<h3 id="text_content_item_1"><strong>Введение</strong>.</h3>

В 2021 г. исполняется тридцать лет со дня распада СССР. В отличие от 75-летнего юбилея Победы, который широко освещался в СМК, это событие внешне не является тем, что обозначается в медийном дискурсе как «повестка дня», хотя в действительности ситуация оказывается значительно более интересной и заслуживающей, как представляется, самого пристального внимания исследователей. С одной стороны, дискуссии о феномене «советский» не прекращаются в научных кругах, причем с самого их начала точки зрения на то, что представлял собой СССР и советский человек, кардинально разделились. Мнение об особом характере человека советской эпохи, о советском духе, который не был «некоторой абстракцией, оторванной от реальной жизни» [Булавка, 2008: 68], а представлял собой своеобразную духовную энергию, не просто обусловливающую потенциал общественных поступков и социального творчества, но и внутреннюю «потребность в историческом поступке», предполагавшую «идейную определенность, нравственную ответственность индивида за происходящее вокруг, а также волю к действию» [там же] практически не встретишь в массмедиа либо учебниках по истории, описывающих данный этап развития нашей Родины. Более того, художественные произведения, которые могли бы заронить в сознание подрастающего поколения саму мысль об уникальности сформировавшегося к концу 30-х годов ХХ в. в нашей стране человеческого типа и социальных отношений, изъяты из школьной программы и заменены на романы, повести, рассказы, подтверждающие и ярко иллюстрирующие ужасы «царства несвободы», «ГУЛага», «империи зла», создавшей концлагерь на одной шестой части суши. По сути, эта оценка – отражение еще одного взгляда на нашу историю многих современных социологов, историков и философов, который достаточно четко сформулирован в известной работе Ш. Фицпатрик, акцентирующей: «Для homo soveticus государство было вездесущим и играло центральную роль в его жизни» [Фицпатрик, 2001: 272], а самым развитым умением этого человека было умение разыскивать дефицитные товары. «Homo sovieticus дергал за нужные веревочки, проворачивал всякие махинации, нахлебничал, кричал лозунги, и т.д. и т.п., но прежде всего он боролся за выживание» [там же]. Данная позиция активно поддерживается значительной группой российских исследователей [Гудков, 2007; Лебина, 2006; Медушевский, 2010; Стенограмма… 2011¹ и др.], и именно такие рассуждения становятся сегодня основой для конструирования восприятия советского периода не только через педагогический и художественный дискурс, дискурс кино и массовой культуры, но и через массмедиа, прежде всего электронные СМК, охватывающие сразу самые разные социальные группы и, в силу этого, обладающие огромным потенциалом воздействия на каждого человека.

Отмечая, что за постсоветские годы в массовом сознании уже сложились и укоренились комплексы антиисторических (фальсификаторских) стереотипов нашего прошлого, оказывающих заметное негативное влияние на все сферы жизни, начиная от политики, и заканчивая повседневностью [Романовский, 2015], ведущие российские ученые-социологи подчеркивают, что «понимание современного мира и самопонимание страны – ключевая проблема» [Романовский, 2018: 84], а это, в свою очередь, требует особого внимания к проблематике «идентичности и самоидентичности индивидов, осмысливания, понимания и «инструментализации» знания о культурных, цивилизационных факторах – одновременно глубинных, фундаментальных, неочевидных, но часто решающих в историко-политических судьбах страны» [там же: 85].<strong> </strong>В решении этой глобальной проблемы, как представляется, могут быть полезными данные, полученные в ходе социопсихолингвистических исследований, направленных на выявление особенностей идентификации слова <em>СССР</em> и его репрезентации в языковом сознании российской молодежи, которые в норме должны отражать природную системность и преемственность родной культуры, закладывающей, с одной стороны, основы регуляции отношений человека с внешним миром, а с другой – определяющей культурно-специфичное смысловое поле его миропонимания. Не менее значимым, на наш взгляд, является выявление точек расхождения между смысловым полем, касающимся советского периода развития нашей страны, направленно конструируемым в медийном дискурсе, и смыслами, представленными в массовом сознании, так как их соотношение позволяет строить прогнозы о траектории развития русской культуры и, соответственно, о перспективах развития российского общества в ближайшем будущем.

<strong>Экспериментальное исследование смыслового содержания феномена </strong><em><strong>СССР</strong></em><strong> в </strong><strong>медийном</strong><strong> дискурсе и языковом сознании студентов</strong><strong>.</strong>

<h3 id="text_content_item_5"><strong>Методология, методики и процедура исследования</strong>.</h3>

Проведенное исследование было направлено на реализацию сразу нескольких целей: 1) выявление специфики представления феномена <em>СССР</em> в современном медиадискурсе; 2) изучение особенностей смыслового содержания слова <em>СССР</em> в языковом сознании современного студенчества; 3) определение соответствий и расхождений между транслируемым в массовое сознание образом <em>СССР</em>, обусловленным сегодняшней идеологией, и устойчивой частью групповых представлений об <em>СССР</em>, фиксируемых в языковом сознании.

Методологической основой исследования являлись: 1) центральная идея о знаке как орудии психической деятельности и средстве для управления собственным поведением и поведением других, выработанной в рамках культурно-исторической теории (Л.С. Выготский); 2) постулаты общепсихологической теории деятельности, в частности положение о том, что содержание индивидуального сознания как связанной с речью функции мозга, ответственной за обобщение и целенаправленное отражение действительности, обеспечивается тремя функциональными подсистемами – значением, личностным смыслом и чувственной тканью (А.Н. Леонтьев); 3) разработанные в отечественной психолингвистике положения о: слове как «превращенной форме деятельности», представленной в сознании человека комплексной структурой, включающей в себя различные формы и уровни отражения объекта познающему мир субъекту; значении, как «социально кодифицированной форме общественного опыта» [Леонтьев, 2005: 130]; смысле, представляющем собой форму «общественного опыта, усваемого индивидом» и отличающегося от значения тем, что «смысл – форма не кодифицированная» [там же: 134], при этом не всегда индивидуальная в силу того, что не всегда индивидуальны мотивы человеческой деятельности и отношения людей к общественной действительности; психологической структуре значения как системе «ассоциативных связей слов, то есть его ассоциативной структуре» [Леонтьев, 1971: 11]; 4) основные положения семиосоциопсихологии/теории социальной коммуникации как текстовой деятельности, предложенной и развитой Т.М. Дридзе, прежде всего: концепция о коммуникативной природе знаков, задающих программу деятельности своим истолкователям: «Через разные сочетания знаков задаются алгоритмы «коммуникативных игр». «Играя» элементарными знаками, вводя их в те или иные связи (а смысловая информация кроется именно в этих связях) и преобразуя сообразно замыслу общения накопленное знание, люди формируют знаки более высокого порядка» [Дридзе, 1996: 146]; понятие о тексте как иерархии разнопорядковых смысловых блоков – предикаций (макроструктура) и смысловых узлов, образующих его логико-фактологическую цепочку (микроструктура), которые могут быть реконструированы с помощью специальной методики [Дридзе, 1984: 87].

Для реализации поставленных целей использовались следующие методики:

1. На первом этапе применялась методика информативно-целевого анализа текста [Дридзе, 1984], направленная на выявление его логико-фактологической цепочки, определение иерархии разнопорядковых смысловых блоков – основной идеи сообщения и способов ее представления автором (анализ, описание, констатация факта, оценка), а также экспликацию мотива автора, его коммуникативного намерения, содержательной цели, включенной в более широкую сверхзадачу. Алгоритм анализа заключается в последовательном выделении словесно выраженных предикаций первого порядка (общее содержание), и, далее, предикаций второго порядка (тезисы-аргументы, опорные для главной цели), предикаций третьего порядка (развертывание основного тезиса-аргумента), описании и (аналитической) оценке проблемной ситуации. При анализе учитывается выделение реципиентом оценки – ключевого момента, порождающего, как правило, основной тезис, выступающий как «разрешение» обозначенной автором ситуации. Предикации третьего, четвертого и т.д. порядков – это иллюстрации основного тезиса, включающие в себя общий фон к основной цели и к последующим тезисам.

2. На втором этапе использовалась методика свободного ассоциативного эксперимента, результаты которого дают возможность реконструировать личностный смысл предъявленного в эксперименте стимула в сознании реципиента. Для реализации поставленных в работе целей был выбран стимул <em>СССР, </em>предъявленный в одной и той же группе респондентов дважды с задержкой в 1,5 часа. Такое решение было обусловлено учетом известного в психологии и психолингвистике факта, что первичное предъявление стимула часто провоцирует реакции, определяемые социальными стереотипами, которые сконструированы в обществе при помощи методов, типичных для социальной инженерии, не осознаваемые, как правило, человеком.

Участниками эксперимента были студенты вуза, общее количество – 50 человек, средний возраст – 20 лет. Материалом для первого этапа исследования послужил текст статьи социального психолога А. Рощина «Люди ни во что не верили. И себе не верили»². Данный выбор определялся следующими причинами: 1) тема полностью отвечала целям исследования; 2) Lenta.ru входит в рейтинг самых популярных сайтов в Интернете, причем на этом сайте размещаются новостные сюжеты «Первого канала», являющегося преемником государственной телерадиокомпании и ориентирующего свою редакционную политику на поддержку официальной позиции власти; 3) публикация вышла в преддверии тридцатилетия распада СССР, позиционировалась как главная новость и рекомендовалась к прочтению Google-новостями и другими поисковыми системами, и это дает веские основания предполагать, что транслируемая точка зрения на нашу историю была донесена до значительного числа пользователей Интернета, подавляющее число которых – молодые люди.

<h3 id="text_content_item_12"><strong>Результаты и их обсуждение</strong>.</h3>

Анализ макроструктуры статьи, проведенный по методике Т.М. Дридзе с целью экспликации мотивационно-целевой структуры текста, позволил выявить как коммуникативное намерение автора, его цель, так и его основные и второстепенные элементы (предикации первого, второго и третьего порядков).

Цель сообщения:<strong> </strong>дискредитировать идеологию СССР как государства определенного социального типа, доказать закономерность его распада, предопределенную несколькими причинами, прежде всего неэффективной экономикой и связанным с ней экономическим кризисом, а также пониманием национальными элитами того факта, что они сами, без “надсмотрщика и выкачивателя” из Москвы, способны распоряжаться своими национальными богатствами.

<strong>А–1 эл. – </strong>Основной тезис-аргумент: советский народ – это абстрактный термин, идеологический конструкт, созданный и внедряемый в массовое сознание оккупационной властью большевиков, представляющей собой вертикаль, пронизывающую все общество и удерживаемую силой при помощи КГБ. Операционально – это люди, подчиняющиеся приказам из Москвы, термин отражал сущность коммунистической идеологии, ярко проявлявшейся в соцреализме.

<strong>А–2 эл. – </strong>Развертывание/разъяснение основное тезиса-аргумента: идеология правящей партии внедряла всеобщие паттерны поведения; людей дрессировали, как нужно говорить и действовать.

<strong>А–3 эл. – </strong>Описание, оценка ситуации, породившей основной тезис: главная черта советского человека – двоемыслие, даже троемыслие.

<strong>Б</strong> – Второстепенные элементы

<strong>Б – 1 эл. –</strong> Предикация 3 порядка: существовала общая индоктринация, люди произносили слова как мантры, не понимая их смысла и не вникая в этот смысл.

<strong>Б – 1 эл</strong>. – Иллюстрации к разъяснению основного тезиса, к ситуации, ее описанию, оценке: люди определяли свою принадлежность по территории, на которой проживали; человек мог выступить и рассказать про дружбу народов, а потом пойти поджигать дом своего соседа, потому что он другой национальности.

<strong>Б – 2</strong> Предикации четвертого порядка

<strong>Б – 2.1</strong>. Общий фон к цели сообщения: советская власть воспитывала людей-актеров, произносивших слова как мантры, особенность советского народа – всеобщий поражающий цинизм.

<strong>Б – 2.2</strong>. Общий фон к основному тезису: советского человека определял набор идеологических мантр, определявших его карьеру. Отсутствие актерских способностей закрывало все дороги. Признак избранности – возможность не произносить мантры, повторяемые толпой, и даже смеяться над ними.

<strong>Б – 2.3.</strong> Фоны к фонам:

СССР – империя со своей коммунистической идеологией, служившей ему миссией, являлся огромным соцпредприятием с перемешанными равномерно людьми, воспринимавшимися остальным миром именно как «люди с одного завода – заводские», т.е. «русские», хотя это вызывало огромное возмущение у представителей разных национальностей.

Советская империя была «скроена» на вненациональной основе, а нации официально оставались на уровне фольклорных праздников, хотя в реальности существовало множество межнациональных противоречий.

СССР – это Франкенштейн, собранный из множества мертвых людей, которыми, по сути, являлись республики, удерживаемый от распада силой.

Фантом советского народа – общая риторика, которая передается из поколения в поколение, несмотря на образовавшиеся новые независимые страны, и продолжает рассматриваться как агрессивный сигнал и страшный признак всем остальным миром.

Полученная макроструктура текста представлена в виде графической схемы (рис.).

В целом анализ статьи позволяет заключить, что текст относится к «лозунговым»: он общедоступен, обращен к эмоциональной сфере, что подтверждается наличием большого количества метафорических выражений, экспрессивно маркированных и идеологически напряженных через поле «национальное» лексических единиц: <em>национальные элиты, </em><em>национальность – это постыдный признак, пережиток прошлого, гонения, балансирование на одной ноге, тотальный контроль, СССР - большой торфяник, адское пламя, жить на пороховой бочке, «задержавшаяся империя», куда идут деньги, насилие центра по отношению к окраинам, все ресурсы тратились на гонку вооружений, тоталитарная идеология, труп, Франкенштейн, сшитый из множества разных кусочков, республики – это мертвые люди</em> и т.д. Все эти единицы отличает свойство внешней включенности в более высокие ценности <em>национальное возрождение, освобождение от имперского гнета</em>. Отсутствие аргументации и приведения противоположных точек зрения, ссылок на научные работы, цитат из серьезных исследований, подменяемых строками из В. Маяковского и отсылками к роману Дж. Оруэлла, дают возможность сделать вывод о том, что прагматический аспект анализируемого текста лежит не в области научного поиска с целью разобраться в том, чем на деле являлись СССР и советский народ, а в сфере политики и управления массовым поведением через формирование запрограммированного восприятия исторических событий.

Результаты, полученные в ходе ассоциативного эксперимента, позволили выявить отдельные компоненты структуры психологически реального значения слова <em>СССР</em> и смоделировать его содержание в сознании современных студентов.

На первом этапе эксперимента было получено 253 ассоциативных реакций (далее АР), в результате анализа которых были выделены несколько компонентов, составляющих в совокупности групповой смысл исследуемого слова, представляющий собой некодифицированную форму усвоенного общественного опыта, точнее, того опыта, который в настоящее время направленно транслируется в сознание через разные типы дискурса.

Как и предполагалось, значительное число ассоциативных реакций репрезентируют социальные стереотипы, конструируемые в сознании молодых людей в течение последних десятилетий, в том числе и через СМК. Прежде всего к таким стереотипным составляющим общего содержания значения можно отнести АР, касающиеся <em>репрессий</em> (19) и <em>победы в Великой Отечественной войне</em> (15). Очевидно, что количественное наполнение этих составляющих значения отличается незначительно, при этом их смысловое содержание явно противоречит друг другу: запуганные люди, писавшие доносы и сидевшие в лагерях, не были бы способны одержать победу в той смертельной битве, в которой сошлись две кардинально противоположные идеи. Однако эта несовместимость компонентов не осознается молодыми людьми, что характерно для социальных стереотипов, тесно связанных с эмоциями и, благодаря этому своему свойству, являющихся исключительным средством внушения [Бернейс, 2010; Lipmann, 1966], не просто определяющим мировоззрение и систему ценностей человека, но и позволяющим регулировать его действия извне.

Весьма емкими по количеству ассоциативных реакций оказались еще два компонента психологической структуры значения. В один из них вошли АР – имена <em>руководителей СССР</em> (26), начиная от В.И. Ленина (6) и заканчивая Н.С. Хрущевым (1). Безусловным лидером здесь являлся И.В. Сталин (14), упоминался М.С. Горбачев (3) и Л.И. Брежнев (2). Второй, неразрывно связанный с этими именами и практически совпадающий с предыдущим по количеству АР (32), включенных в него, – это компонент, обозначенный нами как <em>значимые события, </em>– <em>Октябрьская революция, красный террор, философский пароход, Израиль и Палестина 1948, дело врачей, оттепель, ХХ съезд КПСС, мать Кузьмы, кукуруза, холодная война, застой, Афганистан, груз 200, разрядка, новое политическое мышление, Чернобыль, августовский путч, переворот, перестройка, гласность, Сахаров, Мурманск, пепси за подлодку </em>и т.д.. Эти компоненты, на наш взгляд, весьма информативны: они выглядят именно как некие пересекающиеся точки знаний молодых людей о практически столетнем периоде нашей истории, причем коннотации, связанные в сознании с большинством из этих событий, как и их оценку, в подавляющем большинстве случаев определить достаточно сложно.

Выявляются компоненты <em>плановая экономика</em>, <em>индустриализация,</em> <em>колхозное строительство</em> (25); <em>символика СССР </em>(13), <em>детали советского быта</em> (13), <em>идеология </em>(11), <em>спортивные достижения</em> (9); <em>космические достижения</em> (8); <em>советский кинематограф</em> (5); <em>закрытость от внешнего мира</em> (5).

Особого внимания требует компонент, который может быть назван по одной из полученных в эксперименте реакций – <em>лучшая страна в мире</em>. Все АР (31), включенные в него, связаны с положительной оценкой различных аспектов жизни в СССР: типа социальных отношений – <em>сплоченность, интернационализм, дружба, уверенность в завтрашнем дне</em> и т.д., социальных гарантий – <em>бесплатное (лучшее) образование, медицина</em> и т.д., эмоциональной оценки – <em>первые в мире во всем, держава</em> и т.д., основного состава населения – <em>рабочий класс, пролетариат</em>, характерных черт человека – <em>простота</em>, <em>самопожертвование</em> и т.д. Как и в случае с полярными социальными стереотипами, присутствующими в числе компонентов, входящих в общую структуру психологически реального значения, компонент <em>лучшая страна в мире</em> имеет своего антагониста – <em>ужасная страна</em>, где сконцентрировались АР (33), отражающие негативную оценку СССР: традиционно выделяется тема <em>подавления свободы, отсутствия перспектив</em> (10), <em>дефицита и связанной с ним спекуляции</em> (6), <em>лицемерия и глупости власти</em> (5), <em>разрухи</em> (4) и т.д. и, как результата игнорирования всех проблем, связанных с неэффективностью управления, – <em>проигрыша</em>.

Несколько реакций заслуживают, по нашему мнению, особого упоминания: это две реакции <em>секса нет</em>, явно отсылающие к известному телемосту, компонент <em>история </em>(4) и единичная (sic!) реакция <em>совок</em>, что было весьма неожиданным, так как данное определение давно и активно вводилось в оборот СМК.

На втором этапе эксперимента из общего количества полученных реакций (127 АР) определенная их часть (14) вновь представляла собой перечисление руководителей СССР, однако в данном случае акцент был смещен на В.И. Ленина (6) – <em>Ленин, Ленин молодой</em> и Н.С. Хрущева (3) – <em>Хрущев все разнес</em>. Репрессиям было уделено практически в три раза меньше внимания, чем в первом эксперименте (7 АР), компонент <em>подавление, ограничение свободы</em> также присутствовал и отразился в 9 АР – <em>утечка мозгов</em> (2), <em>невозможность смотреть мир, нельзя выражать свое мнение, тотальный контроль, много специалистов, не получивших признания в СССР, мрак, страх, культ. </em>Остался (весьма незначительно представленным) компонент <em>Великая Отечественная (вторая мировая) война, Родина-мать зовет</em> (4), появились новые АР (11), которые были отнесены к компоненту <em>детали быта – телефон с колёсиком, </em><em>сталинки</em><em>, мороженое, коммуналка </em>и т.д.

Но наиболее интересным, на наш взгляд, является то, что на втором этапе 25% (32 АР) от общего числа полученных ассоциативных реакций отражали положительную оценку различных сторон жизни того периода – <em>бесплатное жилье, всем всего хватает, заводы, герои, движение, доброта, идеи, культурное достояние, Луначарский, Высоцкий, лучшие ученые, лучшее метро, мощнейшая держава, нет безработицы, объединение, огромная, в Советском Союзе такого, как сейчас, не было, открытость, память, Первомай, передовики производства, писатели-легенды, культурное достояние, покорили планету идеей, полет в космос, равенство, республики, семья, субботники, труд, целина, щедрость</em> и т.д.<em> </em>Иначе говоря, в условиях отсроченного эксперимента, когда реагирование на стимул «управляется» уже качественно иным типом мыслительного процесса – понятийным, когда данная респондентом реакция – это соединенное со словом осмысленное отношение к феномену, сформированное в процессе рефлексии над ним, картина несколько изменяется: если в первом эксперименте компонент <em>лучшая в мире страна</em> в общем смысловом поле, отражающем содержание значения слова <em>СССР</em> в сознании группы, составляет 12%, то во втором эксперименте он удваивается, достигая почти 25% от общего количества данных АР. Более того, в данных реакциях проявляется бессознательный культурный архетип – «жить по справедливости», уходящий корнями в исторический опыт народа.

Таким образом, смыслы, определяющие, по мнению А. Рощина, суть СССР, его идеологии и жизни людей, транслируемые через СМК в массовое сознание с целью не просто внушить мысль об абстрактном характере термина <em>советский народ</em>, но и отвращение к существовавшему в тот исторический период типу личности, лишь частично отражают смысловое поле феномена <em>СССР</em> в групповом сознании современного студенчества. Безусловно, негативная оценка, как уже упоминалось выше, присутствует в структуре психологически реального значения слова, более того, занимает в его содержании не последнее место. Однако в действительности это содержание оказывается значительно шире, причем в нем еще сохраняются компоненты значения, которые являются свидетельством как частично сохраненных культурных констант, так и знаний о достижениях страны и специфике социальных отношений, сделавших ее одной из величайших держав мира.

<h3 id="text_content_item_42"><strong>Выводы.</strong></h3>

Проведенное исследование позволяет сделать три основных вывода.

В настоящее время наблюдаются активные попытки переписать историю с целью сформировать у новых поколений, родившихся уже после исчезновения СССР с геополитической карты мира, иное понимание места и роли Советского Союза как государства нового типа в мировом масштабе, и, соответственно, иное мировоззрение, соответствующее пониманию СССР как империи зла, возникшей в результате оккупации России партией большевиков, доминирующему в англо-саксонской цивилизации. Именно этот метод переписывания истории, включающий в себя целый комплекс стратегий и тактик (вербальных и невербальных) как один из методов манипуляции обществом, рассчитанный на длительную перспективу, на разрушение исторической памяти, используется в проанализированной в ходе проведенного исследования статье, прагматическая цель автора которой лежит в сфере политики.

К настоящему моменту, как показывают полученные результаты, данная цель пока не достигнута: значительное число ассоциативных реакций, появляющихся в эксперименте, указывают на сохраняющиеся, характерные именно для цивилизационной матрицы русской культуры, скрытые потребности в глобальной высшей идее, когда-то покорившей мир, в уверенности в своем будущем, в достижениях страны, которыми можно гордиться. С другой стороны, отчетливо растет негативная оценка СССР: если в 2018 г. восприятие понятия “Советский Союз” респондентами было, скорее, положительным, и вызывало позитивные чувства у 53% опрошенных, негативные – только у 8% [Горшков, Петухов, 2018: 15], то в нашем эксперименте на первом его этапе положительную оценку стимул <em>СССР</em> вызвал только у 12 % студентов, и эта цифра лишь удвоилась на втором этапе.

Полученные данные позволяют предполагать, что знания о советском периоде истории страны – фрагмент общей когнитивной базы, обеспечивающей преемственность культуры, – находятся в нестабильном состоянии. Наблюдаемые сегодня в СМК и ряде других дискурсивных практик тенденции представления советского периода, направленные на лишение не только молодого поколения, но и всего народа, своего прошлого, могут обернуться утратой коллективного эго, «идентификационной спутанностью» [Эриксон, 1996], последствия чего, как свидетельствует история, могут оказаться самыми трагичными.