Везде
Влияние пандемии COVID-19 на жизнь старшего поколения в городском и сельском контекстах
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Влияние пандемии COVID-19 на жизнь старшего поколения в городском и сельском контекстах
Аннотация
Код статьи
S013216250018704-7-1
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Парфенова Оксана Анатольевна 
Должность: старший научный сотрудник
Аффилиация: СИ РАН – филиал ФНИСЦ РАН
Адрес: Российская Федерация, Санкт-Петербург
Петухова Ирина Сергеевна
Аффилиация: Петрозаводский государственный университет
Адрес: Российская Федерация
Выпуск
Номер 5
Страницы
71-80
Аннотация

Статья посвящена влиянию пандемии на жизнь пожилых в городском и сельском контекстах. На материалах 43 интервью мы сравнили ключевые параметры самоизоляции в городе и сельской местности. Исследование позволяет сделать вывод о том, что пандемия в сельском контексте не усилила социальную исключенность пожилых на уровне местного сообщества, поскольку действовавший там мягкий режим позволял осуществлять привычные повседневные практики и поддерживать коммуникацию. В городе пожилые столкнулись с жесткой пространственной изоляцией и невозможностью поддерживать привычный повседневный образ жизни, что негативным образом сказалось на их физическом и психологическом состоянии. И горожане и сельчане вынуждены были отменять плановые визиты к врачам и обследования, откладывать операции, а также испытывали сложности с получением рецептурных лекарств и стоматологической помощи. Пандемия обнажила инфраструктурный дефицит села, когда после отмены автобусных рейсов, сельские жители оказались фактически отрезанными от крупных магазинов, банков, аптек и медицинских учреждений. Особенностью переживания пандемии в селе стало усиление общественного контроля за «чужаками» и перемещениями местных жителей. Яркой тенденцией в пандемию стала стремительная цифровизация (освоение гаджетов, перевод общение в он-лайн формат, поиск и потребление информации в Интернете), которая затронула и сельчан и горожан. Наблюдался рост межпоколенной и локальной солидарности, которая выражалась в помощи со стороны младших поколений семьи, волонтерских объединений в городе и местного сообщества в селе.

Ключевые слова
пандемия COVID-19; самоизоляция; пожилые в городе; пожилые в сельской местности
Классификатор
Получено
18.02.2022
Дата публикации
21.06.2022
Всего подписок
11
Всего просмотров
59
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf
1 Введение. Глобальная пандемия COVID-19 затронула все группы населения, но наиболее уязвимым оказалось старшее поколение. Это связано не только с тем, что риск умереть от COVID-19 повышается с возрастом [WHO, 2020], но и с последовавшими в результате ограничительными мерами в адрес пожилых. Возникла ситуация «принудительной изоляции» (‘forced lockdowns’), при которой более молодые поколения могли продолжить работу или учебу удаленно, а пожилые оказались изолированными, социальное дистанцирование стало новой нормой [Subudhi et al., 2020]. Длительная социальная изоляция пожилых рассматривается как дрейф между пользой и ущербом. При принятии решений не всегда учитывались сопутствующие риски: усугубление имеющихся и приобретение новых заболеваний в связи со снижением двигательной активности и сокращением доступа к плановой медицинской помощи. Люди пожилого возраста пострадали от самого SARS-CoV-2 и от мер, предпринимаемых против его распространения [Голубев, Сидоренко, 2020]. Вторичный ущерб еще предстоит оценить, но уже сейчас, по оценкам экспертов, за минувшие 2020–2021 гг. заметно возросла смертность от сердечно-сосудистых заболеваний, что является не только следствием (осложнением) COVID-19, но и результатом недополученной плановой и экстренной медицинской помощи1 вследствие переориентации системы здравоохранения на борьбу с пандемией [Русанова, Камынина, 2021].
1. Петербургские врачи назвали «убийственные» последствия «ковида». РБК-Петербург, 13 августа 2021 г. URL: >>>> (дата обращения: 20.02.2022).
2 Данное исследование является продолжением изучения влияния периода самоизоляции на жизнь пожилых петербуржцев [Парфенова, 2020]. Мы дополнили контекст большого города (Санкт-Петербурга) сельским (Республика Карелия).
3 Теоретический контекст исследования: эйджизм, социальная исключенность и межпоколенная солидарность. Можно говорить о том, что произошло пересечение двух пандемий: пандемии эйджизма и пандемии COVID-19 [Maxfield et al., 2021]. В ходе пандемии можно было наблюдать широко развернувшийся в СМИ и социальных сетях эйджистский дискурс [Brad, 2021]. Эйджизм принял не только агрессивную или дискриминационную форму, но и сострадательную. Сострадательный эйджизм (compassionate ageism) активно проявился в социальных сетях и подчеркнул многообразие форм дискриминации и стигматизации [Vervaecke, Meisner, 2021]. Несмотря на благие намерения, принимаемые меры имели негативные эффекты для людей старшего возраста, поскольку подразумевали запугивание и психологическое напряжение, способствовали закреплению стереотипов о пожилых как о слабых и нуждающихся в защите [Webb, 2020].
4 Исследователи из разных стран констатируют, что меры по поддержанию безопасности здоровья и снижению рисков заражения коронавирусной инфекцией на практике привели к повышению риска социального исключения пожилых [Girdhar et al., 2020]. Социальное исключение давно перестало считаться синонимом бедности и рассматривается в горизонтальной плоскости, включающей различные сферы жизни [Abrahamson, 1997]. В случае с пожилыми людьми подчеркивается многомерность исключения и выделяется ряд конкретных областей/сфер жизни, в которых оно проявляется – социальные отношения; среда обитания и сообщество; сервисы, инфраструктура и мобильность и т.д. [Walsh et al., 2017]. Делая попытку концептуализировать особенности социального исключения пожилых в сельской местности (на примере Ирландии), исследователи выделяют четыре фактора, которые влияют на то, как пожилой человек справляется с исключенностью в разных сферах жизни – индивидуальные способности, жизненные траектории, макроэкономические факторы, место и сообщество [Walsh et al., 2020]. Если индивидуальные способности и жизненные траектории не выглядят специфически сельскими, то особенности места и сообщества наряду с макроэкономические факторами действительно способны определить «сельскую» специфику. Для сельского сообщества характерен персонифицированный режим коммуникаций, основанный на длительных личных знакомствах [McCann et al., 2014]. С нашей точки зрения именно этот факт лег в основу конструирования образов «своих» (‘we-images’) и «чужих» (the outsiders). Эти процессы могут способствовать установлению идентичности и привязанности среди тех, кто включен, но вызывают чувство отчуждения среди исключенных [Wanka et al., 2018].
5 Что касается макроэкономических факторов, то применительно к российскому контексту «оптимизация» медицинского обслуживания в селе привела к ограничению доступа населения к медицинским услугам. Нехватка медицинских учреждений и кадров, препаратов и оборудования, низкая эффективность профилактических мероприятий – актуальные проблемы современного села [Козырева, Смирнов, 2018]. Обделенность ресурсами, транспортная оторванность и изолированность от основных социальных потоков превращают сельскую местность в «глубинку», которая в долговременной перспективе обречена на исключенность [Ильин, 2010]. Пандемия, как и многие другие серьезные кризисы, не просто усилила, но фактически обнажила давние механизмы исключения и укоренила множественные формы неблагополучия (disadvantages) для разных групп пожилых людей [Walsh et al., 2021].
6 Тем не менее отмечается и рост межпоколенной солидарности во время пандемии [Fraser et al., 2020]. Некоторые полагают, что пандемия коронавируса не только ставит нас перед серьезными трудностями, связанными с (пере)согласованием ((re)negotiation) взаимных ожиданий и обязательств между поколениями в обществе, но и дает возможность изучить фундаментальную «моральную экономику» наших отношений между поколениями [Ellerich-Groppe et al., 2020].
7 Основной вопрос, на который мы отвечаем в нашей статье: как пандемия повлияла на повседневную жизнь старшего поколения в городском и сельском контекстах? Основная цель – выяснить, как пандемия повлияла на социальную исключенность (или включенность) пожилых в разных сферах и разных типах поселений (мегаполис и село), и что происходило с межпоколенными отношениями в период самоизоляции.
8 Эмпирическая база, социально-экономический и географический контекст исследования. Наше исследование базируется на материалах 43 интервью с городскими и сельскими пожилыми. Были проинтервьюированы 7 мужчин и 36 женщин в возрасте от 63 до 87 лет. Первый этап интервью проходил с июля по сентябрь 2020 г. в Санкт-Петербурге, было собрано 26 интервью (письменные и аудио) с городскими пожилыми2. Это позволило нам зафиксировать мнения информантов на первоначальных этапах распространения инфекции и введенного режима самоизоляции. Важно отметить, что как такового локдауна или карантина в России официально не вводилось, каждый регион определял ограничительные меры, исходя из эпидемиологической ситуации. Второй этап исследования проходил с августа по сентябрь 2021 г., были собраны 19 интервью с пожилыми людьми, проживающими в четырех сельских поселениях Республики Карелия. Данные материалы позволяют зафиксировать осмысление пожилыми пандемии, ее последствий, «уязвимых» точек.
2. Интервью были собраны волонтерами старшего возраста (60+) общественной организации «Дом проектов» (Санкт-Петербург). Материал собирался в рамках проводимой кампании «Возраст требует действий в пандемию» под эгидой международной сети «Помощь пожилым» (HelpAge).
9 Гайд интервью включал в себя несколько тематических блоков, посвященных условиям самоизоляции и основным агентам помощи; изменениям в практиках посещения общественных мест и коммуникации; оценкам предпринимаемых властями мер и последствий пандемии. Результаты анализа мы также сгруппировали тематически.
10 Санкт-Петербург – это мегаполис, в котором проживают более 5 млн жителей. Период полной самоизоляции (с марта по май 2020 г.) здесь был достаточно жестким, покидать квартиры было запрещено всем возрастным группам, не только пожилым. Карелия в нашем исследовании представлена четырьмя сельскими поселениями, типичными для республики. Количество постоянных жителей в поселках может варьироваться от 1000 до 2500 человек. Расстояние до районных центров – от 12 километров до 100. Во всех поселках есть продуктовые магазины, в том числе принадлежащие крупным продуктовым сетям. В одном поселке регулярно работает поликлиника, в двух – дважды в неделю принимает фельдшер, в одном поселке – отсутствует фельдшер. Объекты социальной инфраструктуры распределены неравномерно. Как правило, есть детский сад, школа, клуб, который является центром культурной жизни сельского поселения. Аптека и банкомат встречаются не во всех поселениях. Общим для всех сельских поселений Карелии был расслабленный режим самоизоляции без жесткого контроля.
11 Условия самоизоляции и основные помощники. Обязательный режим самоизоляции для граждан 65+ в Санкт-Петербурге и граждан 60+ в Карелии был закреплен соответствующими нормативными актами3. В Санкт-Петербурге режим самоизоляции регулировался постановлением, законодательно запрещающим покидать дома людям старше 65 лет4. В селах Карелии из введенных ограничений можно отметить специальные часы для посещения продуктовых магазинов лиц старше 60 лет (с 9 до 11 часов), отмену междугородних рейсов, соединяющих сельские поселения с районным центром. В городе был довольно строгий контроль за соблюдением режима самоизоляции, в отличии от сельской местности, где основным можно считать неформальный контроль со стороны местного сообщества, то есть условия самоизоляции были гораздо более жесткие в городе и относительно расслабленные в сельской местности.
3. Постановление Правительства Санкт-Петербурга, 2020; Распоряжение главы Республики Карелия, 2020.

4. Постановление правительства Санкт-Петербурга от 30 марта 2020 г. №167 "О внесении изменений в постановление Правительства Санкт-Петербурга от 13.03.2020. №121.
12 В нашу выборку попали как одиноко проживающие пожилые, так и проживающие в семьях. Большинство городских информантов период самоизоляции провели в городских квартирах. В выигрышном положении оказались те, смог уехать в сельскую местность (на «дачу»), поскольку там были возможности для прогулок на свежем воздухе. В сельской местности информанты проживали, как правило, в своих частных домах. Основными помощниками чаще всего выступали близкие родственники, соседи и, если говорить о городе, то социальные службы. В случае с одиноко проживающими людьми социальный работник и родственники оставляли продукты за дверью. В Санкт-Петербурге для помощи одиноким пожилым активизировались волонтерские движения, активно возникшие на базе государственных учреждений и НКО. Волонтеры помогали с доставкой продуктов и лекарств некоторым из наших городских информантов. В селе организованная помощь волонтеров отсутствовала, о ней слышали «где-то по телевизору», но никто ее не получал. Вместо этого здесь активизировалась родственная и соседская взаимопомощь. Услугами онлайн-доставки продуктов и медикаментов не пользовался никто из наших городских и сельских информантов. В первую очередь это связано с отсутствием необходимых навыков, а в сельской местности – еще и с отсутствием самих сервисов доставки.
13 Пространственные ограничения и изменения в практиках посещения общественных мест. Городские информанты провели самоизоляцию в своих квартирах, с запретом на любые прогулки, это оказалось для них наиболее существенным ограничением. «Раздражало отсутствие прогулок на свежем воздухе, т.к. во дворе все площадки были закрыты. Есть балкон, но он почти в аварийном состоянии, боюсь упасть» (О.И., 83 года, СПб). В результате пожилые отмечали ухудшение физического состояния из-за невозможности поддерживать уровень физической активности и режим прогулок.
14 В сельской местности, поскольку прогулки на свежем воздухе были разрешены, пожилые люди не почувствовали на себе введение пространственных ограничений. «Ничего не изменилось. Мы как жили, так и жили» (Н.П., 81 год, Карелия). Были и те, кто наоборот, больше стал гулять, так как появилось много свободного времени. Некоторые отметили, что в сельской местности не было такого жесткого официального контроля за перемещениями: «У нас разрешалось в поселке. Кто смотрит, куда мы пошли? Я везде ходила. И к сестре ходила. Никто на нас тут не смотрит, куда пошел или не пошел. Не ловили, как в метро» (М.В., 76 лет, Карелия).
15 В городе в период самоизоляции у пожилых практически не было легитимных способов посещать общественные места. Городские жители отмечали, что страшно было просто выйти на улицу. Сельчанам стало сложнее попасть из села в райцентр, т.к. сокращались или отменялись автобусные маршруты. «Невозможно ехать в районный центр, автобусы не ходили, время ограничено было. На меня очень угнетающе действовала сама обстановка (П., 63 года, Карелия).
16 Таким образом, в части включенности в местное сообщество мы можем видеть очевидное преимущество у сельчан перед городскими жителями. Это объясняется разницей в условиях самоизоляции и максимальным сохранением привычного режима в селе. Однако этот опыт нельзя экстраполировать на сельскую местность в других странах, где исследователи определяют следующие эффекты изоляции для сельских пожилых в локдауне: потеря автономности/агентности, активности, социального пространства (например, кофе или обед вне дома, волонтерство и посещение церкви) [Herron et al., 2021].
17 Межпоколенные отношения и цифровизация общения. У городских пожилых живое общение было заменено телефонным или видеоформатом посредством использования мессенджеров и специальных программ. Недостаток живого общения негативно оценивали многие информанты. Тем не менее страх заболеть/заразить перевешивал недостаток офлайн коммуникаций.
18 Среди сельских информантов были и те, кто отметили увеличение общения, поскольку у многих приехали родные из больших городов. Некоторые информанты отмечали положительные изменения в отношениях с младшими поколениями, отмечая, что внуки и дети стали внимательнее и заботливее: «Мне показалось, я почувствовала, что молодое поколение искренне обеспокоилось о здоровье своих пожилых родственников. Волонтерское движение активизировалось, молодежь отнеслась к этому неформально. Мне постоянно предлагается помощь и даже деньги от посторонних молодых людей. Это очень отрадно» (О.И., 83 года, СПб). Сюда же можно отнести и плотное погружение в жизнь внуков-школьников, помощь им с дистанционной учебой, что также отмечалось информантами как положительная сторона периода самоизоляции. Городские и сельские жители отметили, что чаще стали разговаривать по телефону, заменяли телефоном и социальными сетями живое общение: «Где-то мы 4 месяца не виделись, я не боялась, а родственники боялись. Страх присутствовал у всех. Только телефоны и соцсети» (Е.И., 63 года, Карелия).
19 Активно развивалась (часто вынужденная) цифровизация, позволившая переместить общение и потребление информационного контента в онлайн. «Без телефона и скайпа совсем беда была бы. Лучше освоила свой мобильник, можно сказать, подружилась с ним. Обмениваюсь SMS, фотографиями, даже сэлфи делаю запросто, видео снимаю и отправляю. Внуки смеются: прогресс пришел вместе с вирусом» (О.С., 86 лет, СПб.). Наряду с этим обострилось и цифровое неравенство (не все пожилые умеют пользоваться гаджетами/Интернетом и их основными возможностями). Некоторым преодолеть цифровой разрыв оказалось сложно. Бабушка в селе, вынужденная помогать внучке и делать с ней уроки во время дистанционного режима обучения, жаловалась на то, что не владеет технологиями и ей сложно было проверять задания: «Родители жили в другом городе, а мне приходилось делать с ней уроки. Не всегда удавалось подключиться к Интернету, новые темы, сложно, а мне приходилось учить ее» (Е.И., 63 года, Карелия). Тем не менее можно сделать вывод о том, что цифровизация коснулась не только массово ушедших на «удаленку» работников и учеников, но и пожилых, которые стали гораздо активнее осваивать и использовать цифровые способы общения и получения информации, снижая тем самым степень социальной изоляции. К похожему выводу приходят созвучные нашему исследования, оценивающие освоение пожилыми цифрового формата общения как один из способов преодолеть социальную исключенность [Галкин, 2021]. На практике использование цифровых способов доступно не всем пожилым в силу цифрового разрыва [Dalberg, 2021]. И многие пожилые даже в странах с более высоким уровнем жизни (США) не имеют средств, чтобы оплачивать регулярный доступ в Интернет, или купить себе девайсы для выхода в онлайн. Пожилым зачастую не хватает навыков для навигации в Интернете, что затрудняет использование телемедицины и виртуальных услуг, особенно актуальных в период пандемии [Weil et al., 2021]. О сколько-нибудь заметном развитии телемедицины российском контексте, тем более сельском, к сожалению, говорить на сегодняшний день не приходится.
20 Доступ к медицинскому обслуживанию. Городские и сельские информанты отметили, что старались не обращаться за медицинской помощью в этот период. Плановые визиты, обследования и операции приходилось отменять на неопределенный срок. Невозможно было получить рецепты на лекарства, очки, стоматологическую помощь. Жизненно-необходимые рецептурные препараты порой приходилось добывать с помощью ухищрений, что стоило немалых переживаний.
21 В сельской местности и без того скудный репертуар медицинских услуг стал фактически недоступным. Для типичного карельского поселка характерно наличие фельдшерско-акушерского пункта, работающего 1–2 дня в неделю ограниченное количество часов (как правило, 2–3). Работа фельдшера в сельской местности во время пандемии прекратилась в связи с нехваткой врачей из-за болезни. Многие информанты назвали страх остаться без медицинской помощи как самую большую проблему, которая возникла в период ограничительных мер. Данная ситуация усугубилась в связи с тем, что первые месяцы жестких ограничений (апрель–июнь 2020 г.) между сельской местностью и районным центром не ходил общественный транспорт. Это создавало транспортные трудности для пожилых, которым требовалось попасть на прием к врачу в ближайший город. Ситуация с доступом к медицинским услугам во время пандемии выглядела удручающей еще и вследствие реорганизации районных больниц. Для того, чтобы сделать компьютерную томографию (КТ) пожилым, с симптомами ковида, приходилось самостоятельно добираться до ближайшей межрайонной больницы (около 100 км) или ждать очереди, когда скорая сможет отвезти на обследование. «Очень трудно было добиться, чтобы сделали КТ. У нас тут нет, только за 80 километров. Потом все-таки добились направления. […] Решили, что я поеду на скорой. […] Приехали, простояли мы у этого приемного покоя часа 4, не меньше. И в итоге нам сказали, что прием окончен, в 6 вечера. […] сказали, приезжать завтра. Приехали в то же время. А меня стали проверять, 25% поражение легких (И.Н., 75 лет, Карелия).
22 Среди сельских информантов были те, кто оценивал действия медицинских работников как некомпетентные. Некоторые не обращались к врачу, занимались самолечением, советовались с родственниками по поводу лекарств. Сельчанам затрудняла доступ к плановой медицинской помощи необходимость электронной записи. Это было неудобно для пожилых, так как у них не было специальных навыков и возможностей записаться к врачу онлайн.
23 Так как второй этап нашего исследования совпал с кампанией вакцинации от коронавирусной инфекции, то в интервью с сельскими информантами был поднят вопрос об отношении к вакцинам. Многие наши информанты охарактеризовали вакцину как средство победы над болезнью. Сельские пожилые в интервью продемонстрировали высокую приверженность вакцинации от коронавируса. В частности, информанты оценили вакцину как способ победить страх над болезнью и ее последствиями.
24 Дефицит информации и порождение страхов. В качестве ощутимых неудобств наши информанты, как городские, так и сельские, отмечали недостаток информации по разным вопросам, начиная от особенностей самого заболевания и заканчивая возможностями получения волонтерской и социальной помощи. У пожилых был ярко выражен запрос на регулярную трансляцию проверенной информация о безопасном поведении.
25 Жители сельской местности отметили отсутствие доступа к актуальной информации о вводимых мерах и ограничениях. Нередко разные магазины указывали на разные распоряжения относительно ограничений посещения общественных мест. «А поехала я как-то за сосисками в магазин, и меня развернули, так как мне не было 65. А где-то, наоборот, пускали только с 9 до 11, так как мне уже 60 было. Не было четкой градации по возрасту, то так, то так. Где-то более жесткие меры были, где-то менее» (И.П., 63 года, Карелия). Количественные опросы на тему информированности населения о принимаемых мерах показали, что группа 65+ является наименее информированной (18% респондентов не знали о предпринимаемых властями мерах на первом этапе пандемии)5.
5. Режим самоизоляции: ожидания, мотивы, оценка введенных ограничений. Совместный аналитический доклад ВЦИОМ и АНО «НИЦ «Особое мнение». URL.: >>>> (дата обращения 20.02.2022).
26 Негативную роль сыграло отсутствие информации о заболевших жителях местного сообщества. Все это отразилось на появлении «слухов», особенно в коммуникации местного сообщества, когда реальные события, ограничения, информация переплетаются с вымышленными. Слухи увеличивали страх перед болезнью, ее последствиями и угнетающе действовали на пожилых.
27 Многие информанты отметили, что ощущали страх в этот период. В сельской местности страх был связан с отсутствием достоверной информации об ограничительных мерах (решения менялись стремительно), о количестве заболевших, о возможности получения медицинской помощи и т.п. Информанты как в городе, так и в селе отметили негативное влияние «нагнетания» в СМИ на их эмоциональный настрой. Постоянное транслирование тревожных новостей – ограничение социальных контактов и взаимодействий, конструирование страхов: страх заразиться, страх перед карантином, страх госпитализации, страх смерти, страх быть брошенным, страх остаться без продуктов питания, страх остаться без медицинских осмотров и помощи, беспокойство за родных. Все это повышало тревожность и подрывало психическое здоровье. Обратной стороной конструирования страхов и тревожных новостей стало целенаправленное уклонение от получения новых сведений, отмечают российские исследователи [Богомягкова, Попова, 2021].
28 Оценка действий властей и принимаемых мер. В адрес принимаемых властями мер мы услышали немало критических замечаний как со стороны горожан, так и сельчан. Действия воспринимались как «растерянные» и неадекватные ситуации. Одна из характерных цитат: «Ощущение, что никто не знал, что нужно делать, неготовность медицины, не было индивидуальных средств защиты и др. […] В регионе ждали указаний свыше, не всегда понятна статистика, не было контроля за исполнением указов, принимаемых на местах, и до настоящего времени нет понимания полной картины происходящего» (В.А., 63 года, СПб.). Отсутствие финансовой помощи также отмечалось многими информантами. Критиковались и нерациональные подходы к организации потоков людей в учреждениях, идущие вразрез с декларациями о соблюдении дистанций и требованиями о ношении масок и т.п. Закрытие парков и скверов было расценено горожанами как вредная и абсурдная мера.
29 Однако для многих сельских информантов характерно оправдание действий властей, введения ограничений, информационной работы в СМИ. Отчасти это может быть связано с тем, что в сельской местности отсутствовали жесткие ограничения передвижения. Создается впечатление, что сельские жители оценивают введение ограничений «где-то там», не конкретно в их населенном пункте. Но когда речь заходит о проблемах сельских территорий, работе транспорта, поликлиник, аптек, то работа властей получает критическую оценку. «Кто на нас тут обращает внимание? Если у нас тут даже терапевта нет. […] Если у нас что-то заболело, человек больной едет в город. Автобусы, в другой раз, не ходят, ходят плохо. […] Депутаты собираются, толку никакого. […] Если что-то заболело, в аптеку надо в город ехать (М.И., 73 года, Карелия).
30 Сельчане критично оценивали действия региональных и местных властей в вопросе ограничений для приезжающих из крупных городов. Действовавшие ограничения оценивались как недостаточные. Сельскими жителями были сконструированы образы «своих» и «чужих». «Свои» – жители этого поселка и их родственники, даже если они приезжие, они никак не связывались с угрозой распространения болезни. «Чужие» – жители крупных городов, туристы, приехавшие на период самоизоляции в экологически чистые и относительно безопасные районы. «Чужие» рассматривались как угроза распространения болезни и дополнительная нагрузка на и без того скудную коммунальную и социальную инфраструктуру. «Была пандемия, и что? Те же самые москвичи и ленинградцы, все едут сюда. У нас, мол, коронавирус, а товарищи приезжают, правильно? […] Ограничить нужно было. Мы были ведь тоже и в красной зоне, и так далее. […] Нужно было сделать ограничения, чтобы Карелия оставалась «чистой» (А.И., 67 лет, Карелия).
31 Заключение и дискуссия. Многие из рисков, озвученных экспертами в отношении пожилых еще на старте пандемии (рост эйджизма, дефицит информации, изоляция и усиление социального исключенности и т.п.) воплотились в жизнь, что подтверждается нашим исследованием.
32 Пандемия в сельском контексте не усилила социальную исключенность пожилых на уровне местного сообщества. Режим самоизоляции в селах позволял осуществлять привычные повседневные практики и поддерживать коммуникацию. В городском контексте пожилые столкнулись с жесткой пространственной изоляцией и невозможностью поддерживать привычный повседневный образ жизни. Пожилые горожане тяжело переживали изолированность в собственных квартирах, невозможность совершать прогулки, поддерживать привычное общение, что негативным образом сказалось на их физическом и психологическом состоянии. Запрет на прогулки в городах был оценен как вредная мера.
33 Если говорить об исключении из сферы сервисов и инфраструктуры, то сельские пожилые оказались более уязвимыми. Пандемия обнажила и подчеркнула инфраструктурный дефицит села, когда после отмены автобусных рейсов сельские жители оказались фактически отрезанными от крупных магазинов, банков, аптек и медицинских учреждений. Из сферы медицинской помощи оказались исключены как городские, так и сельские пожилые. Все информанты вынуждены были отменять или переносить на неопределенный срок плановые визиты, обследования и операции, испытывали сложности с получением рецептурных лекарств, очков и стоматологической помощи. Жители сельской местности подчеркивали необходимость обратить внимание на медицину, так как пандемия особенно остро высветила риски неполучения медицинской помощи в периферийных поселениях. В сельской местности пандемия обострила проблемы отсутствия медицинской и социальной инфраструктуры, так как многие сельские территории вступили в пандемию и без того хронически не получающими должного медицинского обслуживания. Это было связано с конструированием дополнительных страхов у пожилых – остаться без медицинской помощи, продуктов питания, социальных услуг, страх быть «отрезанными» от больших городов. Последствия недополучения экстренной и плановой медицинской помощи по неинфекционным заболеваниям уже нашли свое отражение в росте смертности от сердечно-сосудистых заболеваний за прошедшие два года.
34 Наше исследование позволяет говорить о росте межпоколенной и локальной солидарности, которая выражалась в помощи со стороны младших поколений семьи, волонтерских объединений в городе и местного сообщества в сельской местности. В сельском контексте усилилось разделение на «своих» – «безопасных» и горожан-«чужаков», воспринимаемых как угроза, что привело к усилению социального контроля, в том числе за контактами с приезжими.
35 Помимо усиления социальной исключенности пожилых в период пандемии, нам представляется важным вопрос о будущем и роли пожилых в нем. Здесь мы солидарны с исследователями, которые задаются вопросом о том, какой могла бы быть «новая роль» пожилых в ближайшем будущем, когда начнется этап «реконструкции» после пандемии и потребуются огромные усилия каждого человека [Petretto, Pili, 2020]. Хочется надеяться, что этот этап не за горами.

Библиография

1. Богомягкова Е.С., Попова Е.Е. «Усталость сострадать» в практиках медиапотребления (на примере отношения к проблематизации распространения COVID-19) // Социологические исследования. 2021. № 6. С. 46–56. [Bogomyagkova E.S., Popova E.E. (2021) “Fatigue to Compassion” in the Practices of Media Consumption (the Example of the Attitude to the Problematization of the Spread of CODID-19). Sotsiologicheskie issledovaniya [Sociological Studies]. No. 6: 46–56. (In Russ.)] DOI: 10.31857/S013216250012269-8

2. Галкин К.А. Социальное исключение пожилых людей в сельской местности в период пандемии COVID-19 в Республике Карелия // Вестник Института социологии. 2021. № 4. C. 193–210. [Galkin K.A. (2021) Social exclusion of older people in rural areas during the COVID-19 pandemic in the Republic of Karelia. Vestnik instituta sotziologii [Bulletin of the Institute of Sociology]. No. 4: 193–210. (In Russ.)] DOI: 10.19181/vis.2021.12.4.760

3. Голубев А.Г., Сидоренко А.В. Теория и практика старения в условиях пандемии COVID-19 // Успехи геронтологии. 2020. № 2. С. 397–408. [Golubev A.G., Sidorenko A.V. (2020) Theory and practice of aging in the conditions of the COVID-19 pandemic. Uspekhi gerontologii [Advances in Gerontology]. No. 2: 397–408. (In Russ.)] DOI: 10.34922/AG.2020.33.2.026

4. Ильин В.И. Российская глубинка в социальной структуре России // Журнал социологии и социальной антропологии. 2010. Т. 13. № 4. C. 25–47 [Ilyin V.I. (2010) Russian outback in the social structure of Russia. Zhurnal sotsiologii i sotsial'noy antropologii [Journal of Sociology and Social Anthropology]. No. 13(4): 25–47. (In Russ.)]

5. Козырева П.М., Смирнов А.И. Проблемы медицинского обслуживания в сельской местности // Гуманитарий Юга России. 2018. № 4. C. 33–49. [Kozyreva P.M., Smirnov A.I. (2018) Problems inherent to healthcare in rural areas. Gumanitariy Yuga Rossii [Humanities of the South of Russia]. No. 4: 33–49 (In Russ.)]

6. Парфенова О.А. Самоизоляция пожилых в городе во время пандемии COVID-19 (на примере Санкт-Петербурга) // Успехи геронтологи. 2020. № 6. С. 1027–1031. DOI: 10.34922/AE.2020.33.6.002. [Parfenova O.A. (2020) Self-isolation of the elderly in the city during the COVID-19 pandemic (on the example of St. Petersburg). Uspekhi gerontologii [Advances in Gerontology] No. 2: 1027–1031. DOI: 10.34922/AE.2020.33.6.002. (In Russ.)]

7. Русанова Н.Е., Камынина Н.Н. Коронавирус и преждевременная смертность от неинфекционных заболеваний в России // Народонаселение. 2021. Т. 24. № 3. С. 123–134. [Rusanova N.E., Kamynina N.N. (2021) Coronavirus and premature mortality from noncommunicable diseases in Russia. Narodonaselenie [Population]. No. 3: 123–134. (In Russ.)] DOI: 10.19181/population.2021.24.3.10

8. Abrahamson P. (1997) Combating poverty and social exclusion in Europe. In W. Beck L. van der Maesen and A. Walker (eds). The Social Quality of Europe. The Hague, the Netherlands.

9. Brad A. Meisner (2021) Are You OK, Boomer? Intensification of Ageism and Intergenerational Tensions on Social Media Amid COVID-19. Leisure Sciences. Vol. 43. No. 1–2: 1–6. DOI: 10.1080/01490400.2020.1773983

10. Dahlberg E. (2021) Loneliness during the COVID-19 pandemic. Aging & Mental Health. Vol. 25. No. 7: 1161–1164. DOI: 10.1080/13607863.2021.1875195

11. Ellerich-Groppe N., Schweda M., Pfaller L. (2020) "# StayHomeForGrandma–Towards an analysis of intergenerational solidarity and responsibility in the coronavirus pandemic". Social Sciences & Humanities. Vol. 2. No. 1: 1–5. DOI: 10.1016/j.ssaho.2020.100085

12. Fraser S., Lagacé M., Bongué D. et al. (2020) Ageism and COVID-19: what does our society’s response say about us? Age and Ageing. September 2020: 1–4. DOI: 10.1093/ageing/afaa097.

13. Herron R.V., Newall N.E. G., Lawrence B.S., Ramsey D., Waddell C.M., Dauphinais J. (2021) "Conversations in Times of Isolation: Exploring Rural-Dwelling Older Adults’ Experiences of Isolation and Loneliness during the COVID-19 Pandemic in Manitoba, Canada". International Journal of Environmental Research and Public Health. Vol. 18. No. 6: 3028. DOI: 10.3390/ijerph18063028

14. Maxfield M., Peckham, A.M., Guest A., Pituch K.A. (2021) Age-Based Healthcare Stereotype Threat during the COVID-19 Pandemic. Journal of Gerontological Social Work. Vol. 64. No. 6: 571–584. DOI: 10.1080/01634372.2021.1904080

15. McCann M., Grundy E., O’Reilly D. (2014) Urban and rural differences in risk of admission to a care home: A census-based follow-up study. Health and Place. No. 30: 171–176. DOI: 10.1016/j.healthplace.2014.09.009

16. Petretto D.R, Pili R. (2020) Ageing and COVID-19: What Is the Role for Elderly People? Geriatrics. Vol. 5. No. 2: 25. DOI: 10.3390/geriatrics5020025

17. Subudhi R., Srikant D., Sonalimayee S. (2020) Social Inclusion of Older Adults during COVID-19 Pandemic. Journal of Management. URL: https://ssrn.com/abstract=3755830

18. Vervaecke Deanna and Brad A Meisner. (2021). Caremongering and Assumptions of Need: The Spread of Compassionate Ageism During COVID-19. The Gerontologist. Vol. 61. Iss. 2: 159–165. DOI: 10.1093/geront/gnaa131

19. Walsh K., O'Shea E., Scharf T. (2020). Rural old-age social exclusion: A conceptual framework on mediators of exclusion across the lifecourse. Ageing and Society. No. 40(11): 2311–2337. DOI: 10.1017/S0144686X19000606

20. Walsh K., Scharf T., Keating N. (2017) Social exclusion of older persons: A scoping review and conceptual framework. European Journal of Ageing. No. 1: 81–98. DOI: 10.1007/s10433-016-0398-8

21. Walsh K., Scharf T., Van Regenmortel S., Wanka A. (2021). The Intersection of Ageing and Social Exclusion: 3–25 In: Walsh K., Scharf T., Van Regenmortel S., Wanka A. (eds). Social Exclusion in Later Life: International Perspectives. Cham: Springer International Publishing. DOI: 10.1007/978-3-030-51406-8_30

22. Wanka A., Moulaert T., Drilling M. (2018) From environmental stress to spatial expulsion: Rethinking concepts of socio-spatial exclusion in later life. International Journal of Ageing and Later Life. Vol. 12. No. 2: 25–51. DOI: 10.3384/ijal.1652-8670.18402

23. Webb L. (2020) Covid-19 lockdown: a perfect storm for older people’s mental health. Journal of psychiatric and mental health nursing. DOI: 10.1111/jpm.12644

24. Weil J., Kamber T., Glazebrook A., Giorgi M., Ziegler K. (2021). Digital Inclusion of Older Adults during COVID-19: Lessons from a Case Study of Older Adults Technology Services (OATS). Journal of Gerontological Social Work: 1–13.

25. WHO. (2020) Report of the WHO-China Joint Mission on Coronavirus Disease 2019 (COVID-19). URL: https://www.who.int. (accessed 10.11.21).

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести