Везде
Причины преступности: опыт критического анализа
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Причины преступности: опыт критического анализа
Аннотация
Код статьи
S013216250019597-9-1
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Аликперов Ханлар Джафарович 
Должность: директор
Аффилиация: Центр правовых исследований
Адрес: Азербайджан, Баку
Выпуск
Номер 4
Страницы
85-92
Аннотация

Анализируются различные объяснения врожденных и приобретенных «пороков» человека, их влияния на формирование преступной мотивации. Автором предпринята попытка критического анализа криминологических, антропологических и девиантологических взглядов на данное социально-правовое явление. Выдвинута гипотеза, согласно которой многие виды преступлений не являются продуктом только «социального конструкта». Они, по мнению автора, одновременно представляют генетически обусловленный поведенческий акт деструктивно-волевого характера, обусловленный генотипом Homo sapiens, который активируется лишь под воздействием определенных внешних факторов. На базе этой гипотезы разработана авторская концепция «бинарной сингулярности причин преступности».

Ключевые слова
преступность, генетические предпосылки, социальная среда, факторы преступности
Классификатор
Получено
07.04.2022
Дата публикации
18.04.2022
Всего подписок
11
Всего просмотров
48
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf
1

Проблема детерминант преступности.
2 Среди широкого перечня фундаментальных проблем современных социальных наук причины преступности всегда стояли особняком в силу того, что они многогранны и весьма сложны для познания. С древнейших времён (от Аристотеля и Платона) к данному вопросу прикованы пытливые взоры лучших умов человечества, об этом феномене написано огромное количество книг, опубликованы тысячи научных статей, защищено множество диссертаций. Однако высокое внимание к проблемам детерминант преступности не обеспечило создания единого учения, и по сей день существует широкий круг нерешенных вопросов.
3

Родоначальник социологической теории преступности А. Кетле почти 200 лет назад утверждал, что «общество заключает в себе зародыш всех преступлений потому, что в нем заключаются условия, соответствующие их развитию» (цит. по: [Криминология, 2004: 47]). Знаменитый французский социолог и криминолог Г. Тард также полагал, что рост преступности в обществе связан с отрицательным воздействием антиобщественной среды, снижением уровня моральных и культурных традиций, стремлением к власти и непосредственно самой властью над неограниченными материальными ресурсами [Тард, 2010: 112]. Разработанный в XIX в. концепт социальных причин преступности доминирует и в современных трактовках причин преступности. В то же время ведущие девиантологи отмечают, что «наши традиционные представления о преступности, криминогенных факторах, социальном контроле над преступностью все меньше и меньше соответствуют социальным реалиям» [Гилинский, 2021: 13]. До сих пор философы, социологи, криминологи, психологи и генетики теряются в догадках, почему из двух людей, по стечению различных жизненных обстоятельств оказавшихся в одной и той же ситуации, один совершает преступление, а другой нет [Рагимов, 2016: 32–33].
4 Следует обратить внимание на феномен «неодолимых» и/или крайне навязчивых идей, порой произвольно посещающих человека «немыслимых» желаний или «порочных» мыслей, которые по своему содержанию иногда настолько аморальны, что само их возникновение вызывает смятение. Подобные перманентные вожделения – суровая реальность бытия мыслительной деятельности Homo sapiens. Некоторые из подобных «наваждений» настолько прочно гнездятся в «Эго» Homo sapiens и проявляются с такой «маниакальной» настойчивостью, что от них не удается избавиться. Порой это происходит так стремительно и неистово, что защитные функции его «Супер-Эго» парализуются, а воля выходит из-под контроля, и индивид лишается возможности противиться «порочным» желаниям. Он осознает их пагубность, но, тем не менее, нередко посягает даже на то, о чем и помышлять ранее не мог.
5 Совершению преступлений в немалой степени способствует и социально-психологическая напряженность в социуме. На большей части современного постсоветского пространства она превратилась в агрессивно-депрессивный синдром, оказывая крайне негативное воздействие на психику людей, усиливая нервозность и вспыльчивость, пробуждая низменные инстинкты. Это позволяет утверждать, что современное российское общество «трансформировалось в общество травмы» [Тощенко, 2020: 11]. Поэтому правы те исследователи, которые считают, что, «не изменив социальных условий, тщетно было бы пытаться повлиять на преступность» [Чернявская, 2014: 9].
6 В свете сказанного представляются спорными расхожие утверждения о том, что человек рождается чуть ли не как «чистый лист», не запятнанный девиантными устремлениями. «Современные науки о разуме, мозге, генах и эволюции убедительно демонстрируют ошибочность такого подхода» [Пинкер, 2018: 520]. Дело в том, что в основе деятельности человека в значительной степени лежит генетическая программа, заложенная в него с момента зачатия [Амосов, 1965: 96]. Такая жизненная диспозиция наиболее выпукло проявляется в случайно возникающих ситуациях. Одной из разновидностей таких случайностей является спонтанно сложившаяся криминогенная обстановка, на которую не каждый может отреагировать адекватно.
7 Рассматривая причины проявления «порочных» качеств, известный британский писатель А. Кестлер сделал парадоксальный вывод, что человек – «ошибка эволюции»: в его генетической программе отсутствует механизм, ограничивающий убийство им особей своего вида (такая программа есть у большинства животных). Если бы в геноме человека была такая «стоп-программа», то в истории не было бы человеческих жертвоприношений, массовых казней и пыток, кровопролитных войн.
8 С учетом изложенного трудно утверждать, что в социуме есть индивидуумы, обладающие иммунитетом от противоправных или иных безнравственных форм поведения. Это не реально, если учесть, что, наряду с перечисленными выше проблемными сторонами личности, существуют и такие врожденные «пороки» как агрессивность1, зависть, жадность, распутство и т.д., которые крайне сложно стереть из сознания человека. В процессе социализации они окутывают сознание некоторых людей рессентиментными доминантами, а в дальнейшем становятся источником диверсификации его сознания, трансформации мировоззренческих ценностей, формирования девиантного поведения. Поэтому при исследовании причинного комплекса преступности нельзя упускать подобные генетически обусловленные негативные качества личности. Человек в своей повседневной деятельности подчиняется не только социальным, но «и фундаментальным биологическим законам» [Дубинин, Карпец, Кудрявцев, 1989: 15], в силу чего многие преступления становятся «результатом воздействия подсознательных инстинктов, которые являются врожденными» [Шалагин и др., 2018: 557].
1. О генетической природе агрессивности свидетельствует и открытие генетиков, которые обнаружили у человека ген агрессивности. Наличие в генотипе человека гена агрессии подтверждают и исследования российских генетиков [Драгович, Боринская, 2019].
9 В современных трактовках причин преступного поведения уделяют крайне мало внимания врожденным свойствам личности и их роли в формировании преступной мотивации. Поэтому существующие воззрения на причины преступности в своем большинстве представляют собой лишь «вершину айсберга». Остановимся на этом подробнее.
10

Критический анализ объяснений причин преступности.
11 Прежде всего, напомним идеи итальянского криминолога XIX в. Чезаре Ломброзо, выдвинувшего доктрину «прирожденного преступника», согласно которой преступниками не становятся, а рождаются. В рамках этой доктрины он описывал антропологические признаки, наличие которых, по его мнению, позволяет идентифицировать потенциального преступника еще до совершения им преступления (сплющенный нос, длинные пальцы, редкая борода, низкий лоб и др.). Он пытался доказать жесткую корреляцию между анатомическими и физиологическими особенностями человека, с одной стороны, и его склонностью к совершению преступлений – с другой. При этом Ч. Ломброзо считал преступника «особой разновидностью рода человечества, особым ненормальным существом, наделенным специфическими аномалиями» (цит. по: [Познышев, 1908: 10]), которые к тому же носят наследственный характер. Его учение о преступном человеке, заложившее основу биосоциальной теории преступности, имело как адептов, так и противников со стороны генетиков, философов, социологов и криминологов.
12

Из советских ученых многие утверждали; «вся история человечества убедительно доказывает, что преступность – социальное, исторически обусловленное явление классового общества» [Дубинин и др., 1989: 341]. По мнению А.А. Герцензона , «поскольку преступность является социально обусловленной, то нет необходимости вообще даже пытаться искать биологические истоки поведения, это ведет к игнорированию реальной природы преступления , которое является социальным явлением и должно порождаться социальными же причинами» [Криминология, 2001: 330]. Иную, более близкую к Ч. Ломброзо, трактовку давал советский криминолог И.С. Ной: «Поскольку социалистический строй сам по себе не содержит причин преступности и в социалистическом обществе нет факторов, делающих неизбежными преступные проявления», то она носит характер не общественного, а биологического явления. Поэтому «независимо от среды человек может не стать ни преступником, ни героем, если родится с иной программой поведения» [Ной, 1975: 62].
13 По поводу биологизаторских подходов к объяснению причин преступности автор считает необходимым сделать следующие критические суждения. Во-первых, утверждение, что патологические свойства личности, в частности, неблагоприятная наследственность, являются ведущим звеном в механизме преступного поведения, представляется сомнительным. Ведь далеко не все люди, имеющие отрицательную наследственность, совершают преступления. Во-вторых, если причины преступности в «дурном» наследстве, то почему тогда из однояйцовых близнецов впоследствии один может стать конструктором, а другой – преступником? Наконец, даже гипотетически трудно предположить, что свыше 400 млн лиц, ежегодно совершающих в мире преступления (речь идет лишь о зарегистрированных деяниях), страдали негативной наследственностью.
14 Очевидно, что без соприкосновения с внешними факторами естественного, техногенного или социального характера генетически заданный поведенческий акт деструктивно-волевого характера не может активироваться. Поэтому роль таких внешних факторов, как повод для преступления, условия, способствующие его совершению, и т.д., не менее значима, чем генетические предпосылки [Зеленков, 2011: 33]. «Условия сами не могут породить преступление и преступность. Однако без их наличия причина не может ни сформироваться, ни реализовываться» [Криминология, 2004а: 169]. Ничто из них не первично, те и другие одинаково важны, являясь компонентами одной сингулярности (единого явления).
15 Особо остановимся на концепции, последователи которой полагают, что преступность – не онтологическое (объективное) явление, а лишь мыслительная конструкция, имеющая исторический и изменчивый характер. Так, Я.И. Гилинский считает, что главная и единственная «причина» преступности – воля законодателя, сотворившего уголовный закон [Гилинский, 2021: 34]. Он утверждает, что преступность – искусственный социальный конструкт, не имеющий качественной определенности в реальной действительности [Гилинский, 2007: 382].
16 Бесспорно, что по форме преступление – социальный конструкт, результат человеческой деятельности, в процессе анализа которой решается вопрос о том, что признать преступлением, а что – нет. Реализуя эту необходимость и стремясь создать правовые основы противодействия «злу», законодатель стремится из бесконечно большого объема анализируемой социальной энтропии выбрать наиболее общественно опасные ее виды и облечь их запрет в уголовно-правовую оболочку. Из этого посыла следует, что этиология преступности как многофакторной исторической реальности ни на йоту не зависит от воли законодателя, так как она возникла на Земле еще задолго до зарождения государства и права. Это – во-первых.
17 Во-вторых, принципиальная методологическая ошибка адептов социального конструкта выражается в том, что его сторонники в картине причин преступности фон приняли за фигуру. На этой основе одна их группа пришла к выводу, что преступность порождена законодателем, а другая – негативными социальными явлениями. Между тем в осмыслении преступности социальный конструкт выполняет лишь две операционные функции: а) как нормативный регулятор круга деяний, признаваемых в социуме преступлением; б) как правовой механизм воздаяния за преступление, в котором четко очерчены виды наказания, его сроки или размеры, подлежащие применению к виновному за совершение того или иного преступления.
18 В-третьих, сторонники этой точки зрения ставят во главу угла формальный (нормативный) подход к преступлению, а не его сущностную природу, без которой социальный конструкт выглядит полым, ретранслируя лишь известную формулу «...Nullum crimen sine lege» («...Нет наказания без закона»). Поэтому за пределами этой идиомы остаются такие принципиально важные константы, как причинный комплекс преступности, связь отдельного преступного проявления с природными, социальными и техногенными факторами, роль генетических предпосылок в механизме индивидуального преступного поведения и т.д.
19 В-четвертых, ограниченность рассматриваемого концепта видится также и в том, что любой социальный конструкт искусственен. Если преступление – искусственный конструкт, то его можно изменить, реконструировать или удалить из Уголовного кодекса. Но этот постулат применительно ко многим видам преступлений достаточно утопичен, так как не всех их можно декриминализировать, даже если этого очень захочет законодатель. Здесь имеются в виду убийство, изнасилование и т.д., которые всегда и везде считались преступлением и останутся таковыми пока существует человечество. В свете сказанного возникает вопрос, как можно назвать «социальным конструктом», например, чудовищные деяния таких маньяков, как А.Р. Чикатило, А.Б. Брейвик и др., совершавших преступления ради удовлетворения своих извращенных желаний. Думается, что деяний только этих нелюдей достаточно для выдвижения гипотезы, что не все преступления обусловлены социальным конструктом или господствующими в обществе социально-экономическими противоречиями и т.д.
20 Как было отмечено выше, человек с момента рождения внутренне запрограммирован как законами «добра», так и «зла», в том числе и криминального характера. Конечно, общество может предпринять превентивные меры против некоторых пороков личности, временно минимизировать их проявление и т.д., а духовный потенциал и культурные институты общества – уменьшить количество совершаемых преступлений. Но полностью вытравить из генотипа человека агрессивность, похоть, зависть и т.д. общество не в состоянии.
21 Есть и такая точка зрения на причины преступности, которая предлагает теорию «опасного состояния личности», обосновывая ее тем, что в обществе есть девиантные общности людей (рецидивисты, нищие, бродяги, психически дефективные преступники, алкоголики, наркоманы и т.д.). Адепты этого учения допускают, что опасное состояние личности может быть и не связано с совершением конкретного преступления. Однако защитой общества от таких носителей «опасного состояния» в качестве правовой реакции государства должны стать превентивные меры социальной защиты, целью которых является «обезвреживание неисправимых, исправление исправимых» [Сафронова и др., 2014: 10]. Под «опасным состоянием» при этом подразумевается перманентная (постоянная) и имманентная (внутренне присущая) склонность человека к совершению преступлений [Левитов, 1972: 168]. Адепты «опасного состояния личности» к этой категории относили «не только лиц, которые представляли объективную опасность для общества (рецидивисты и профессиональные преступники), но и лиц, которые обладали известной долей девиации в отношениях с другими представителями общества (алкоголики, проститутки, наркоманы)». Если «усиление уголовной репрессии в отношении первых было хоть как-то обосновано с позиции необходимости предупреждения тяжких преступлений, то введение мер предупреждения в отношении второй группы лиц порождало исключительно их стигматизацию в глазах общества» [Бриллиантов и др., 2020: 90].
22 В криминологической, философской и социологической литературе существуют и другие взгляды на социальные и биосоциальные причины преступности, основанные на синтезе биологических, антропологических и социальных причин преступности. Так, одни авторы связывают биосоциальные причины преступности с психоаналитическим учением З. Фрейда, другие – с психопатологическими факторами или наследственной предрасположенностью (О. Лонге, О. Кинберг), третьи – с расовой теорией и т.д.
23

Авторская концепция «бинарной сингулярности причин преступности».
24

По мнению автора, нельзя отрицать наличия рационального зерна в учении о социальной природе некоторых видов преступлений (сrime publicum), которые являются продуктом деятельности человека, в силу чего могут быть в любое время декриминализованы. Вместе с тем нельзя отрицать, что есть и естественные преступления (сrime naturale), которые хотя формально и привязаны к уголовному закону, но автономны от воли законодателя. Эти преступления посягают на сущностную природу человека и вневременные правовые ценности его бытия. Дело в том, что естественные и позитивные права у конкретного индивидуума, как имманентное свойство бытия Homo sapiens, появляются даже до его рождения (например, права на отцовство, наследство и т.д. возникают с момента зачатия), а некоторые из них сохраняют свою силу и после его физической смерти (существует, например, уголовная ответственность за надругательство над трупом или могилой – ст. 347 УК РФ). Естественно-правовые ценности неприкосновенны и неотчуждаемы (ст. 17 Конституции РФ), не могут быть отменены или сужены, а посягательство на них всегда признавалось, признается и будет признаваться преступлением.
25 Другой вопрос, всегда ли законодатель признает те или иные объективно опасные или деструктивные деяния преступлением или считает, что некоторые из них вписываются в пеструю мозаику современного общества либерального толка, в силу чего отпадает надобность в их криминализации. Ведь в процессе криминализации мы часто имеем дело не только и не столько с сущностными свойствами того или иного негативного общественно опасного деяния, его реальной угрозой для индивидуума, социума и государства, а главным образом с уровнем нравственного багажа законодателя, его мировоззренческих ценностей и правовой культуры, этнопсихологией и традициями той или иной нации (народа), их морально-нравственными императивами и т.д. Всё это не может не повлиять на научные доктрины, объясняющие природу преступности. Но это вовсе не дает оснований и далее сохранять господствующую парадигму, согласно которой в механизме преступного поведения доминирующую роль играют только социальные причины.
26 Не исключая взаимосвязи причин преступности с социальными факторами, автор полагает, что такая корреляция не соответствует всей глубине рассматриваемого феномена. Поэтому постановка вопроса о первичности социальных факторов в механизме преступного поведения уязвима. И поводы, и условия, и генетические/социальные предпосылки являются равновесными субстанциями в механизме индивидуального преступного поведения. Всё это позволяет утверждать, что причины преступности, по нашему мнению, могут быть вскрыты на уровне сингулярного подхода, в котором видное (а нередко и ведущее) место должны занять причины биологического характера.
27 На наш взгляд, исходным фактором, дающим импульс запуску механизма индивидуального преступного поведения, всегда выступает некая потребность как генетически заданная программа. Ее невозможно «стереть» с матрицы человека, поскольку она обусловлена его биологической природой (в т.ч. инстинктом). Потребность может быть позитивной или извращенной, разумной или мнимой, реальной или воображаемой, устойчивой или ситуативной, явной или латентной; формироваться под влиянием непредвиденных обстоятельств или источника повышенной виктимности; постоянной или волатильной; продиктована экономическими неурядицами или чувством мести за поруганную честь. Автор далек от мысли, что неудовлетворенная потребность всегда порождает преступление. Это, естественно, не так. Но в то же время несомненно, что каждое конкретное умышленное преступление есть непосредственный результат реализации той или иной неудовлетворенной потребности человека.
28 Таким образом, результаты нашего исследования проблем патогенеза преступности и этиологии индивидуального преступного поведения позволяют утверждать следующее.
29 1) В человеческой популяции не существует людей, обладающих иммунитетом от противоправных деяний, так как такое поведение является потенциальным свойством каждого, заложенным в его жизненную программу.
30 2) Не все виды индивидуального преступного поведения являются продуктом социального конструкта. Они – исторически обусловленная объективная закономерность, утвердившаяся задолго до возникновения государства и права, в силу чего этиология и бытие многих видов умышленных преступлений, как внешних форм проявления преступности, не зависят от усмотрения законодателя.
31 3) Причины преступности заключены не только в окружающих человека реальностях, они таятся в самом Homo sapiens. Такой исходной причиной являются неудовлетворенные потребности человека. Все остальные факторы (интересы, корысть, страсть, месть и т.д.) являются лишь дополнительным сигналом, дающим импульс к запуску механизма формирования преступной мотивации.
32 4) Корень причин преступности носит бинарный характер и состоит из двух нелинейных компонентов – генетических и внешних факторов, процесс слияния которых в интегрированное единство порождает неприсущее им в отдельности качество (синергетический эффект).
33 5) В механизме индивидуального преступного поведения неудовлетворенные потребности играют роль доминанты. Что же касается внешних факторов (естественных, техногенных, социальных), то они в механизме детерминации преступного поведения играют сопутствующую роль (повода, условия и т.д.).
34 С учетом вышеизложенного можно предположить, что причины преступности в значительной степени гнездятся внутри самого человека в виде неудовлетворенной потребности. Совершаемое им конкретное преступление — генетически обусловленный опредмеченный поведенческий акт деструктивно-волевого характера, базирующийся в геноме Homo sapiens. Он активируется лишь при сцеплении с определенными внешними факторами природного, техногенного или социального свойства, под влиянием которых он удовлетворяет свои потребности, которые не смог (или не захотел) реализовать в рамках закона.
35

Эта гипотеза является основой авторской концепции «бинарной сингулярности причин преступности». Под идиомой «бинарная сингулярность» автор имеет в виду первоначало (сингулярность), выступающее прасубстанцией для двухалертных явлений социального и генетического характера (бинарность), которые под воздействием внешних стресс-факторов активируются, после чего один из них выступают мотиватором (генетическим фактором), а другой – триггером (социальным фактором) индивидуального преступного поведения.

Библиография

1. Амосов Н.М. Моделирование мышления и психики. Киев: «Наукова думка», 1965.

2. Бриллиантов А.В., Щербаков А.Д. Теория опасного состояния личности: шаг вперед или два назад? // Государство и право. 2020. № 10. С. 90–99

3. Гилинский Я.И. Генезис преступности. Проблема причинности в криминологии. // Российский ежегодник уголовного права. 2007. № 2. С. 382–398.

4. Гилинский Я.И. Криминология постмодерна (неокриминология). СПб.: Алетейя, 2021.

5. Драгович А.Ю., Боринская С.А. Генетическая и геномная основа агрессивного поведения человека. // Генетика. 2019. Т. 55. № 9. С. 1071–1082.

6. Дубинин Н.П., Карпец И.И., Кудрявцев В.Н. Генетика, поведение, ответственность. О природе антиобщественных поступков и пути их предупреждения. М.: Полит. лит-ра, 1989.

7. Зеленков М.Ю. Социальная конфликтология (базовый курс). М.: ЮИ МИИТа, 2011.

8. Криминология / Под общ. ред. А.И. Долговой. М.: НОРМА, 2001.

9. Криминология / Под ред. В.Н. Кудрявцева, В.Э. Эминова. М.: Юристъ, 2004.

10. Криминология / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, В.В. Лунеева. М.: Wolters Kluwer Russia, 2004а.

11. Левитов Н.Д. Психическое состояние агрессии // Вопросы психологии. 1972. № 6. С. 168–173.

12. Ной И.С. Методологические проблемы советской криминологии. Саратов: Сарат. ун-т, 1975.

13. Пинкер С. Чистый лист: Природа человека. Кто и почему отказывается признавать ее сегодня. М.: Альпина нон-фикшн, 2018.

14. Рагимов И.М. О нравственности наказания. СПб.: Изд-во «Юридический центр», 2016.

15. Сафронова Е.В., Лоба В.Е. «Опасное состояние личности» как криминологическая категория // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2014. № 2. С. 10–17.

16. Тард Г. Преступник и преступление. Сравнительная преступность. Преступность толпы. М.: Инфра-М, 2010.

17. Тощенко Ж.Т. Общество травмы: между эволюцией и революцией (опыт теоретического и эмпирического анализа). М.: Весь мир, 2020.

18. Чернявская Г.А. Социология преступности. Минск: МУУ, 2014.

19. Шалагин А.Е., Хрусталева О.Н. Теории преступного поведения: от истоков к современности // Вестник Казанского юридического института МВД России. Казань, 2018. Т. 9. № 4. С. 556–564.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести