Везде
Capitalism, Post-Capitalism and the Creative Revolution (critical reflections on the article by D.A. Davydov)
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Capitalism, Post-Capitalism and the Creative Revolution (critical reflections on the article by D.A. Davydov)
Annotation
PII
S013216250021070-0-1
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Alexander Buzgalin 
ORCID: 0000-0003-3923-8385
Occupation: Professor at Department of Political Economy of Faculty of Economics, Director of Center for Modern Marxist Studies at Faculty of Philosophy
Affiliation: Lomonosov Moscow State University
Address: 27/4, Lomonosovsky av., GSP-1, Moscow, 119991, Russian Federation;
Andrey Kolganov
ORCID: 0000-0003-2223-7538
Occupation: head of laboratory
Affiliation: Lomonosov Moscow State University
Address: Russian Federation
Edition
Issue 9
Pages
100-109
Abstract

The article analyzes the contradictions of the genesis of post-capitalist social relations and the resulting values and motives of activity. It is shown that such relations and values arise objectively but develop mainly in forms subordinated to the total market of simulacra and global corporate capital, which determine the dominance of the perverse forms of germs of post-capitalism. The article provides a constructive criticism of the theses of D.A. Davydov. In particular, it is shown that prestige and self-realization, assessed by the number of subscribers or likes, etc., are perverse forms that are formed through social networks and Internet resources in the conditions of their subordination to the manipulative influence of corporate capital.

The conclusion is substantiated that the real foundations of the genesis of post-capitalist relations are the progress of labor that is creative in its content and the relations arising on this basis, including: 1) the relations of creating unlimited public goods that have the form of ownership of everything by everyone; 2) relations of development of the individual in labor, acquiring the status of a need; 3) the relationship of co-creation. Additionally, the conclusion is argued that these relations, contradictory, but steadily developing over the past decades, form the basis of real post-capitalist trends, while the ones studied by D.A. Davydov perverse forms that are indeed generated by late capitalism lead to the strengthening of market-capitalist principles, and not to the genesis of a qualitatively new society and person.

Keywords
creativity, capitalism, post-capitalism, personality, alienation, intellectual private property, the ownership by everybody of everything
Acknowledgment
This article was prepared with the support of the Russian Foundation for Basic Research and the CASS, project number 21-511-93006, and within the framework of the activities of the MSU Scientific-Educational School “Preservation of World Cultural-Historical Heritage”.
Received
28.09.2022
Date of publication
29.09.2022
Number of purchasers
3
Views
36
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf Download JATS
1 Два источника и две составные части посткапитализма. Первые два десятилетия нового века ознаменовались серией социально-экономических и геополитических кризисов, конечной причиной которых стала исчерпанность существующей капиталистической системы. Для этого есть и технологические основания: многотысячелетнее господство репродуктивного труда (в том числе индустриального) уходит в прошлое. Человек и его деятельность обретают новое качество в процессе креативной революции. В этих условиях постановка вопроса о генезисе посткапитализма становится более чем актуальной. Обсуждение статей Д.А. Давыдова (например, [Давыдов, 2021а; 2022]), а также его монографии [Давыдов, 2021б], может стать хорошим основанием для развертывания дискуссии по данной проблеме. Ниже мы остановимся на рассмотрении главным образом первой из упомянутых статей, поскольку она в концентрированном виде содержит все основные идеи автора.
2 Исследование возникающих в условиях креативной революции посткапиталистических отношений обусловливает использование диалектического метода. Причины очевидны: мы исследуем трансформации, происходящие в процессе смены двух качественно различных систем и характеризующиеся глубокими противоречиями. Диалектический и одновременно исторический метод, акцентирующий качественные, а не количественные изменения, обусловит использование категориального аппарата современного формационного подхода и новых разработок марксистской политической экономии и социологии.
3 Такой подход является скорее исключением, чем правилом в современных исследованиях потскапиталистических тенденций, идущих уже давно. Оставляя в стороне марксистское видение будущего («посткапитализма») как царства свободы (коммунизма), надо упомянуть о теоретиках конвергенции [Сорокин, 1992; Цаголов, 2015; Galbraith, 1967]. С разных сторон эти процессы отмечают и другие авторы, в частности, автор одной из наиболее известных работ по проблемам посткапитализма Питер Дракер [Drucker, 2012], акцентирующий процесс размывания частно-капиталистической собственности. Наиболее близки к проблематике, поднимаемой Д.А. Давыдовым и нами, работы исследователей технологических основ социальных трансформаций [Bell, 1973; Toffler, 1980; Иноземцев, 1998]. Их последователи подчеркивают, что активный прогресс виртуальной реальности (прежде всего, Интернета) внес ряд новых аспектов в бытие человека, приводя к замещению рыночно-капиталистических ценностей и мотивов поведения человека новыми. Об этом пишет и Д.А. Давыдов, обоснованно констатируя тенденцию к сдвигу в социальных ценностях: помимо производства материальных благ и денежного дохода как экономической формы их присвоения, заявляет о себе стремление к производству личностного своеобразия. Погоня за известностью, славой, признанием, желание выделиться из привычной среды становятся массовым феноменом. Все это приводит, по мнению ряда американских авторов, широко цитируемых Д.А. Давыдовым, и его собственному, к образованию нового то ли класса, то ли этоса – персоналиата [Давыдов, 2022].
4 Сторонники указанных двух подходов опираются на анализ реальных процессов, но при этом представители второго течения не хотят видеть соединения в описываемых ими явлениях двух диалектически взаимосвязанных процессов. С одной стороны, это – приводящие к возникновению реальных посткапиталистических феноменов реальные трансформации содержания труда, мотивации, ценностей вследствие все большего прогресса творческой деятельности и создаваемого ей пространства культуры. С другой – превратные (превращенные) формы этого процесса, создаваемые современным рынком и капиталом, генерирующими виртуальные, как бы (симулятивно) не-капиталистические формы, которые служат, однако, все той же цели, что и раньше, – накоплению капитала.
5 Творческая деятельность: differentia specifica. Авторы не первый раз обращаются к проблемам социальных трансформаций, обусловленных прогрессом творческой деятельности [Бузгалин, Колганов, 2019]. Позволим себе предельно кратко указать на differentia specifica последней и затем обратить специальное внимание на то, что в условиях позднего капитализма развитие творческого содержания труда и человека-креатора имеет как реальные, так и превратные формы, порождающие симулятивную реальность.
6 Творческая деятельность в работах многих авторов не определяется вообще или определяется на уровне «здравого смысла» как создание нового. Существуют, однако, более глубокие ее характеристики. Так, известный исследователь креативной экономики Алан Фриман определяет творческий труд как «немашинизируемый» [Фриман, 2016]. Суммируя работы ряда англоязычных авторов, В.Л. Иноземцев определил это феномен через самомотивацию труда [Иноземцев, 1998]. Более глубокие философские основания определения этого феномена можно найти в работах отечественных философов – Э.В. Ильенкова, Г.С. Батищева, В.С. Библера и др. [Батищев, 1997; Ильенков, 1991; Библер, 1991]. Именно на наследие последних мы будем опираться при определении творческого труда.
7 Творческий труд – неотчужденный субъект-субъектный диалог личностей (со-творчество) в пространстве культуры, в результате которого создается всеобщая ценность (в том числе новые личностные качества субъекта этой деятельности), подлежащая распредмечиванию в процессе нового со-творчества. Этот труд всегда одновременно и индивидуален, и всеобщ: творит индивид, но его творчество есть диалог со всем миром культуры, включая его предшественников, современников и последователей. Любой субъект творческой деятельности (ученый, художник, педагог, рабочий-новатор…) вступает в диалог с миром культуры (учителями, информацией, коллегами и т.д.), создавая не существовавший ранее феномен культуры: теоретическую модель, картину, радость ученика, новый способ обработки детали… и, в конце концов, самого себя в новом качестве, обретенном в процессе творчества.
8 Как таковая творческая деятельность, во-первых, создает неограниченный результат (распредмечивать феномен культуры можно бесконечно: скажем, Шекспира читают все новые и новые поколения). В силу этого содержания рассматриваемый результат творческой деятельности не может быть объектом частной собственности, но становится им тогда, когда экономико-правовая форма (патент, копирайт) ограничивает доступ к его использованию (распредмечиванию).
9 Во-вторых, названное содержание, в частности, прогресс субъекта как личности в процессе творчества, обусловливает то, что творческий труд является не обременением, а потребностью, самоценностью для его субъекта.
10 В-третьих, творческая деятельность характеризуется снятием границы между рабочим и свободным временем. Ведь свободное время, в отличие от времени досуга (leisure time), есть время развития личности, а развитие личности осуществляется именно в процессе сотворчества.
11 В-четвертых, творческая деятельность всегда сопряжена с репродуктивным трудом. Мера соотношения первого и второго различна для разных видов творчества и на разных этапах деятельности.
12 В-пятых, творческий труд неквантифицируем по определению. Можно косвенно оценивать время творческой деятельности в часах рабочего времени (как, например, в случае с работой педагогов), в денежном доходе креативного работника, но во всех этих случаях оценка будет неадекватна содержанию этого труда.
13 Все эти характеристики творческой деятельности являются отрицанием определенности труда и его субъекта в условиях товарно-капиталистической системы. Напомним, что в пространстве рынка и капитала труд обособленного производителя является частным, лишь рынок может подтвердить его общественную необходимость. Этот труд создает товар, т.е. отчуждаемый от его создателя продукт, являющийся частной собственностью, и генерирует отношения товарного фетишизма. По мере развития товарного производства труд превращается в большинстве случаев в наемный (3/4 работников современного мира являются именно таковыми), происходит подчинение его капиталу.
14 Все это делает рынок и капитал отрицанием содержания творческого труда. Но практики XX и особенно XXI вв. показали, что рынок и капитал не только абсорбируют, но и в определенной мере и в специфической форме развивают творческую деятельность. Креативный бизнес стал в последние годы одной из наиболее быстро растущих сфер экономики [Фриман, 2016], а так называемый креативный класс, по мнению ряда исследователей, составляет от 1/3 до 1/2 работников в наиболее технологически развитых странах с рыночной экономикой [Florida, 2002; 2005].
15 Творческая деятельность в условиях позднего капитализма: посткапиталистические отношения и их превратные формы. Ранее сказанное кажется типичным примером фальсификации теории: факты не то что не подтверждают – они опровергают предложенный теоретический вывод о противоположности творчества рынку и капиталу.
16 Но это – видимость, причем видимость отчужденного мира, в котором господствуют превратные формы, т.е. ситуация, когда «кажется то, что есть на самом деле» [Маркс, 1962; Мамардашвили, 1990]. Напомним: превратные формы – это реально существующие феномены повседневной жизни, т.е. «факты», но эти феномены – суть формы, создающие видимость иного, чем реальное, содержания.
17 Креативный бизнес и иные сферы рыночно-капиталистической организации творческой деятельности являются именно такой превратной формой, создающей видимость взаимоадекватности рынка и капитала творчеству. Но содержание этих превратных форм состоит в том, что такие общественные практики (шоу-бизнес, деятельность «гениев финансовых проделок» и т.п.) суть плод того, что творчество в условиях господства рынка и капитала развивается в пространстве, подчиненном не его собственным законам, а законам позднего капитализма. Творчество в данном случае подобно лягушке, которая развивается в банке и принимает там форму банки, создавая видимость того, что такая форма естественна для лягушки.
18 О каких практиках мы можем вести речь? Ответ на этот вопрос предварим краткой характеристикой особенностей рынка и капитала в XXI в. [Бузгалин, Колганов, 2019а], когда рынок становится тотальным, подчиняя себе не только экономику, но культуру, науку, образование [Яковлева, 2018; 2021]. На смену свободной конкуренции приходит конкуренция корпораций, манипулирующих остальными акторами рынка. Наиболее активным сегментом рынка становится производство симулякров – знаков, за которыми не стоит обозначаемое [Baudrillard, 1994; Бузгалин, 2018]. Эту – симулятивную – составляющую несут в себе бренды, деривативы и т.п. Именно товарсимулякр – типичный пример превратной формы продукта творческой деятельности.
19 Капитал подчиняет себе не только репродуктивный (в том числе – индустриальный), но и творческий труд, превращая креативного работника и его труд в объект эксплуатации. Ее результатом становится создание феномена культуры, имеющего форму интеллектуальной частной собственности и тем самым превращенного этой формой в товар. Соответственно, собственник капитала, подчинившего себе креативный труд, присваивает уже не только прибавочную стоимость, но и интеллектуальную ренту [Бузгалин, Колганов, 2019], и это действительное изменение в природе капитализма, отмечаемое не только марксистами, но и многими западными авторами, цитируемыми Д.А. Давыдовым.
20 А теперь обратимся к критическому анализу текста Д.А. Давыдова, рассматривая основные атрибуты творческой деятельности и их превратные формы.
21 Первый атрибут творческой деятельности: творческая деятельность есть единство противоположностей – индивидуального труда, реализующего уникальный потенциал данной личности, и одновременного всеобщего труда, являющегося частью всемирного культурного процесса. Как таковая она всегда есть со-творчество, в котором человек творческий обретает бесконечно широкий круг диалогизирующих с ним личностей, становится одним из субъектов культуры, обретая (как творец) бессмертие (в пространстве-времени культуры Сократ, Толстой, Ломоносов, Эйнштейн и др. бессмертны).
22 В условиях господства тотального рынка и корпоративного капитала со-творчество обретает превратные формы. Креативные работники уже сформированы (не всегда, но в большинстве случаев) как марионетки манипулятивных воздействий со стороны корпораций – через СМИ, через рекламу, через демонстративное навязывание образцов соответствующего образа жизни. В результате масса людей оказывается ориентирована на потребление симулякров – на необходимость покупать бренды, «быть в тренде», ловить «хайп», принадлежать к фанатам кого-то или чего-то и т.п. Эти симулякры становятся не только объективно, но и субъективно основными ценностями социального бытия. Именно в таком качестве люди входят в социальные сети, становясь объектами манипуляции уже в их пространстве. Стремление к максимальному признанию со стороны участников сети становится частью подчинения корпоративному манипулированию. Происходит «надевание» на содержательно пострыночный тренд (стремление к вне-рыночной самореализации) позднекапиталистических превратных форм (количество подписчиков, лайков и т.п.).
23 Д.А. Давыдов это считает рождением качественно новой социальной реальности, идущей на смену капитализму и пока синтезированной с ним [Давыдов, 2022]. Мы доказываем нечто существенно иное: индивидуальное как бы своеобразие и как бы обусловленная этим популярность абсолютного большинства «персонализирующих» себя индивидов – это не действительная творческая индивидуальность, а социальные симулякры. Это знаки того, чего нет на самом деле, приписывание себе в виртуальном пространстве виртуальных качеств. Массовое распространение таких «персон-симулякров» – реальный тренд позднего капитализма, где лавинообразно растет производство активно продаваемых и покупаемых товаров-симулякров, которые создаются из всего, вплоть до людей, превращаемых в «пустой знак» [Булавка-Бузгалина, 2021].
24 Эти формы реальны, но превратны, создавая видимость иного, чем реальное, содержания. Реальное – это генезис нового содержания труда (творчества), нового качества человека (постоянно преодолевающего предел своих способностей), новых социальных отношений (со-творчество, преодолевающегое отчуждение). В условиях позднего капитализма формы-симулякры создают видимость не этого содержания, а иного – того, что и описывается у Д.А. Давыдова. Существенно, что накопление капитала в XXI веке не случайно идет по тупиковому пути расширенного воспроизводства симулякров: возможности реального накопления почти исчерпаны. И это расширенное воспроизводство симулякров активно продуцирует именно эти превратные формы, а отнюдь не реальные посткапиталистические отношения.
25 В текстах Д.А. Давыдова эти превратные формы не отделены от реальных ростков посткапитализма; автор просто перечисляет все, что его зарубежные коллеги фиксируют как нечто ранее не существовавшее, и на этом основании объявляют все это «посткапитализмом». В результате происходит некритическое отражение реальности, в которой противоречиво соединяются превратные формы и новое содержание – отношения со-творчества и тотального рынка. Например, с одной стороны, вход в сеть неограничен и бесплатен; результативность включения в сеть оценивается не в деньгах, а в особых феноменах, создаваемых сетью (количество подписчиков, просмотров, «лайки»). С другой стороны, большинство сетей не только используется для таргетированной (т.е. учитывающей индивидуальные предпочтения участников, выявляемые в процессе мониторинга активности в сети) рекламы, но и служит в качестве саморасширяющегося пространства потенциального рынка. Этим пространством к тому же очень удобно манипулировать с помощью «вирусной рекламы», передающейся через взаимное распространение сообщений пользователей. Типичный актор сети – именно подчиненный товарному и рыночному фетишизму потребитель симулякров, а творческий человек, ведущий диалог в социальной сети как неотчужденный субъект со-творчества, – скорее исключение.
26 Смешение симулякров и реальных содержаний постоянно присутствует во всех работах Д.А. Давыдова: новое качество человека (прогресс творческой Личности) через запятую соединяется с симулякром (как бы своеобразием индивида, отказывающегося от гендерной самоидентификации). Фиксируется одновременно и давно известный реальный феномен – то, что продукты творчества по своей природе не есть товары, – и симулякр признания их социальной значимости («лайки» в социальных сетях). Перечень легко продолжить, но достаточно одного примера: хорошо известно, что признание в социальных сетях и творчество как формирование культурных ценностей есть, как минимум, различные (если не противоположные) процессы. Творческая деятельность неотчуждаема, она есть процесс диалога, всеобщего труда. Внешнее же признание в социальных сетях суть продукт позднекапиталистического отчуждения.
27 Стремление к успеху на основе внимания, признания, популярности действительно имеет в себе посткапиталистические зерна. Но эти зерна прорастают на капиталистической почве и почти целиком подчиняются экономической логике капитализма. Феномены, описываемые Д.А. Давыдовым, – не ростки качественно нового (по сравнению с рынком и капиталом) общества, а продукт подчинения этих ростков тотальному рынку и корпоративному капиталу, деформирующим, «выворачивающим наизнанку» (превратная форма!) прогрессивные тренды. Однако Д.А. Давыдов считает, что таким образом «происходит формирование своеобразного общества “всеобщей самореализации”, …где на вершине находятся мегапопулярные “лидеры мнений”» [Давыдов, 2021а: 87]. Еще более жестко этот тезис формулируется Д.А. Давыдовым в его новейших работах [Давыдов, 2021б; 2022].
28 Здесь опять смешиваются два феномена. С одной стороны, реальные тенденции трансформации социальной структуры, кстати, подробно анализируемые современным марксизмом [Бузгалин, 2021], который автор по старинке сводит к проповеди исключительно противоречия пролетариата и буржуазии [Давыдов, 2022], и включающие как внутри- и меж-классовую диффузию, так и генезис новых социальных слоев («креативный класс», прекариат). С другой стороны, в условиях позднего капитализма прогрессируют превратные социо-политические формы, создаваемые экономико-политической элитой стран «ядра» (США, ЕС) в процессе манипулирования населением. Основой для превращения верхушки «персоналиата» во влиятельные фигуры является система отношений политического производства симулякров-марионеток. Другое дело, что марионетки в какой-то момент обретают кажущуюся самостоятельность, «хвост виляет собакой», но момент истины наступает, жизнь произносит «Тень, знай свое место!», и возомнивший себя властелином «лидер мнений» оказывается никем (что активно происходит сейчас в РФ).
29 И главное. Хотелось бы напомнить простую и банальную истину, которая не перестает быть верной: капитализм держат на своих плечах рабочие, инженеры, учителя, медики, фермеры, ученые и т.п., работающие ради обеспечения материальных основ своей жизни и жизни семьи. Это одна сторона капитализма. Другая его сторона – то, что реальная экономическая, политическая и идеологическая власть в современном мире по-прежнему принадлежит корпоративному капиталу, сращенному с государственной бюрократией. И посткапитализмом – системой, качественно отличной от той, что основана на тотальном рынке и власти капитала, – может быть только общество, в котором будут сняты обе стороны данного противоречия. Феномен погони за популярностью в социальных сетях отличен от свободного гармоничного развития личности в процессе сотворчества примерно в той же мере, в какой «кайф» от наркотика отличен от радости свободного творческого труда.
30 Вернемся к характеристике особенностей творчества.
31 Второй атрибут творческой деятельности – самомотивация труда, творческий труд как потребность.
32 Данный аспект получил в статье Д.А. Давыдова крайне одностороннее освещение. Он видит такую самомотивацию только в самореализации личности через погоню за вниманием и популярностью. Да, этот процесс также несет в себе момент самомотивации. Но погоня за лайками и увеличением числе подписчиков за счет репортажей о «прикольном» казусе лежит вне пространства культуры (или, в лучшем случае, может быть отнесена к превратным формам последней, навязываемым миром социального отчуждения). Сведение самореализации личности только к конкуренции за популярность деформирует личность и приводит к трагическим последствиям. Это видит и сам Д.А. Давыдов [Давыдов, 2021а: 87–88], характеризуя «личности», которые «самореализуются» по принципу «казаться, а не быть», которые идут на всё ради красивого образа в соцсетях.
33 За бортом внимания Д.А. Давыдова остаются те, кто самореализуется в делах, а не в пускании пыли в глаза подписчикам соцсетей. Есть много примеров творческой деятельности людей, создававших величайшие культурные ценности, но не получивших прижизненного признания: Эварист Галуа, Грегор Мендель, Ван Гог, Юрий Кондратюк… А ведь именно для творческой деятельности в сфере производства (включая и производство личности человека) характерна подлинная самомотивация. Разумеется, как массовое явление это пускает прочные корни тогда, когда отступает на задний план забота о материальном выживании. Материальный достаток для настоящего творца – средство для поддержания творческого процесса, а не самоцель, чего, кстати, никак нельзя сказать о многих «лидерах общественного мнения» в соцсетях.
34 Третий атрибут творческой деятельности – в процессе со-творчества создается принадлежащий в потенции каждому и неограниченно распредмечиваемый каждым субъектом со-творчества феномен культуры. В условиях тотального рынка этот результат творчества обретает форму интеллектуальной частной собственности (ИЧС), недоступной всем тем, кто не может его купить, т.е. товаром, отчужденным продуктом. Это противоречие может быть снято только по мере отказа от ИЧС и перехода к режиму «собственность каждого на все (СКВ)» [Бузгалин, 2019], что и происходит в определенной степени в условиях позднего капитализма в той мере, в какой развиваются такие феномены как копи-лефт, викиномика, открытые источники и т.п. Но одновременно происходит формирование и таких переходных отношений, в которых противоречиво, неорганично сочетаются качества ИЧС и СКВ. Например, краудсорсинг (механизм добровольного бесплатного сотрудничества в решении творческих задач) может использоваться частными фирмами к своей выгоде, а результат такого со-творчества может закрепляться в ИЧС. Возможен и обратный пример, когда права ИЧС ограничиваются, чтобы предоставить открытый доступ к результатам интеллектуального труда по истечении срока исключительных прав (патента), например, через 5 лет.
35 Трудно в этой связи согласиться с утверждением Д.А. Давыдова, что «теперь во многих случаях ключевой “показатель влияния” – это счетчик подписчиков в социальных медиа, а не [только?] банковский счет» [Давыдов, 2021а: 85]. Все обстоит ровно противоположным образом. Да, популярность, привлечение внимания, самовыражение важны и сами по себе. Но они практически всегда выступают также как инструменты борьбы за обладание деньгами, что этот же автор отмечает в другом своем тексте [Давыдов, 2022]. Богатство не прикладывается «само собой», а является результатом изнурительной гонки за добычу популярности и конвертацию ее в «звонкую монету».
36 Социально-экономические основания развития новой социальной реальности. Д.А. Давыдов видит реальные новые тренды, отличающиеся от основных характеристик капитализма, но при этом не различает ростков качественно новых общественных отношений и их превратных форм. Более того, он по сути игнорирует анализ тех объективных социально-экономических отношений, которые генерируют не-превратные формы пострыночных отношений и соответствующие ценности индивидов.
37 Исследование генезиса посткапиталистических отношений в рамках позднего капитализма будет неполным, если мы останемся в пространстве деятельности индивида, его труда, ценностей и мотивов. Современный марксистский метод обусловливает необходимость рассмотрения ростков посткапитализма в сфере объективных общественных отношений, в первую очередь – социально-экономических.
38 Это пространство анализа осталось в стороне от внимания Д.А. Давыдова, а между тем именно здесь формируются переходные отношения, противоречиво соединяющие рыночно-капиталистические и пострыночные, посткапиталистические отношения. Основания для генезиса последних лежат как в сфере прогресса производительных сил, так и в пространстве противоречий капиталистических производственных отношений.
39 Об этих отношениях авторы писали многократно. Поэтому лишь кратко укажем, что везде, где присутствует непосредственно-общественное регулирование экономики, где блага распределяются бесплатно на основе общедоступности и (или) «ответственного потребления», где общество сознательно снижает порождаемое рынком и капиталом неравенство, где действует модель «собственность каждого на все» как альтернатива интеллектуальной частной собственности – везде в этих пространствах рождаются реальные пострыночные и посткапиталистические отношения и новые социальные акторы этих отношений1.
1. Подробнее их характеристики раскрыты в статьях Н.Г. Яковлевой и О.В. Барашковой в данном номере журнала.
40 Выводы. Итак, можно с достаточным основанием сказать, что тенденции, рассматриваемые в статье Д.А. Давыдова, представляют собой весьма показательный симптом воздействия на процессы генезиса новых ценностей и мотивов человека со стороны господствующих отношений позднего капитализма, который характеризуется тотальным «орыночниванием» социальных отношений, широким развитием рынка симулякров и целенаправленным формированием симулятивных потребностей. Именно в этих условиях развитие и самореализация личности приобретают форму симулякра – стремления к успеху, которое выражается в привлечении внимания к собственной персоне и превращается в средство капитализации личности, созданной и сформированной этой погоней за популярностью любой ценой.
41 Само стремление человека к самореализации и к превращению в неповторимую творческую личность является объективным отражением возрастания роли творческой деятельности в современном обществе и производстве. Эту тенденцию вполне можно характеризовать как посткапиталистическую, поскольку она генерирует посткапиталистические отношения, вырывающиеся из рамок рынка и капитала. Однако канализация этой объективной тенденции лишь в сторону имитации неповторимости в условиях гонки за популярностью любой ценой и превращение этой имитации в средство материального успеха являются свидетельством превратного воздействия господствующих капиталистических отношений на стремление людей к личностному развитию и своеобразию. В рамках описываемых Д.А. Давыдовым феноменов это стремление проявляется не в развитии личных творческих качеств, а в формировании внешних атрибутов неповторимости и общественного признания. Усилия по формированию таких внешних атрибутов также несут в себе элемент творчества, но этот элемент в главном подчинен капиталистическим критериям успеха. Такие проявления самореализации личности не ведут нас в посткапиталистическое общество, а являются препятствием на этом пути.

References

1. Batishchev G.S. (1997) Introduction to the dialectic of creativity. St. Petersburg: RHGI. (In Russ.)

2. Baudrillard J. (1994) Simulacra and simulation. University of Michigan press.

3. Bell D. (1973) The coming of post-industrial society: A venture of social forecasting. New York: Basic Books.

4. Bibler V.S. (1991) From science to the logic of culture. Two philosophical introductions to the twenty-first century. Moscow: Polit. lit-ra. (In Russ.)

5. Bulavka-Buzgalina L.A. (2021) Culture as a Market: “Inspiration Is Not for Sale”? Voprosy filosofii [Questions of Philosophy]. No. 3: 5–17. (In Russ.)

6. Buzgalin A.V. (2018) Late capitalism and its limits: dialectics of productive forces and production relations (to the 200th birth anniversary of Karl Marx). Voprosy politicheskoy ekonomii [Problems in Political Economy]. No. 2: 10–38. (In Russ.)

7. Buzgalin A.V., Kolganov A.I. (2019) Global capital. In 2 vols. Vol. 1. Methodology: Beyond Positivism, Postmodernism and Economic Imperialism (Marx re-loaded). 5th ed. Moscow: LENAND. (In Russ.)

8. Buzgalin A.V., Kolganov A.I. (2019b) Social Structure Transformation of Late Capitalism: from Proletariat and Bourgeoisie Towards Precariat and Creative Class? Sotsiologicheskie issledovaniya [Sociological Studies]. No. 1: 18–28. (In Russ.)

9. Davydov D.A. (2021a) The Value Foundations of Post-Capitalism: from the “Mode of Possession” to the Individualism of Self-Actualizing Personalities? Sotsiologicheskie issledovaniya [Sociological Studies]. No. 12: 78–90. (In Russ.)

10. Davydov D.A. (2021b) Post-Capitalism and the Birth of the Personaliat. Moscow: Ripol-Klassik. (In Russ.)

11. Davydov D.A. (2022) Class Domination in the Era of Post-Capitalism: Part 1. Sotsiologicheskie issledovaniya [Sociological Studies]. No. 12: 142–152. (In Russ.)

12. Drucker P. (2012) Post-capitalist society. Routledge.

13. Florida R. (2002) The Rise of the Creative Class: And How It's Transforming Work, Leisure and Everyday Life. New York: Basic Books.

14. Florida R. (2005) The Flight of the Creative Class. The New Global Competition for Talent. New York: Harper Business, HarperCollins.

15. Freeman A. (2016) The twilight of the machineocratic approach: indispensable labor and the future of manufacturing. Voprosy politicheskoy ekonomii [Problems in Political Economy]. Vol. 2. No. 4: 37–60. (In Russ.)

16. Galbraith J.K. (2007 [1967]) The New Industrial State. Princeton University Press.

17. Ilyenkov E.V. (1991) Philosophy and culture. Мoscow: Politizdat. (In Russ.)

18. Inozemtsev V.L. (1998) Outside the economic society. Post-industrial theories and posteconomic trends in the modern world. Moscow:"Асademia", Nauka. (In Russ.)

19. Mamardashvili M. (2017). Converted forms. On the need for irrational expressions. Stasis. Vol. 5. No. 2. (In Russ.)

20. Marx K. (1962) Capital. Criticism of political economy. Volume Three (Book III: The process of capitalist production, taken as a whole). In; Marx K., Engels F. Works. 2nd ed. Moscow: Politizdat. Vol. 25. Part II. (In Russ.)

21. Sorokin P.A. (1992) Human. Civilization. Society. Moscow: Politizdat. (In Russ.)

22. Toffler A. (1980) The third wave. New York: Morrow.

23. Tsagolov G.N. (2015) Political economy of the future. Voprosy Politicheskoy Ekonomii [Problems in Political Economy]. No. 2: 39–51. (In Russ.)

24. Yakovleva N.G. (2018) Education in Russia: public good or commercial service? Sotsiologicheskie issledovaniya [Sociological Studies]. No. 3: 149–153. (In Russ.)

25. Yakovleva N.G. (2021) The transformation of education in the economy of post-Soviet Russia: the connection between digitisation and marketisation. Voprosy politicheskoy ekonomii [Problems in Political Economy]. No. 2: 146–157. (In Russ.)

Comments

No posts found

Write a review
Translate