Везде
Общество потребления: опыт моделирования взаимосвязей консюмеризма и религиозности
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Общество потребления: опыт моделирования взаимосвязей консюмеризма и религиозности
Аннотация
Код статьи
S013216250019642-9-1
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Бабич Николай Сергеевич 
Должность: старший научный сотрудник; доцент кафедры социологии
Аффилиация:
Институт социологии ФНИСЦ РАН
Российский университет дружбы народов
Адрес: Российская Федерация, Москва
Батыков Иван Владимирович
Должность: заведующий лабораторией социологической экспертизы
Аффилиация: Институт социологии ФНИСЦ РАН
Адрес: Российская Федерация, Москва
Выпуск
Номер 7
Страницы
97-108
Аннотация

Настоящая статья представляет собой попытку установления эмпирической состоятельности гипотез, описывающих взаимосвязи между эволюцией общества потребления и религии. Рассмотрены четыре гипотезы: «секуляризации» (религия приходит в упадок с ростом консюмеризации обществ), «радикализации» (важность религии повышается перед лицом враждебных ценностей безудержного потребления), «коммодификации» (религия ассимилируется обществом потребления как область духовных услуг) и «третьей переменной» (с религией связано не развитие потребления, а экономическое развитие как таковое). На основании доступной статистики по различным странам мира, последовательно рассмотрены способы измерения уровней консюмеризации и важности религии в современных обществах, статистические предсказания каждой из четырех гипотез. С помощью анализа корреляций между индексом консюмеризации и уровня ВВП с одной стороны, индивидуальной религиозности и государственной поддержки религии – с другой, проведена проверка соответствия реальных данных этим предсказаниям. По итогам анализа может быть сделан вывод о том, что расширение пространства возможностей потребления связано с сокращением уровня индивидуальной религиозности в межстрановом контексте. То есть подтверждается первая гипотеза – о связи секуляризации и консюмеризации.

Ключевые слова
общество потребления, индекс консюмеризации, общественное богатство, религия, религиозность, секуляризация, радикализация, религия и государство, межстрановые сравнения
Классификатор
Получено
27.07.2022
Дата публикации
22.09.2022
Всего подписок
3
Всего просмотров
22
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf Скачать JATS
1

Введение.

2 Все более впечатляющее в своих масштабах становление, экспансия и внутреннее развитие потребительской, «консюмеристской» культуры не может не оказывать существенного влияния на структуру и институты всех современных обществ. Особенно сильно оно должно проявляться в тех сферах социальной жизни, которые связаны с поиском и определением смыслов существования, активно переформатируемых консюмеризмом. К таким экзистенциально-смысловым сферам, в первую очередь, относится религия [Бергер, 2019]. Но какое влияние общество потребления оказывает на религию и религиозность? В этом отношении могут быть выдвинуты различные гипотезы, содержание которых зависит от теоретических предпосылок или, другими словами, модельных предположений о природе соответствующих латентных переменных. Мы будем исходить, в первую очередь, из предположения о тесной связи эволюции общества потребления и экономического развития вообще. Разумеется, консюмеризм представляет собой не только экономическое, но и культурное явление, трансформирующее моральное сознание, и в силу этого (в некотором смысле, даже неизбежно) отражающееся на динамике религиозности. Но любое эмпирическое исследование вынуждено обращаться к какому-то упрощенному образу реальности, и в данном случае это упрощение состоит в принятии экономико-центрической модели общества потребления. Главным мотивом для этого является состояние эмпирической базы, а именно то, что измерение уровня консюмеризации обществ через показатели экономической статистики может быть осуществлено с охватом гораздо большего количества стран, чем через показатели культурных ориентаций.
3 В рамках «экономико-центрической» модели общества потребления наиболее распространенный, можно сказать «ортодоксальный», взгляд состоит в том, что любая традиционная религия и консюмеризм представляют из себя ценностные противоположности, между которыми вынуждены делать выбор люди, а потому распространение консюмеризма неизбежно влечет за собой упадок религии и секуляризацию [Hirschle, 2014]. Аналогично и секуляризация может быть причиной развития общества потребления в результате ослабления ограничений на получение удовольствий [Strulik, 2016]. Своеобразным развитием гипотезы секуляризации служит взгляд, который можно обозначить как «гипотезу радикализации». Ее сторонники, в целом, соглашаются с ценностной противоположностью религии и консюмеризма, но извлекают из нее противоположный прогноз: экспансия общества потребления, воспринимаемая религиозными сообществами как угроза, ведет не к их упадку, а, наоборот, к консолидации и мобилизации [Possamai, 2014: 110–124]. Иными словами, роль религиозной идентичности возрастает перед лицом торжествующего консюмеризма. Третья гипотеза ставит под сомнение ценностную противоположность религиозного и потребительского взгляда на мир. Как пишет Б. Тернер, религия «вполне совместима с секулярным консюмеризмом, о чем свидетельствуют религиозные рынки, предлагающие в широком смысле духовные, а не только узко церковные услуги» [Тернер, 2012: 24–25]. Согласно этой логике, современный капитализм вполне способен «переварить» любые традиционалистские (как, впрочем, и революционные – вспомним коммерческий успех портретов Че Гевары) институты, «коммодифицировать» их, в итоге превратив религию в такой же предмет маркетинга, как медицина или образование [Gauthier, 2019]. Наконец, четвертая позиция состоит в том, что консюмеризм является эпифеноменальным, «надстроечным» эффектом более фундаментальных процессов социального развития и накопления общественного богатства, которые и ведут к секуляризации [Inglehart, 2021]. Например, в экономически преуспевающих обществах могут быть более интенсивны социальные изменения, более высок уровень образования и индивидуальной свободы, более низкими оказываются экзистенциальные угрозы и неопределенность, так что постепенно исчезают объективные предпосылки религиозности, такие как традиционализм, потребность в идентификации с религиозными группами, поиска утешения и т.п. Все это может вести к секуляризации независимо от культуры потребления, которая, конечно, тоже развивается по мере накопления общественного богатства, но скорее независимо от религии и существенно не влияя на нее. Четвертую гипотезу можно также рассматривать в более общей форме – как любую зависимость между религией и экономическим развитием стран, более фундаментальную, чем влияние консюмеризма, не обязательно только ведущую к секуляризации.
4 Нетрудно видеть, что приведенные гипотезы не являются строго взаимоисключающими. Они могут описывать процессы, которые идут как одновременно, так и последовательно, с различной интенсивностью, в различных комбинациях, связках и пропорциях. Но все же в любой конкретный момент времени может быть поставлен вопрос о том, какой из трех видов влияния общества потребления на религию (или, быть может, ни один из них, согласно четвертой гипотезе) оказывается наиболее выраженным и актуальным. Это вопрос эмпирический, и ответ на него может быть получен, в частности, с помощью анализа статистических связей между показателями экспансии общества потребления с одной стороны, и роли религии – с другой. Настоящая статья представляет собой попытку подобного анализа, проведенного на доступной статистике по различным странам мира. Мы рассмотрим способы измерения уровней консюмеризации и важности религии в современных обществах, статистические предсказания каждой из четырех гипотез, а затем проанализируем, насколько реальные данные соответствуют этим предсказаниям.
5

Измерение консюмеризации обществ.

6

«Общество потребления» – это макросоциальная форма, имеющая множество разных определений и интерпретаций, общим знаменателем которых выступает существенно избыточное по сравнению с витальными нуждами и часто даже вытесняющее их символически мотивированное потребление. Иными словами, напитки, средства гигиены, одежда и прочие элементы материальной культуры в таком обществе производятся и покупаются не столько ради своей полезности, сколько ради символической информации – дизайна и торговых марок – которую они несут. Это происходит потому, что символическое потребление становится основой для социальной идентичности, а неравенство в нем – основой для социальной структуры. Причем символическое потребление оказывается важным не только для престижных товаров и услуг, но для любых покупок как социальных действий. Потребители товаров под брендами, позиционируемыми в качестве экономного аналога продукции разрекламированных фирм (обычно такой эконом-вариант – это собственные марки торговых сетей) точно так же используют это позиционирование для конструирования собственной идентичности, как и потребители люксовых брендов. Только вместо идентичности «победителя», «прожигателя жизни» и т.п., связываемой с потреблением роскоши, марки эконом-уровня позволяют выработать идентичность «рационалиста», «не страдающего зависимостью от брендов» или даже просто «бедного».
7 Исходя из предложенной трактовки общества потребления, степень его развития в конкретных социальных системах (которые в современном мире рассматриваются в границах суверенных национальных государств) можно измерять, прежде всего, на основе макросоциальной статистики. В частности, индекс консюмеризации обществ может быть построен как комбинация среднедушевых потребительских расходов и среднедушевого количества зарегистрированных торговых марок. Первый показатель отражает объективную возможность избыточного потребления (платежеспособный спрос), а второй – готовность рынков предоставить для этого символические ресурсы (предложение брендированной и, следовательно, рекламируемой и значимой для идентичности, продукции). Эмпирически показано, что натуральный логарифм от произведения этих двух переменных обладает достаточно высокой валидностью в качестве индекса консюмеризации, а именно – приобретает высокие значения в группе стран с заведомо развитым обществом потребления и низкие – в группе стран с заведомо неразвитым, а также, в соответствии с теоретическими предсказаниями, положительно и сильно коррелирует с уровнем развития информационного общества, экономической и культурной глобализацией [Бабич и др., 2022]. Таким образом, в качестве показателя развития общества потребления мы будем использовать индекс, рассчитываемый по формуле
8

IC=ln(T×S),

где T – количество действующих зарегистрированных торговых марок на душу населения, S – потребительские расходы на душу населения, IC – индекс консюмеризации.
9 Количество действующих торговых марок в национальных государствах известно из статистики, публикуемой Всемирной организацией интеллектуальной собственности1, а численность населения и среднедушевые потребительские расходы могут быть оценены по данным Всемирного банка.2 Наиболее полные и свежие данные по обоим показателям имеются для 2017 г., соответственно, уровень консюмеризации обществ мы будем устанавливать именно на этот момент времени.
1. URL: >>>> (дата обращения: 02.06.2022).

2. URL: >>>> (дата обращения: 02.06.2022).
10 Поскольку мы исходим из «экономико-центрической» модели общества потребления, может быть высказано предположение, что именно экономическое развитие – выражаемое в накопленном уровне общественного богатства – является реальным фактором, влияющим на ценностные изменения. Иными словами, в экономически развитых обществах наблюдаются такие процессы как секуляризация и консюмеризация, идущие параллельно и происходящие из одного источника, но не связанные между собой непосредственно – в этом суть четвертой гипотезы, которая предсказывает, что наблюдаемые корреляции между экспансией общества потребления и состоянием религии будут ложными. Чтобы исключить эту возможность, в качестве контрольной переменной будем рассматривать наиболее универсальный показатель общественного богатства – уровень ВВП на душу населения (эти данные также доступны через Всемирный банк). Конечно, помимо ВВП, в качестве альтернативной объясняющей переменной могут выступать и другие показатели, например, такие как уровень неравенства. В частности, З. Бауман привлекает особое внимание к тезису папы Франциска о том, что «необузданное потребительство в сочетании с неравенством оказывается вдвойне разрушительным для социальной ткани» [Bauman et al., 2016: 43]. Если это наблюдение справедливо, то показатели дифференциации доходов (в частности, индекс Джини) также могут играть важную роль в трансформации морального и религиозного ландшафта обществ. Но с точки зрения экономико-центрической модели консюмеризма все эти процессы являются производными от накопления общественного богатства, поэтому их включение в анализ должно производиться во вторую очередь – после проверки основных выдвинутых в рамках модели гипотез.
11

Измерение религиозной ориентации обществ.

12 Измерение динамики религиозности можно осуществить многими способами, но фундаментальное различие между ними проходит по оси микро- и макросоциальных феноменов. С одной стороны, интерес представляет прямая фиксация религиозности индивидов, которая предпринимается, например, в репрезентативных опросах. С другой – можно вести разговор об уровне встраивания религии в социальные системы, о проникновении религиозных идей, норм и ценностей в другие социальные институты. Мы рассмотрим оба направления измерения – и религиозности отдельных членов обществ и обществ как таковых, с целью поиска наиболее удобных индикаторов в каждом из них.
13 Индивидуальная религиозность может фиксироваться по данным опросов или иных методов (например, наблюдения за посещением религиозных собраний) с помощью многих способов – прямых анкетных вопросов, индексов и вычисляемых латентных переменных и т.п. [Пруцкова, 2012]. При этом наименее проблематичными с точки зрения концептуализации, интерпретации, а главное – кросс-культурных и кросс-религиозных контекстов, остаются прямые вопросы о религиозности с одномерной шкалой [Бабич и др., 2013]. Они, как правило, обладают очевидной (или так называемой «лицевой») валидностью, то есть прямым, видимым для любого члена соответствующего языкового сообщества отношением между эмпирическим индикатором и латентной переменной, и с ними не возникает типичных для многомерных шкал проблем с взвешиванием и суммированием разных компонентов религиозности.
14 Примером одномерной шкалы, прошедшей многолетнюю кросскультурную апробацию, вероятно, самую широкую в мире, является такой простой индикатор, как вопрос о важности религии в жизни респондента, используемый во Всемирном исследовании ценностей. Помимо простоты и «прозрачности» использования, он характеризуется еще одним важным достоинством. Наиболее серьезным ограничением межстранового измерения религиозности является, конечно, содержательная неоднородность религиозных верований и практик. В частности, в разных религиях, и даже в рамках внутрирелигиозных школ (например, в мазхабах ислама или католических орденах) может складываться существенно разная этика потребления и экономической деятельности. Со временем содержательные расхождения между религиозными течениями часто усиливаются, а более крупные течения дробятся, что крайне усложняет религиозный ландшафт даже в рамках традиционных конфессий. Сегодня этот процесс становится еще более комплексным из-за стремительного развития технологий и обмена информацией, из-за чего некоторые исследователи констатируют изменение фундаментальных религиозных представлений, например, в результате помещения источников зла целиком внутри общества [Wieviorka, 2012: 12], модификации предрассудков [Wieviorka, 2018] или появления квазирелигиозных убеждений [Bauman et al., 2015: 3]. Но, как обнаружили Р. Инглхарт и П. Норрис, результаты измерения по шкале важности религии в жизни оказываются сравнимы между разными культурами и религиями, а также тесно коррелируют с другими показателями религиозности [Inglehart et al., 2011: 219–226]. То есть этот вопрос, очевидно, достаточно нейтрален по отношению к содержанию религиозных верований и практик, и должен примерно одинаково восприниматься католиками, православными, мусульманами, буддистами и представителями любых других конфессий. Это преимущество перед такими, на первый взгляд более объективными показателями, как доля членов религиозных организаций среди населения или количество религиозных собраний на душу населения, которые сталкиваются с серьезными проблемами разного статуса религиозных организаций в странах мира (это видно на примере России, где принадлежность к РПЦ нигде не фиксируется официально) и разной роли религиозных собраний в конфессиях (так, для многих протестантских деноминаций, не признающих мистику причастия, важность собраний оказывается заведомо ниже, чем для католиков и православных).
15 Распределение ответов на вопрос о важности религии в жизни респондента, полученное по всем странам, в которых проводилась последняя волна Всемирного исследования ценностей (2017–2020), через интерфейс онлайн-анализа данных3 будет служить в нашей работе для измерения индивидуальной религиозности.
3. URL: >>>> (дата обращения: 02.06.2022).
16 Уровень макросоциального проникновения религии наиболее удобно измерять на основе анализа государственной религиозной политики. Разумеется, нельзя забывать о том, что государство и общество – не тождественные явления. Тем не менее в большинстве современных стран государство так или иначе реализует «социальный заказ», и в любом случае реагирует на различные группы влияния, то есть, государственная политика служит, пусть и не идеальным, но отражением общественных настроений и социально-структурных сил. С другой стороны, суверенитет национальных государств, даже существующий иногда лишь формально, превращает каждое из них в своего рода отдельный длительный социальный эксперимент, в котором объектом воздействия оказываются соответствующие общества. Таким образом, государственная религиозная политика оказывается удобным измерителем макросоциальной религиозной ориентации и содержательно, и методически.
17 Систематические исследования религиозной политики проводятся, в частности, в рамках проекта «Религия и государство» университета им. Бар-Илана (Рамат-Ган, Израиль), который публикует базу данных, включающую индикаторы отношения государства к религии для 183 стран4. Основная извлеченная из нее переменная, которая характеризует интересующий нас аспект политики – это «официальная поддержка» (official support) религии со стороны государства, принимающая значения в диапазоне от 0 (специфическая враждебность, связанная с преследованием религии) до 13 (религиозное государство, с обязательностью религии для всех жителей). Значения этой переменой получены из последней версии базы данных, содержащей анализ религиозной политики до 2014 г. включительно [Fox, 2014: 10–29]. Хотя самые свежие результаты проекта «Религия и государство» относятся к несколько более раннему периоду, чем рассчитанный нами индекс консюмеризации, можно отметить, что религиозная политика в рамках временных рядов этой базы данных является достаточно стабильной и, например, за десятилетний период (2005–2014) уровень поддержки религии государством оставался неизменным в 172 из 183 наблюдавшихся стран (то есть, в 94% случаев). Таким образом, хотя данные 2014 г. могут содержать некоторые погрешности относительно состояния на год 2017, на общую структуру статистических связей эти погрешности влиять не должны, и сопоставление имеющихся рядов измерений можно признать вполне законным.
4. URL: >>>> (дата обращения: 02.06.2022).
18

Анализ данных.

19 Показатели, обсуждавшиеся в двух предыдущих разделах таблице 1, которая позволяет произвести расчет нужных нам взаимосвязей. Представлены 54 государства, для которых имеются данные каждого ряда – индекса консюмеризации, индивидуальной и макросоциальной религиозной ориентации. Конечно, эта выборка стран не является полной, но она ограничивается, главным образом, наличием информации о сопоставимых репрезентативных опросах населения. Таким образом, она представляется наилучшим из возможных сегодня полных срезов исследуемых процессов. Кроме того, 54 наблюдения достаточны для получения статистически значимых коэффициентов корреляции. Их величина (по модулю) при этом может содержательно интерпретироваться следующим образом: менее 0,1 – как несущественная связь, в диапазоне от 0,1 до 0,3 как слабая, от 0,3 до 0,5 – средняя и более 0,5 – сильная связь [Cohen, 1988: 79–80].
20 Таблица 1. Сопоставление показателей религиозной ориентации и консюмеризации
Страны Индекс консюмеризаци, 2017 ВВП на душу населения (в постоянных долларах США 2010 г.), 2017 Доля населения, в жизни которого религия очень важна, волна 2017–2020 гг. Официальная поддержка религии государством, 2014
Австралия 6,7 56 095,19 13,8 4
Австрия 5,67 49 112,73 13,9 7
Аргентина 4,92 10 404,26 24,3 9
Бангладеш -1,83 1 127,27 94,2 10
Беларусь 4,05 6 375,29 19,7 8
Болгария 3,68 8 350,66 21,9 9
Боливия 1,97 2 490,96 58,4 8
Босния и Герцеговина 3,11 5 772,85 39,8 7
Бразилия 3,55 11 021,72 45,1 5
Великобритания 5,62 43 010,71 15,8 10
Венгрия 3,82 15 809,77 16,1 7
Вьетнам 1,1 1 852,96 12,2 1
Гватемала 3,36 3 286,74 51,5 9
Германия 5,65 46 916,82 13,5 6
Грузия 4,02 4 512,76 69,6 9
Дания 6,04 62 733,02 5,7 11
Иран 1,76 6 948,7 70,5 12
Исландия 8,47 51 045,94 13,2 10
Испания 5,71 32 282,9 17,2 8
Италия 5,1 35 086,48 24,9 8
Казахстан 2,52 10 867,74 28,7 6
Канада 6,15 51 170,48 15,5 4
Кипр 6,77 30 650,24 50,5 8
Китай 3,45 7 346,61 3,3 1
Колумбия 3,46 7 622,28 58,4 8
Кыргызстан 0,42 1 072,49 56 1
Литва 4,96 16 855,42 12,2 7
Малайзия 4,21 11 728,98 72,4 12
Марокко 1,82 3 305,42 89 11
Мексика 4,05 10 301,36 50,5 3
Монголия 2,27 3 997,49 8,8 8
Новая Зеландия 7,02 37 725,12 13,6 5
Норвегия 7,42 91 549,04 11,2 10
Пакистан -0,45 1 155,36 89,6 12
Перу 3,73 6 314,29 44,6 9
Польша 4,05 15 845,25 37,3 8
Португалия 5,73 23 380,69 20,1 8
Российская Федерация 3,19 11 550,53 17,4 8
Сербия 2,93 6 560,32 25,2 8
Сингапур 7 57 378,86 34 4
Словакия 4,52 19 829,82 24,4 8
США 5,52 53 382,76 37,1 4
Таиланд 2,91 6 135,47 41,5 8
Турция 4,65 14 874,78 60 8
Украина 2,19 2 988,5 19,5 4
Финляндия 6,15 48 086,67 11 10
Франция 5,68 43 015,21 14,3 3
Хорватия 4,1 15 350,44 20,6 8
Чехия 4,85 22 754,75 8,3 7
Чили 5,21 14 741,19 20,7 9
Швейцария 7,06 77 684,05 11,5 7
Швеция 5,84 57 467,25 9,5 6
Эстония 6,05 19 109,31 6,5 6
Япония 5,99 48 510,61 4,6 4
21 Прежде чем приступать к анализу, рассмотрим те статистические следствия, которые вытекают из интересующих нас гипотез. Отрицательная линейная связь между религией и консюмеризмом, очевидно, должна свидетельствовать в пользу гипотезы секуляризации, так как две этих ориентации представляют собой ценностную противоположность. Если же религия может эффективно ассимилироваться обществом потребления и превращаться в такой же продукт массовой культуры как, допустим, кинематограф, то мы сможем наблюдать линейную положительную связь. Это будет свидетельством в пользу активного процесса коммодификации. Если справедлива гипотеза радикализации, которая предсказывает высокие уровни значимости религии в обществах, не затронутых культурой потребления и сильно продвинувшихся в ней, то мы можем наблюдать U-образную зависимость на диаграмме рассеяния (линейные коэффициенты корреляции при этом должны оказаться низкими). Наконец, для всех обнаруженных связей, должно выполняться условие независимости их существования от показателя ВВП на душу населения. Иными словами, мы должны показать, что наблюдаемые связи порождаются именно потребительским аспектом современных обществ, а не просто их уровнем богатства. Если же будет доказано обратное (то есть, преобладающее влияние ВВП), то подкрепление получит четвертая гипотеза.
22 Основным инструментом для обнаружения интересующих нас взаимосвязей логично выбрать коэффициент корреляции Пирсона, который позволяет выявлять линейные зависимости между переменными достаточно высокого уровня измерения. Кроме того, для коэффициента Пирсона легко рассчитать частную корреляцию, позволяющую проверить четвертую гипотезу о ложности статистической связи между консюмеризацией и религией. Однако один из используемых показателей – официальная поддержка религии – может рассматриваться как скорее порядковый, чем метрический, поэтому для его анализа необходимо дополнительно применять ранговые критерии, такие как коэффициент коррреляции Спирмена.
23 В таблице 2 приведены результаты расчетов коэффициента корреляции Пирсона между интересующими нас переменными. Здесь и далее двумя звездочками отмечены величины, значимые на уровне 0,01, остальные величины статистически незначимы. Из таблицы видно, что индекс консюмеризации действительно сильно и отрицательно связан с индивидуальной религиозностью. Общественное богатство, выражаемое в ВВП, связано несколько слабее – коэффициент находится на границе сильной и средней связи, при том, что индекс консюмеризации, разумеется, сильно зависит от ВВП. Все это свидетельствует в пользу гипотезы секуляризации и опровергает гипотезу коммодификации. Однако линейного влияния на официальную поддержку религии государством не наблюдается ни для ВВП, ни для индекса консюмеризации.
24 Таблица 2. Парные коэффициенты корреляции Пирсона
Показатели Индекс консюмеризации ВВП на душу населения Доля населения, в жизни которого религия очень важна Официальная поддержка религии государством
Индекс консюмеризации 1,00 0,79** -0,61** -0,07
ВВП на душу населения 0,79** 1,00 -0,51** -0,07
Доля населения, в жизни которого религия очень важна -0,61** -0,51** 1,00 0,37**
Официальная поддержка религии государством -0,07 -0,07 0,37** 1,00
25 Официальная поддержка религии государством не образует статистически значимой связи ни с уровнем консюмеризации, ни с ВВП не только при расчете коэффициента Пирсона, но также и при использовании коэффициента ранговой корреляции Спирмена. Таким образом, отсутствие связи здесь не является следствием порядкового уровня измерения. Можно было бы предположить, что сама по себе переменная в том виде, в котором она представлена в базе «Религия и государство», не является валидным показателем, однако это не подтверждается существованием положительной статистически значимой связи (коэффициент Пирсона достигает 0,37) между официальной поддержкой и индивидуальной религиозностью.
26 Объяснение отсутствию корреляции между экономическими факторами и макросоциальной религиозной ориентацией может быть найдено в таблице 1, в которой мы видим, что высокий уровень официальной поддержки религии государством существует и для таких стран как Бангладеш, с крайне низким коэффициентом консюмеризации и одним из самых низких ВВП, и для Великобритании. И, если с одной стороны, религиозная ситуация в Бангладеш и Великобритании имеет качественно разный характер, то с другой – нельзя отрицать того, что известная связь англиканской церкви с английской монархией позволяет говорить о весьма высоком уровне официальной поддержки религии. В этом обстоятельстве может отражаться проблематичность одномерного измерения макросоциальной религиозной ориентации. Но, быть может, Бангладеш и Великобритания находятся на вершинах той самой U-образной зависимости, которую предсказывает гипотеза радикализации? Увы, визуальный анализ диаграмм рассеяния (рис. 1 и 2) показывает, что распределения соответствующих переменных образуют более или менее хаотические облака. Таким образом, гипотеза радикализации должна быть отклонена, хотя, конечно, лишь в том смысле, что предсказываемый ею процесс не наблюдается в конкретном срезе данных.
27

Рис. 1. Диаграмма рассеяния официальной поддержки религии в зависимости от индекса консюмеризации
28

Рис. 2. Диаграмма рассеяния официальной поддержки религии в зависимости от ВВП на душу населения
29 Итак, по результатам предпринятого анализа гипотезы радикализации и коммодификации можно признать неподтвержденными. Гипотеза же секуляризации получила существенное подтверждение, хотя и только для индивидуальной религиозности. Однако остается вопрос о том, что же является причиной секуляризации – просто экономическое развитие или именно расширение возможностей потребления. Для ответа на этот вопрос необходимо рассчитать частные коэффициенты корреляции, показывающие взаимосвязь между двумя переменными при фиксированной третьей.
30 Таблица 3. Частные коэффициенты корреляции Пирсона при исключенном влиянии уровня ВВП на душу населения
Показатели Индекс консюмеризации Доля населения, в жизни которого религия очень важна Официальная поддержка религии государством
Индекс консюмеризации 1,00 -0,40** -0,01
Доля населения, в жизни которого религия очень важна -0,40** 1,00 0,39**
Официальная поддержка религии государством -0,01 0,39** 1,00
31 Таблица 4. Частные коэффициенты корреляции Пирсона при исключенном влиянии уровня консюмеризации
Показатели ВВП на душу населения Доля населения, в жизни которого религия очень важна Официальная поддержка религии государством
ВВП на душу населения 1,00 -0,05 -0,03
Доля населения, в жизни которого религия очень важна -0,05 1,00 0,42**
Официальная поддержка религии государством -0,03 0,42** 1,00
32 Частные корреляции (табл. 3 и 4) показывают, что при исключении влияния фактора общественного богатства, отрицательная связь между индексом консюмеризации и индивидуальной религиозностью сохраняется, хотя и ослабевает до среднего уровня. И наоборот, когда зафиксированы значения индекса консюмеризации, достигнутый в стране уровень ВВП на душу населения не оказывает статистически значимого влияния на религиозность. Таким образом, четвертая гипотеза также может быть отклонена как не имеющая оснований в проанализированных нами данных. По-видимому, не само по себе экономическое развитие, а именно возникающее вследствие его расширение возможностей потребления ведет к эрозии индивидуальной религиозности, либо наоборот, сокращение индивидуальной религиозности способствует росту консюмеризма. Макросоциальные же религиозные ориентации подчиняются несколько иной логике и, возможно, в силу консерватизма государственных институтов, не реагируют непосредственно на экспансию общества потребления.
33

Заключение.

34 Из четырех рассмотренных гипотез о взаимосвязи между консюмеризацией общества и эволюцией религии одна может быть признана по крайней мере частично подтвержденной. Расширение пространства возможностей потребления, связано с существенным сокращением уровня индивидуальной религиозности в межстрановом контексте. То есть консюмеризация общества (причем именно она, а не само по себе экономическое развитие) ведет к секуляризации, либо же секуляризация способствует развитию общества потребления (корреляционный анализ не позволяет делать окончательных выводов о направлении причинно-следственной связи). Правда, аналогичного эффекта не наблюдается для официальной позиции государства в отношении религии, что, возможно, объясняется естественным для государственных институтов консерватизмом. В таком случае секуляризация государства должна просто следовать с некоторым временным отрывом за секуляризацией общества, и это следование может быть обнаружено в будущем.
35 Общая схема взаимосвязей, которая может быть построена по полученным нами результатам, в рамках экономико-центрической модели выглядит как последовательность следующих попарно коррелирующих переменных: общественное богатство → консюмеризация → индивидуальная религиозность → официальная поддержка религии государством. К сожалению, на данном этапе нельзя сказать, отражает ли эта схема иерархию причинно-следственных связей, так как она базируется на определенных модельных предположениях о природе общества потребления. Сами эти предположения могут быть подвержены не только теоретической критике, но и историческим изменениям. Так, новые тенденции потребления со временем могут просто вытеснить консюмеризм из числа актуальных ориентаций социальных систем. Более того, как отмечает М. Кастельс с соавторами, даже современная экономика во многом основана на циркуляции творческих практик, не следующих консюмеристской идеологии [Castells, 2017: 180]. Однако эмпирически обнаруженная нами схема взаимодействия консюмеризации и религиозности открыта для дополнения другими переменными в дальнейших исследованиях, по мере расширения и усложнения модельных предположений, в том числе обогащения экономико-центрической модели показателями культурных ориентаций.

Библиография

1. Бабич Н.С., Батыков И.В. Индекс развития общества потребления: теоретическое обоснование и первичная валидизация показателя // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Социология. 2022. № 1. С. 84–96. [Babich N.S., Batykov I.V. (2022) Index of the consumer society development: Theoretical basis and primary validation. Vestnik Rossijskogo universiteta druzhby narodov. Seriya: Sociologiya [RUDN Journal of sociology]. No. 1: 84–96. (In Russ.)] DOI: 10.22363/2313-2272-2022-22-1-84-96.

2. Бабич Н.С., Хоменко В.И. Логические и практические трудности многомерного подхода к измерению религиозности // Социологический журнал. 2013. № 2. С. 89–96. [Babich N.S., Khomenko V.I. (2013) Logical and practical difficulties of multidimensional measurement of religiosity. Sociologicheskij zhurnal [Sociological journal]. No. 2: 89–96. (In Russ.)] DOI: 10.19181/socjour.2013.2.384.

3. Бергер П.Л. Священная завеса: элементы социологической теории религии. М.: НЛО, 2019. [Berger P.L. (2019) Sacred Canopy: Elements of the Sociological Theory of Religion. Moscow: NLO. (In Russ.)]

4. Пруцкова Е. Операционализация понятия «религиозность» в эмпирических исследованиях // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2012. № 2. С. 268–293. [Prutskova E. (2012) The concept of religiosity: operationalization in empirical research. Gosudarstvo, religiya, cerkov' v Rossii i za rubezhom [State, Religion and Church in Russia and Worldwide]. No. 2: 268–293. (In Russ.)]

5. Тернер Б. Религия в постсекулярном обществе // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2012. №. 2. С. 24–25. [Turner B. (2012) Religion in a post-secular society. Gosudarstvo, religiya, cerkov' v Rossii i za rubezhom [State, Religion and Church in Russia and Worldwide]. No. 2: 24–25. (In Russ.)]

6. Bauman Z., Donskis L. (2016) Liquid evil: living with TINA. Cambridge: Polity.

7. Bauman Z., Obirek S. (2015) Of God and Man. Cambridge: Polity.

8. Castells M., Hlebik S. Alternative Economic Practices in Barcelona: Surviving the Crisis, Reinventing Life. In: Another Economy is Possible. Ed. by M. Castells. Cambridge: Polity: 160–186.

9. Cohen J. (1988) Statistical power analysis for the behavioral sciences. Hillsdale: Lawrence Erlbaum.

10. Fox J. (2019) A world survey of secular-religious competition: state religious policy from 1990 to 2014. Religion, State & Society. Vol. 47(1): 10–29. DOI: 10.1080/09637494.2018.1532750.

11. Gauthier F. (2019) Religion, modernity, globalisation: Nation-state to market. London: Routledge.

12. Hirschle J. (2014) Consumption as a source of social change. Social Forces. Vol. 92. No. 4: 1405–1433. DOI: 10.1093/sf/sou001.

13. Inglehart R.F. (2021) Religion's sudden decline: what's causing it, and what comes next? Oxford: Oxford University Press.

14. Inglehart R., Norris P. (2011) Sacred and Secular. Religion and Politics Worldwide. Cambridge, UK: Cambridge University Press.

15. Possamai A. (2014) Sociology of religion for generations X and Y. London: Routledge.

16. Strulik H. (2016) Secularization and Long‐Run Economic Growth. Economic Inquiry. Vol. 54. No. 1: 177–200. DOI: 10.1111/ecin.12242

17. Wieviorka M. (2012) Evil. Cambridge: Polity.

18. Wieviorka M. (2018) Europe facing evil: Xenophobia, racism, anti-semitism and terrorism. |In: Europe's crises. Ed. by M. Castells. Cambridge: Polity: 205–223.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести