающие приводили примеры текучести кадров из-за отсутствия жилья; низкой механизации труда в строительстве, усугубленной «глупостью и невежеством» малоподготовленных руководителей. Осторожно, формально вскользь, звучали критические замечания в адрес «ударников»; переизбытка проверок; низкого качества работы выдвиженцев, перемещений рабочих в поиске лучших условий [там же: 41, 67, 153–154] ‒ тем не менее, формируя деловой настрой участников конференции.
30 Четырехлетний марафон разоблачения «вредительства» специалистов принес скромные результаты: в одном выступлении на конференции была озвучена указанная тема [там же: 112]. Ни один из представителей директорского корпуса в присутствии генсека не упомянул фамилии Сталина, не вспомнил постановления ЦК ВКП (б), нацеленные на резкое увеличение плановых заданий.
31 Сталин и его соратники, созывая Первую Всесоюзную конференцию работников социалистической промышленности, имели вполне цели: поддержку курса форсированной индустриализации управленцами высшего и среднего звена промышленности и строительства. Как и любое массовое мероприятие, конференция должна была содействовать росту авторитета руководителя партии и государства. Хозяйственники должны были подсказать выход из экономического хаоса зимы 1930–1931г.; пути снижения потерь от экспериментов.
32 Анализ выступлений участников конференции позволяет сделать выводы: конференция не привела к росту авторитета Сталина: его имя отсутствовало в прениях, это был скрытый сигнал руководству страны. Выступления хозяйственников, в меньшей степени тщательно отредактированные резолюции конференции были нацелены на корректировку экономического курса, не на его слепую поддержку.
33 Совокупность сложных проблем Второго пятилетнего плана обусловили необходимость проведения в сентябре 1934 г. Совещания руководящих работников тяжелой промышленности (20–22 сентября 1934 г.). Факт созыва почти 800 «командиров производства» ‒ 220 директоров крупнейших предприятий индустрии и их заместителей, 92 технических директоров и их заместителей, 123 руководящих работников трестов и 260 начальников главков и секторов НКТП и их заместителей; меньших по численности групп начальников цехов (45человек) и 66 представителей партийных и профсоюзных комитетов предприятий ‒ говорил о масштабе и значимости мероприятия [Совещание…, 1935: VII]. На Первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности тон сообщениям хозяйственникам задали (по хронологии выступлений) Г.К. Орджоникидзе, В.М. Молотов, И.В. Сталин. В сентябре 1934 г. представительство советских лидеров ограничилось наркомом тяжелой промышленности.
34 Речь Г.К. Орджоникидзе [там же: 3‒22] при открытии совещания 20 сентября 1934 г. – примечательный исторический источник. В не столь долгом тексте выступления нарком 21 раз упомянул вождя. Упоминания недостатков подавались как невыполнение сталинских указаний. По правдивости представленной картины: признания гигантского количества аварий; простоев агрегатов и механизмов, достигающих до половины рабочего времени; частых случаев бесхозяйственного обращения с техникой («уход за механизмами и агрегатами прямо-таки варварский»), и как следствие, быстрого износа оборудования за 2–3 года ‒ создавалась своеобразная картина «социалистической промышленности».
35 В выступлениях директоров промышленных предприятий осуждались практика «штурмовщины», вызванная неритмичной поставкой сырья и материалов, запасных частей; низкое качество поставляемой продукции, прежде всего черных металлов.
36 Контент-анализ выступлений 25 директоров промышленных предприятий показывает: пятеро говорили только на технические темы; двое упоминали связь плохих жилищных условий и производственной культуры; четверо подвергли критике штурмовщину; восемь осудили масштаб брака в поставляемых материалах и полуфабрикатах; одиннадцать призвали менять методы планирования. Факты, приведенные на Совещании 20–22 сентября 1934 г., резко отличались от штампов о самой «передовой экономике мира», даже при том, что не были озвучены многие «больные темы» ‒ высокая текучесть кадров; низкая техническая подготовка производственных кадров; несовершенство системы заработной платы рабочих.
37 Судя по репликам Орджоникидзе в ходе выступлений подчиненных, наркома огорчало, что критические замечания предложения об исправлении ситуации, как правило, сводились к призывам к смежникам, либо обещаниям «подналечь». Закрывая Совещание, Орджоникидзе предложил не принимать никаких резолюций, «ограничиться только принятием Обращения от имени Совещания, которое потом будет утверждено НКТП как приказ по тяжелой промышленности». Совещание утвердило проекты «Положения об организации управлением цехом и заводом» в черной металлургии, машиностроении, химической промышленности. В каждом из положений указывалось, что директор полновластный руководитель завода и организатор производства материальных ценностей на основе полного хозрасчета [Совещание…, 1935: 341–395]. Декор восхваления вождя казался безукоризненным: «Письмо» участников Совещания Сталину (в первый день работы) насыщено фразами «вдохновитель и организатор побед социалистической индустрии» и «наш друг, вождь и учитель». Идеологически выдержанным «Обращение» «Ко всем работникам тяжелой промышленности» [там же: V–VI, VIII‒ХV].
38 Но материалы Совещания, изданные тиражом в 15 тысяч экземпляров, объективно нарушали мифы той советской жизни, которую под руководством Сталина рисовали пропагандисты СССР. За внешне чисто производственными требованиями представителей директорского корпуса стояло нежелание мириться с штурмовыми методами работы, порожденными волюнтаризмом в планировании. За резолюциями о «полновластии» директора скрывалось стремление ограничить вмешательство партийных комитетов в дела предприятия.
39 Для Орджоникидзе ‒ инициатора и организатора Всесоюзных Совещаний хозяйственников ‒ подобное мероприятие было еще и попыткой опереться на коллективный опыт «директорского корпуса» в борьбе с волюнтаристскими тенденциями в экономике, противоборством нарастанию новой волны преследований специалистов, возможностью воздействия на Сталина доводами практики.
40 Логика действий руководства НКТП привела к созыву Совета при народном комиссаре тяжелой промышленности СССР 10–12 мая 1935 г., собрания 104 руководителей и специалистов (заместителей наркома, руководителей главков, 28 директоров крупнейших предприятий тяжелой промышленности) [Совет…, 1935: 3–8]. Заседание Совета было заметным событием в жизни страны уже в силу состава присутствующих, претендуя на важное место в политической жизни СССР: объективно, это было одно из значимых событий 1935 г.
41 Контент-анализ выступлений 18 директоров промышленных предприятий показывает: исчезают выступления, касающиеся чисто технической тематики; только одно выступление упоминало связь низкого уровня жилищных условий и производственной культуры; еще одно ‒ подвергло критике методы штурмовщины; восемь директоров осудили масштабы брака в поставляемых материалах и полуфабрикатах; девять ‒ призвали изменить существующие методы планирования. Новым моментом стало указание в пяти выступлениях на отсутствие подлинного хозрасчета, а в десяти, в качестве главной задачи ‒ была поднята проблема рентабельности предприятий.
42 Сравнение содержания выступлений директоров в 1934 г. и 1935 г. носит относительный характер в силу сопоставления близких, но не однородных профессиональных групп. Тем не менее, вектор эволюции взглядов очевиден: исчезают выступления исключительно на технические темы; методы штурмовщины уходят на периферию; некоторое улучшение бытовых условий работников позволяет снизить актуальность темы связи жилищных условий и производственной культуры. Стабильно высокой остается проблема брака; возрастает значимость рентабельности предприятий; бесспорны осуждения методов планирования [Совет…, 1935].
43 Приведенный выше вывод подтверждает и контент-анализ выступлений директоров на Совете при народном комиссаре тяжелой промышленности СССР, созванного 25–29 июня 1936 [Совет…, 1936].
44 Даже относительная стабилизация в экономике привела к тому, что исчезают темы штурмовщины в работе, связи низкого уровня жилищных условий и производственной культуры. Из выступивших 25 директоров ‒ семеро осудили масштабы брака в поставляемых материалах и полуфабрикатах; семеро подняли проблему рентабельности заводов и фабрик. 16 директоров (две трети выступивших) ‒ подвергли критике существующие методы планирования.
45 Таким образом, на Совещаниях директоров крупных промышленных предприятий 1931 г. и 1934–1936 гг. ставке на «бешеные темпы» и штурмовые методы работы, волюнтаризм в планировании ‒ противопоставлены подходы, исходящие из опыта хозяйствования. Пространство лозунгов о «построении основ социализма» уступало место картине реального хода индустриализации. Изучение экономических законов и методов конкурировало с заучиванием доктрин.
46 В 1934–1936 гг. г. на директорский корпус слабее действовали призывы работать лучше, «драться за рентабельность»; «железную большевистскую дисциплину», «поднимать технику на все большую и большую высоту» [Совет…, 1935: 296, 299]. Сталинская терминология, рапорты «вождю», не могли скрыть происходящего: критическая оценка «командиров производства» шла в разрез с пропагандистскими штампами. Под сомнение ставилась «мудрость» экономического курса высшего руководства. Обращает на себя внимание то, что упоминания имени Сталина редки в выступлениях, либо звучат в контексте указаний Сталина на отдаленной Первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности.
47 На Совещаниях директоров крупных промышленных предприятий 1931 г. и 1934–1936гг. обнаружился приоритет требований директорского корпуса о праве предприятий на хозрасчетные отношения, основе производственных отношений и методов планирования; осуждение «штурмовых» методов. В переводе на язык практики это означало стабилизацию планирования и производственной деятельности; приоритет качественных показателей. Новацией стало отстаивание системы балансов во внутриотраслевых и межзаводских отношениях. Предложения «командиров производства» не посягали на принципы централизованного управления, но затрудняли диктат партийных органов, осложняли практику указаний «сверху», изменений плановых заданий.
48 Выводы. Для руководства НКТП материалы Совета (Первого Пленума) 10–12 мая 1935 г. стали отправной точкой переосмысления методов реализации Второго пятилетнего плана, в частности, организации взаимосвязанных мероприятий второй половины 1935 г. ‒ стахановского движения и Государственной программы обязательного технического обучения рабочих [Фельдман, 2015]. Для директорского корпуса вторая половина 1935‒1936 гг. стали временем борьбы за качество продукции на основе реорганизации труда и производственно-технической подготовки.
49 Совещания представителей хозяйственной элиты 1934–1936 гг. показывали растущие несовпадения содержания и нацеленности двух тенденций политики партии/государства. Накопление критической массы могло разрешиться либо реформированием системы управления в промышленности, либо репрессиями. Управленческий опыт директорского корпуса и работников НКТП привели на Совете при народном комиссаре тяжелой промышленности 25‒29 июня 1936 г. к новому выводу о необходимости планировать выполнение программы не валовой, а товарной продукции [Совет…, 1936: 410]. Внимательный читатель помнит: подобный тезис содержала экономическая реформа 1965 г.
50 Реакция Сталина не заставит себя ждать: с августа 1936 г. начнутся аресты работников НКТП, с января 1937 г. ‒ директоров промышленных предприятий. Предложения представителей директорского корпуса выживут и станут основой экономических реформ спустя десятилетия. Путь к прозрению не остается бесследным.

Библиография

1. «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг. М.: РОССПЭН, 2009.

2. Алкацев Д.К. Авраамий Завенягин. Очерк жизни и деятельности. Красноярск: Красноярское кн. изд-во, 1975.

3. Бейлин А.С. Кадры специалистов СССР: их формирование и рост. М.: Союзоргучет, 1935.

4. Берниковская M.B., Носова А.Д. Рабочий директор: Документальная повесть. Челябинск: Челябинское кн. изд-во, 1963.

5. Беспалова В.А. Нарком Брускин: Память сердца. М.; СПб.: Нестор-История, 2018.

6. Бирнбаум П. Французский правящий класс / Пер. с франц. М.: Прогресс, 1981.

7. Богуненко Н.Н. Музруков. М.: Молодая гвардия, ЖЗЛ, 2005.

8. Кадры тяжелой промышленности в цифрах. М.: Сектор общих изд. ОНТИ НКП, 1936.

9. Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898–1986). Т. 4. 1926–1929. М.: Политиздат, 1984.

10. Кучер В.Н. Формирование директорского корпуса предприятий металлургической промышленности в конце 20-х ‒ начале 50-х гг. XX века (По материалам Магнитогорского металлургического комбината). Автореф. дис. … канд. истор. наук. М., 2004.

11. Лейбович О.Л. Охота на красного директора. Пермь: Титул, 2017.

12. Леонтьева Т.К. Лихачев. М.: Молодая гвардия, ЖЗЛ, 1979.

13. Маркевич А.М. Была ли советская экономика плановой? Планирование в наркоматах в 1930-е гг. // Экономическая история: Ежегодник. 2003. М.: РОССПЭН, 2004. C. 20–55.

14. Миллс Р. Властвующая элита. М.: Иностр. лит., 1959.

15. Новые кадры тяжелой промышленности (1930–1933). М.: НКТП, 1934.

16. Осокина Е.А.О социальном иммунитете или критическом взгляде на концепцию пассивного (повседневного) сопротивления // История сталинизма: итоги и проблемы изучения. Материалы международной научной конференции. 5-7 декабря 2008. М.: РОССПЭН, 2011. С. 387–406.

17. Павлов К.С. Социальный облик директорского корпуса советских металлургических заводов в 1930–1940 гг. (по материалам Челябинской области). Автореф. дис. … канд. истор. наук. Челябинск, 2010.

18. Первая Всесоюзная конференция работников социалистической промышленности. Стенографический отчет с 30 января по 5 февраля 1931. М.: ОГСЭИ, 1931.

19. Рождественская Е.Ю. Биографический метод в социологии. М.: ВШЭ, 2012.

20. Совет при народном комиссаре тяжелой промышленности Союза ССР. (Первый Пленум). М.-Л.: ОНТИ НКТП, 1935.

21. Совет при народном комиссаре тяжелой промышленности СССР. (Второй Пленум). 25–29 июня 1936 г. М.: ОНТИ НКТП, 1936.

22. Совещание руководящих работников тяжелой промышленности 20-22 сентября 1934 г. Стенографический отчет. М.-Л.: ОНТИ, 1935.

23. Состав руководящих работников и специалистов Союза СССР. М.: ЦУНХУ Госплана СССР.В/о Союзоргучет,1936.

24. Фельдман М.А. Выдвиженцы 1917–1941 гг.: проблематичность восходящей мобильности // Социологические исследования. 2020. № 6. С. 94–102.

25. Фельдман М.А. Стахановское движение: место в мифической и реальной предвоенной советской истории // Вопросы истории. 2015 № 8 С.3–19.

26. Хавин А.Ф. Капитаны советской индустрии // Вопросы истории. 1966. № 5. С.3–14.

27. Хлевнюк О.В. Политбюро. Механизмы политической власти в 30 -е годы. М.: РОССПЭН, 1996.

28. Хлевнюк О.В. Сталинский период советской истории. Исторические тенденции и нерешенные проблемы // Уральский исторический вестник. 2017. (17) 3. С. 75.

29. Хлевнюк О.В. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М.: РОССПЭН, 2010.

30. Шаттенберг С. Инженеры Сталина. Жизнь между техникой и террором в 1930-е гг. М.: РОССПЭН, 2011.

31. Шпотов Б.М. Американский бизнес и СССР в 1920–1930 гг. М.: Либроком, 2012.

32. Штудер Б., Уифрид Б. Сталинские партийные кадры. Практика идентификации и дискурсы в Советском Союзе 1930-х. М.: РОССПЭН, 2011.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести