Коллективная монография сотрудников Центра изучения социальной структуры и социального расслоения Института социологии ФНИСЦ РАН под руководством З.Т. Голенковой «Социально-стратификационные процессы в Республике Тыва» восполнила образовавшуюся примерно за сорок лет брешь социологических исследований социальной структуры общества Республики Тыва.

Тот факт, что Тува — одна из самых бедных республик страны — известен всем. С начала разрушительных 1990-х гг. и за последующие годы российские регионы выстроились в рейтинги разнородной успешности в том или ином качестве, и Республика Тыва смогла показать себя одним из лидеров, пожалуй, только в рейтинге рождаемости. По остальным социально-экономическим параметрам регион практически везде в «хвосте». Но социологических исследований причин и параметров этих проблем не проводилось более сорока лет. Последнее комплексное изучение тувинского общества осуществлялось в конце 1970-х гг. объединенным коллективом сотрудников Тувинского НИИЯЛИ и Института истории, филологии и философии СО РАН¹. В 1990–2000-е гг. социологические работы в Туве выполнялись по отдельным вопросам и отдельными авторами. Бюджета на комплексное социологическое изучение региона не было по причине бедности.

Важно, что авторы исходили из понимания сочетания факторов бедности — как объективных, так и субъективных. Поэтому в центре внимания оказались домохозяйства республики, доходы и расходы которых изучались методом выборочного опроса населения и сопоставления полученных сведений со статистическими данными. Исследованием было охвачено 1243 домохозяйства; в них общее число членов домохозяйств составило 4889 человек, включая несовершеннолетних детей. Чтобы подобное исследование состоялось и было репрезентативным, большое значение имела поддержка правительства региона: опросами респондентов в самых разных районах проводили проинструктированные социологами специалисты Министерства труда Республики Тыва, в том числе на тувинском языке.

Финансовые стратегии членов домохозяйств, их самооценки — пожалуй, самая важная из поднятых тем. Можно сколько угодно говорить об основных показателях экономики всего региона, что чаще всего и делали экономисты, рассуждая о проблемах управления, планирования, политики, но если не обращаться к экономике семей, невозможно осознать повседневную реальность жизни людей. Проблема не столько в том, в каких условиях живет население, а то, какие условия оно само создает себе — своим поведением, своими действиями, привычками. Поэтому, когда авторы подчеркивают один из главных выводов исследования: «бедность в значительной степени возникает из-за нерационального использования уже имеющихся ресурсов и человеческого потенциала в целом» (c. 9), они не только обращаются к проблемам управленческой политике властей, но и подводят к проблеме низкой финансовой грамотности людей. Зафиксировано, что значительная часть дохода семей уходит на погашение обязательных платежей, в том числе по кредитам. Это не позволяет делать каких-либо сбережений и приводит к заниженным оценкам людьми материального благополучия. Подобная ситуация может рассматриваться не только как следствие объективно низкой доходности домохозяйств, но и как показатель низкой финансовой грамотности людей. Жители Тувы сами себя «топят» непосильными кредитами, многие не умеют или не хотят считать свои возможности и потребности. Это подтверждается другим заключением: наиболее стабильными в материальном плане выглядят семьи пенсионеров, поскольку, несмотря на то, что единственным – как правило - источником дохода у них может быть только пенсия, у многих из них отсутствуют расходы на долговые обязательства (c. 84).

Помимо общих тенденций, которые можно наблюдать по всей России, социологи также обратили внимание на тувинские особенности социальных связей — стратегии родственной взаимопомощи тувинцев. Эта особенность тувинского социума известна исследователям. В данном случае авторы зафиксировали количественные параметры подобной стратегии и назвали ее «сетью взаимопомощи домохозяйств» (c. 88). Они выяснили, что «домохозяйства, состоящие из четырех человек и имеющие двух детей, чаще всех оказывали и получали помощь родственников. Полные семьи оказывали помощь своим родственникам и получали помощь чаще, чем неполные семьи. Если в семье есть безработный, то эта семья не оказывает помощь своим родственникам, однако и не получает ее» (c. 85). Также ученые выстроили ранжирование видов взаимопомощи: «На первом месте находится позиция оказания помощи деньгами у городских жителей и одаривание подарками в материальной и нематериальной форме у сельских жителей, на втором месте у городских жителей мы наблюдаем одаривание подарками в материальной и нематериальной форме, а у сельских жителей — регулярное оказывание помощи продуктами питания. На третьем у городских жителей — оказывание помощи вещами, а у селян — денежная помощь родственников» (c. 87).

Социологи показали, что причины бедности населения не исчерпываются человеческим поведением. Они также рассмотрели общие параметры кадровой ситуации, начиная с соответствия образовательной политики и реального рынка труда. Здесь сразу обнаружилось несоответствие перечня специальностей, по которым готовятся кадры в образовательных учреждениях Тувы, и занятости. Другое несоответствие связано с недостатком спроса у работодателей республики на специалистов с высоким уровнем квалификации, вследствие чего выпускники вузов вынуждены трудоустраиваться за пределами региона. Эта фиксация социально-экономических проблем и перекосов кадровой и других видов управленческих политик позволяет руководству республики осознать ряд своих заблуждений. Так, глава региона в приветственном слове к изданию признался: «… кажется, что строительство железной дороги само по себе не несет благосостояния каждой нашей семье, как это пытаются представить некоторые» (c. 5).

Не ограничиваясь только указанием причин бедности и ее параметров, авторы обращаются к новым тенденциям в трудовых отношениях, которые формируются не только в Туве, но и по всей стране, и в мире. Речь идет о новой системе трудовых отношений, в которой отсутствует формализованное рабочее место, есть удаленная или дистанционная занятость. В республике к таким видам самовоспроизводящихся и самоорганизующихся видов занятости коллеги отнесли деятельность чабанов, охотников, оленеводов, шаманов, этномузыкантов, знахарей и др., т. е. тех, кто является самозанятым в рамках традиционных видов деятельности (c. 91). Подобные категории самозанятых для Тувы действительно чрезвычайно важны именно в силу того, что они сочетают как занятия традиционными видами деятельности, так и выступают частью новой системы трудовых отношений, - с элементами модернизации. К счастью, сфера «традиционной самозанятости» (c. 100), как ее назвали авторы, не остается без внимания правительства региона, который постоянно обновляет меры поддержки подобным категориям граждан посредством различных целевых программ. Однако, помимо этого для этой сферы важна системная поддержка государства в виде социальных гарантий, которые возникают, конечно, при условии приобретения официального статуса профессий. И это также должно входить в приоритетные задачи региональной и российской власти.

В связи с публикацией столь важных для Тувы результатов масштабного социологического исследования возникает ряд вопросов. Авторы представили в монографии результаты эмпирического исследования. Но поскольку исследование подразумевает анализ специфических особенностей Тувы в общих условиях модернизации традиционных ценностей, монографии не хватает обзора научной литературы по всему этому кругу вопросов. И речь не идет о простом цитировании, традиционном упоминании, а о том, что привлечение более ранних заключений из работ предшественников позволило бы корректнее, объемнее представить настоящие результаты, провести параллели. Нам всем важны сотрудничество, дальнейший обмен мнениями, двойной трансфер знаний, который позволил бы реализовать также важный, еще более масштабный проект, подобный тому, что выполнялся сорок лет назад нашими предшественниками в советское время.

Нужно заметить, что ряд социальных особенностей, выявленных в монографии, имеют давнюю историю. Так, сорок лет назад исследователи констатировали проблемы несоответствия рынка труда региона и образовательной политики, использования трудовых ресурсов (см. ссылку 1: с. 62, 64–66). Соответственно, если взглянуть на этот вопрос таким образом, то становится очевидным: эта проблема социума была и в советское время, и она перекочевала в современность без существенных изменений. Тогда же, в период «развитого социализма» исследователи зафиксировали устойчивые связи у тувинцев между родственниками, которые выражались в материальной взаимопомощи друг другу: сельские жители оказывали своим родным в городе помощь сельхозпродуктами, а те — предметами культурно-бытового назначения, одеждой, обувью, деньгами (там же: с. 79). И уже тогда были даны общие количественные параметры этой взаимопомощи: треть сельчан оказывает помощь родственникам-горожанам, 43% сельчан — родственникам в своем же населенном пункте; а получают помощь соответственно 27 и 68% (с. 79). То есть, мы видим, что традиция взаимопомощи тувинских родственных групп, восходящая к традициям общего хозяйствования больших семей, протянулась через весь ХХ в. и в период сложных экономических потрясений рубежа XX–XXI вв. только укрепилась. Разумеется, такие параллели между данными двух изданий следует рассматривать весьма осторожно, учитывая и значительный временной промежуток, и разные социологические программы, и идеологические акценты ранней работы. Другие, не менее важные сравнительные выводы можно было бы сделать, если брать данные исследований Г.Ф. Балакиной, З.В. Анайбан и др. 1990-х гг. и далее.

В целом, социальной науке сегодня остро не хватает комплексного изучения регионального общества, не только в плане изменений социально-стратификационных процессов, но и развития процессов социокультурных, социально-экономических, образовательных, этносоциальных. И анализ всех этих сторон общественной жизни, безусловно, требует сотрудничества специалистов сразу нескольких научных отраслей и многих научных центров.

Последним словом рецензии хотелось бы особо поблагодарить коллег, которые корректно обошлись с названием республики, упоминали его правильно: «Республика Тыва» или «Тува», склоняя по правилам русского языка только второй вариант — русское название («Туве», «Туву» и пр.), или слово «Республика». К сожалению, переименование республики в начале 1990-х гг. (из «Тувинской АССР» — в «Республику Тыва (Туву)») привело к тому, что средства массовой информации страны, население, даже сами тувинцы (прежде всего молодое поколение) стали повально склонять, коверкать самоназвание этноса «тыва» и его производную в названии региона. Более того, многие коллеги совершали этот, как выражаются лингвисты, «филологический вывих», распространившийся, к величайшему сожалению, в русскоязычной науке.