В России проводится огромное количество телефонных опросов. Не один год исследователи фиксируют смещение реализованных выборок по уровню образования. При организации случайного отбора, отсутствии квотирования по уровню образования люди с высшим образованием гораздо чаще ожидаемого попадают в выборку. Ожидания сформированы исходя из данных переписи и микропереписи. В 2015 г. была проведена последняя микроперепись, результаты которой публичны и доступны для рассмотрения. Согласно её данным, в России высшее образование у 27% населения старше 18 лет. У мужчин старше 18 лет этот уровень чуть ниже, чем у женщин: 25% против 29%. Среди совершеннолетних горожан доля имеющих высшее образование — 33%, среди сельских жителей 16%¹. Но в опросах общественного мнения, как правило, 40% или более респондентов имеют высшее образование. Распределение опрошенных по типу населенного пункта воспроизводится в этих выборках весьма близко к генеральной совокупности (согласно переписным данным). Немного чаще опрашиваются женщины, проживающие в городе. Смещение по уровню образования нельзя объяснить влиянием других социально-демографических переменных – они, практически, воспроизводятся в выборочных совокупностях. Более того, выравнивание выборки по ним приводит к увеличению разрыва в образовательных пропорциях опрошенных.

Можно сформулировать четыре гипотезы, объясняющие ошибки репрезентации по уровню образования. Во-первых, наличие высшего образования – социально одобряемая характеристика. Люди, отчисленные из вузов, добровольно прервавшие обучение, получившие дипломы, которые в глазах своих обладателей не уступают по качеству дипломам вузов, или вовсе не имеющие образования, но надеющиеся его получить, могут сообщать о наличии высшего образования. Во-вторых, ошибаться может интервьюер: воспринимая слова респондента буквально, не уточняя или подталкивая к социально одобряемому ответу через уточнение. Интервьюер, как и респондент, подвержен влиянию социального одобрения, испытывая симпатию к собеседнику, и способен невольно повышать его статус. Первая и вторая гипотезы связаны с ошибкой измерения. В-третьих, менее образованные люди могут испытывать больший дискомфорт от общения по формализованной анкете и, как следствие, чаще прерывать разговор, отказываться от участия, избегать общения с интервьюером. Вторая гипотеза связана с ошибками неответов. В-четвертых, возможно, данные микропереписи содержат ошибки измерения и репрезентации. Нам не известны детали исследований, проводимых Росстатом. Публикуются скудные описания процедур их организации. Авторы избегают упоминания ошибок и недочетов, допущенных в ходе сбора данных [Акимова, 2015; Короленко, Калачикова, 2017; Никитина, 2013]. Наиболее полное описание методических проблем, связанных с микропереписью 2015 г., представили демографы НИУ ВШЭ [Пьянкова, Щербакова, 2018, с. 72–80]. Они основное внимание уделили ошибкам неответов и покрытия. Наибольшую угрозу репрезентативности микропереписи авторы видят в существенном сокращении объема опрошенных по отношению к предыдущим микропереписям (1,5% против 5% населения России); неравномерных долях опрошенных в разных регионах, что привело к перепредставленности малонаселенных регионов, смещениям в долях городского и сельского населения; возрастной аккумуляции (ответов на вопрос о возрасте, заканчивающихся на 0 или 5). Любопытно, что чаще округляли свой возраст горожане среднего возраста с высшим образованием.

Проверить четвертую гипотезу не представляется возможным без тесного сотрудничества с федеральным и региональными службами статистики и совместной работы по методическому аудиту опросного инструмента. Остановимся на первых трех.

Методическое наблюдение. Тестирование вопроса об образовании проводится не часто. Считается, что это один из наименее подверженных ошибкам социально-демографический параметр, сложнее получать точные сведения о семейном статусе или уровне дохода. Однако он не является беспроблемным, время от времени исследователи обращают внимание на возникающие методические затруднения, ставят задачи по их преодолению [Мягков, 2001; Рогозин, Мануильская, 2007], которые так и остаются не решенными.

С 14 по 19 июня 2022 г. Центр полевых исследований Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС провел третью волну мониторинга уровня жизни россиян. Собрали 1617 полных анкет, зафиксировали снижающийся уровень достижимости с начала года: для набора нужного числа анкет пришлось увеличить выборку телефонных номеров почти в два раза: с 21680 до 41649 случайно отобранных номеров. Доля отказов и прерванных интервью даже немного уменьшились, но значительно увеличилось число телефонов, по которым не удалось дозвониться (занято, не отвечает) или получить хотя бы какой-то ответ (см. категория «не отмечено согласие на интервью» в табл. 1). Люди, прекращают общение без указания причин, никак не реагируют на приглашение к участию в опросе и бросают трубку на полуслове. Частично это может быть связано с текущей ситуацией в стране, частично – с периодом отпусков, будем разбираться. В целом удалось реализовать типичную для нас опросную ситуацию телефонного разговора с незнакомыми людьми, отобранными случайным образом (особенности построения выборки см.: [Османов, Рогозин, 2013]). Различие с прошлыми периодами заключается в том, что опрос теперь проводится только по мобильным телефонам (ранее выборка строилась по мобильным и стационарным телефонам, что приводило к двум сложным задачам: определению пропорций типов телефонов и организации отбора внутри домохозяйства при звонке на стационарный телефон).

Таблица 1

Результат вопрос-ответной коммуникации в мониторинговом исследовании уровня жизни россиян (абсолютные значения и % по столбцу)

В начале анкеты респондентам предлагалось ответить на вопрос о наличии высшего образования. Составили три формулировки вопроса, одна из которых случайным образом предлагалась респонденту.

1вариант. Скажите, пожалуйста, у вас есть или нет высшее образование?

1. Да, есть

2. Нет

2 вариант. Скажите, пожалуйста, у вас есть или нет диплом о высшем образовании?

1. Да, есть

2. Нет

3 вариант. Скажите, пожалуйста, у вас есть или нет высшее образование. Если есть, то какой вуз вы заканчивали?

1. Да, есть

2. Нет

3. Затрудняюсь ответить

Назовем три вопроса о высшем образовании экспериментальными. В конце анкеты интервьюер вновь возвращался к вопросу об образовании, зачитывая обычный для нашего исследования вопрос.

Позвольте еще раз уточнить, какой у вас наивысший уровень образования, подтвержденный дипломом, аттестатом?

1. Школа

2. Начальное профессиональное образование (или как сейчас называют среднее профессиональное образование по программе подготовки квалифицированных рабочих/служащих)

3. Среднее профессиональное образование (или как сейчас называют среднее профессиональное образование по программе подготовки специалистов среднего звена)

4. Высшее образование или незаконченное высшее

5. Ученая степень

99. Затрудняюсь ответить

Назовем этот вопрос типичным. Далее, сравнение распределений экспериментальных вопросов между собой и типичным вопросом позволяет нам проверить первую и вторую гипотезы о социально одобряемом ответе. Чем больше детализация вопроса, тем меньше должно быть социально одобряемых ответов, поскольку от респондента требуется решить больше когнитивных задач, остановившись или пропустив какую-либо из них. С. Садмен, Н. Брэдберн и Н. Шварц, независимо от типа вопроса выделяют, как минимум, четыре задачи: понимание вопроса, вспоминание или формирование суждений, формирование и редактирование ответа [Садмен и др., 2003: 67–87]. Последовательное решение каждой задачи снижает риск ложных, ошибочных ответов с учетом социально одобряемых суждений.

Поскольку экспериментальные вопросы задаются в самом начале анкеты, у нас есть возможность сопоставить тех, кто ответил на все вопросы, и тех, кто прервал участие в интервью, по уровню образования. Если доля людей с высшим образованием среди прервавших интервью существенно ниже, нежели среди ответивших, значит люди без высшего образования чаще отказываются от участия в опросе, соответственно, верна гипотеза об эффекте неответов на переменную уровень образования.

Ошибки измерения. По мере уточнения вопроса о наличии высшего образования – от простого высказывания к упоминанию наличия диплома и далее просьбы назвать вуз – немного уменьшается доля утверждающих, что высшее образование получено (табл. 2).

Таблица 2

Распределение ответов на три экспериментальных вопроса об образовании, который на расщепленной случайным образом выборке (в % по столбцу)

Показатель имеющих высшее образование среди опрошенных по-прежнему высок, однако его значение от 2 до 5 процентных пунктов ниже ответа, полученного по типичному вопросу об уровне образования (табл. 3).

Таблица 3

Распределение ответов на типичный вопрос об образовании

(абсолютные значения и % по столбцу)

Подавляющее большинство респондентов не меняет свой ответ об уровне образования в ходе опроса: лишь 63 человека из 1617 опрошенных, или 4% изменили ответ. Большинство из них повысили свой уровень образования, указав, что получили высшее, хотя в начале анкеты указывали на его отсутствие 51 из 63 человек (табл. 4).

Таблица 4

Совпадение ответов на экспериментальный и типичный вопросы об образовании

(абсолютные значения)

Примечания. *«Высшее – Высшее» – в обоих вопросах выбран вариант высшее образование (включая ученую степень в типичном вопросе); «Невысшее – Невысшее» – в обоих вопросах выбран вариант невысшее образование; «Высшее – Невысшее» – в экспериментальном вопросе выбрано высшее образование, в типичном – невысшее; «Невысшее – Высшее» – в экспериментальном вопросе выбрано невысшее образвание в типичном – высшее. **ЗО – затруднились ответить на типичный вопрос, в двух экспериментальных вопросах опция затрудняюсь ответить не была предусмотрена. Затруднившиеся ответить на типичный вопрос в экспериментальных всегда в данной выборке выбирали вариант об отсутствии высшего образования. ***Из 18 человек, попавших в категорию «Невысшее – Высшее», трое затруднились с ответом в экспериментальном вопросе, однако это связано не с сомнением в наличии образования, а с тем, что они не смогли назвать точно вуз и интервьюер закодировал затруднение с ответом. Соответственно, полное совпадение ответов в экспериментальном и типовом вопросе было у 15 человек и 3 человека утверждали, что есть высшее образование, но не смогли назвать вуз.

По уровню влияния на снижение доли ответов о высшем образовании отсутствуют статистически значимые различия в экспериментальных вопросах (хи-квадрат равен 2,404, df=8, p

Фрагмент 1. Интервью с мужчиной 33 лет, с незаконченным высшим образованием

1. И: [Начало интервью] Скажите, пожалуйста, у вас есть или нет диплом о высшем образовании?

2. Р: У меня незаконченное высшее, у меня нет диплома.

3.

4. И: [Один из последних вопросов в интервью] Позвольте ещё раз уточнить, какой у вас наивысший уровень образования, подтверждённый дипломом, аттестатом? Школа, начальное профессиональное образование, среднее профессиональное образование …

5. Р: … Школа

6. И: … Высшее образование или незаконченное высшее, учёная степень.

7. Р: Школа. Ну, подтверждённое законченное школа.

8. И: Вы, по-моему, говорили, что у Вас незаконченное высшее.

9. Р: Да-да-да, незаконченное высшее.

10. И: То есть Вы учились, получали высшее образование, но не закончили, да?

11. Р: Всё верно, да.

В типичном вопросе об образовании искусственным образом завышается доля респондентов с высшим образованием — за счет объединения с категорией «незаконченное высшее», которая понимается не юридически, а как факт или даже желание получить высшее образование. Заметим, что интервьюер здесь сталкивается с двумя трудностями: во-первых, можно неверно понять опросное задание, во-вторых, сам вопрос содержит ошибку (респондента спрашивают о его наивысшем уровне образования, подтверждённом дипломом, но в вариантах ответов можно выбрать «незаконченное высшее», которое не сопровождается дипломом).

Хотя присутствует небольшая зависимость между детализацией вопроса об образовании и долей респондентов, утверждающих о наличии у них высшего образования, полученные различия в ответах незначительны, не превышают 4 процентных пункта. Поэтому можно утверждать, что гипотезы первая и вторая о наличии значимых ошибок измерения, связанных с социально одобряемой категорией высшего образования, не подтвердились.

Ошибка неответов. Экспериментальные вопросы были размещены в самом начале анкеты, поэтому можно рассмотреть ответы на них не только в полных, но и прерванных интервью. На 1617 полных интервью приходится 893 прерванных. Это не все прерванные интервью, только те, в которых респонденты ответили на экспериментальные вопросы об образовании. Основной массив прерываний приходится на самое начало опроса, что зачастую кодируется как отказы от участия в опросе.

Среди прерванных интервью зафиксировано 33% респондентов, имеющих высшее образование, что меньше, чем среди полных интервью. Разница в экспериментальных вопросах составляет соответственно 10, 9 и 7 процентных пункта (таблица 5).

Таблица 5

Доля ответивших о наличии высшего образования в прерванных и

полных интервью (в % от опрошенных)

Люди без высшего образования менее склонны поддерживать разговорный этикет. Они значительно чаще прекращают разговор без какого-либо предупреждения и не дают интервьюеру возможности продолжить общение, представить какие-либо дополнительные аргументы значимости опроса. Так, ответив почти на всю анкету, женщина обрывает разговор на вопросе о материальном положении семьи (фрагмент 2).

Фрагмент 2. Интервью с женщиной 63 года, средне-специальное образование, продолжительность разговора 7 минут.

1. И: Оцените, пожалуйста, материальное положение вашей семьи в настоящее время. Не хватает денег даже на еду. Денег, денег хватает на еду, но покупать одежду и оплачивать жилищно-коммунальные услуги затруднительно. Денег хватает на еду…

2. Р: Да, да…

3. И: …и одежду, но не можем позволить покупку товаров длительного пользования

4. Р: Да, да, не можем позволить. Да, на питание только.

5. И: На питание.

6. Р: Ну ладно, девушка, больше не могу давайте (положила трубку).

Люди старшего возраста без высшего образования более подозрительны. Так, женщина удивляется вопросу о возрасте (фрагмент 3, строка 9). Не может ответить на ряд вопросов. Часто такие респонденты не находят смысла в задаваемых вопросах, их раздражает стандартизированная форма общения, когда интервьюер не позволяет перейти на привычные форматы разговора, поделиться впечатлениями, мнением. Женщина хочет прокомментировать, объяснить ситуацию, интервьюер пытается придерживаться анкетных вопросов, прерывает респондента, что приводит к коммуникативным сбоям. В результате, через непродолжительное время, после прерываний стандартизированного формата, респондент отказывается от продолжения разговора (строки 42-44).

Фрагмент 3. Интервью с женщиной 58 лет, без высшего образования, продолжительность разговора 8 минут.

1. [Молчание в трубке]

2. И: Здравствуйте. Меня слышно?

3. Р: (Пауза) Алло!

4. И: Институт социального анализа и прогнозирования РАНХиГС проводит опрос о жизни населения. Ответьте, пожалуйста, на несколько вопросов. Мы опрашиваем граждан России от 18 лет и старше. Вы согласны принять участие в опросе?

5. Р: (Пауза) Ну задавайте вопросы.

6. И: Спасибо. В целях повышения качества опроса наш разговор может быть записан. Меня зовут Татьяна, а как к вам можно обращаться?

7. Р: Нина Николаевна.

8. И: Нина Николаевна (набирает имя на клавиатуре). Скажите, сколько вам полных лет?

9. Р: А зачем это?

10. И: Потому что люди разного возраста отвечают на одни и те же вопросы по-разному.

11. Р: Пятьдесят восемь.

12. И: Пятьдесят восемь. Скажите, пожалуйста, за последний месяц заметили ли вы повышение цен на продукты питания? Да, заметила. Нет, не заметила.

13. Р: Заметила.

14. И: Непродовольственные товары. Да, заметила. Нет, не заметила.

15. Р: Непродовольственные я не смотрела.

16.

17. И: Как долго ваша семья сможет оплачивать расходы на текущие нужды семьи, не занимая денег в случае потери всех доходов – менее одного месяца, от одного до трех месяцев, от трех месяцев до полугода, от полугода до года, более одного года?

18. Р: (Продолжительная пауза). Мы, собственно, не занимаем, но сбавляем питание.

19. И: Ну вот если…

20. Р: Это меньше покупаем, это меньше.

21. И: В вопросе, в случае потери всех доходов, как долго ваша семья сможет оплачивать расходы на текущие нужды, не занимая денег?

22: Р: Нет, расходы какие именно? Я вот этот вопрос.

23. И: Ещё раз, берем обычные расходы и текущие нужды. Как долго вы сможете оплачивать, если вдруг потеряете все доходы?

24. Р. (Продолжительная пауза). Все равно бесполезный ответ. Если мы получаем пенсию, как мы её можем потерять?

25. И: Если вы не сможете получать? Вот такой вопрос риторический. Можете ответить?

26. Р: Конечно, если не сможем, то и… Не знаю, как пользоваться, как жить дальше.

27. И: Не можете выбрать какой вариант мне отметить? Как долго сможете оплачивать расходы на текущие нужды, не занимая денег, если потеряете все доходы?

28. Р: (Пауза) Не знаю, как сказать.

29. И: Ну пропустим, хорошо. Скажите, пожалуйста, сколько человек живет вместе с вами, включая вас? Включая маленьких детей и временно отсутствующих.

30. Р: Мы с мужем живем.

31. И: Вас всего двое. Сколько всего детей до 17 лет живет вместе с вами?

32. Р: Нету у меня. У меня уже все взрослые.

33. И: Сколько женщин старше пятидесяти пяти лет и мужчин старше шестидесяти лет живет вместе с вами, включая вас?

34. Р: (Продолжительная пауза) Никто. Мы вдвоем. Я же отметила. Мы в своем доме вдвоем живем.

35. И: Я поняла. Вам больше 55 лет?

36. Р: Я – пятьдесят восемь. Мужу шестьдесят лет.

37. И: Да, мужу ровно шестьдесят. Правильно я поняла?

38. Р: Да.

39. И: Значит, отметим, что вы, что вас двое. В текущей ситуации насколько ваша семья нуждается в выплате дополнительных социальных пособий, денежных компенсаций – остро нуждается, скорее нуждается, скорее не нуждается, вовсе не нуждается?

40. Р: Девушка, я отвечать больше не буду. Это знаете, одни и те же вопросы, повторяете…

41. И: Нина Николаевна, просто получается, что вы зря потеряли время.

42. Р: Нет.

43. И: Если вы затрудняетесь ответить, так и говорите.

44. Р: Нет (положила трубку).

Респонденты без высшего образования ориентированы на общение, а не на анкетные вопросы. Они не отвечают на сформулированное опросное задание, а говорят о том, что происходит в их жизни, что они считают важным сказать интервьюеру. Так, в ответ на вопрос о количестве проживающих респондент не стала вести подсчеты, просто сообщив, что «живёт с мужем»: это потребовало от интервьюера дополнительных уточнений (строки 29–31). Неловкость от коммуникативных поломок сопутствует следующим вопросам, где женщина не понимает, что от нее требует интервьюер, пытается вновь говорить о своей жизни, но интервьюер, согласно инструкции, вновь и вновь уточняет анкетные вопросы. Приведенный большой фрагмент интервью, занявшего восемь минут, иллюстрирует несоответствие опросного задания ожиданиям и представлениям респондента о нормальном, осмысленном диалоге. По этой причине респонденты без высшего образования чаще респондентов с высшим образованием прерывают интервью. Это приводит к смещению выборки по образованию из-за эффекта неответов. Третья гипотеза подтвердилась.

Доля прерванных анкет не такая большая, влияние в целом на выборку незначительное (см. табл. 5). Но мы можем предположить, что и количество отказов коррелирует с уровнем образования. В самом начале интервью, сталкиваясь со стандартизацией диалога, не привыкшие к такому формату общения люди прекращают общение. Соответственно респонденты без высшего образования не только чаще прерывают интервью, но и чаще отказываются от участия в опросе. Это приводит к возникновению уже значительного смещения по уровню образования.

Ошибки коммуникации. Опрос общественного мнения – это сложное коммуникативное взаимодействие, в которое включены не только непосредственные участники, но и составители анкеты, проектировщики общения. Анализируя данные, пытаясь понять ошибки измерения или репрезентации, мы, составители анкет, исключаем себя из рассмотрения. Объективируем опросную коммуникацию, наблюдаем за её внешними атрибутами. Но поиск ошибок важно начинать с себя, с собственных представлений, привычек и заблуждений.

Высокая доля респондентов с высшим образованием в опросах беспокоила нас всегда. Сетовали на разные причины, делали предположения, часть из которых представлена выше в гипотезах. Но на поверхности, без всяких гипотез, лежит собственное решение, которое, пусть и незначительно, но увеличило в наших опросах категорию людей с высшим образованием – объединение имеющих диплом о высшем образовании, прервавших обучение и студентов старших курсов. По факту, всех студентов, поскольку в ходе короткого телефонного разговора интервьюер и респондент не всегда вспоминают или знают о том, что до 2007 г. лицам, успешно прошедшим промежуточную аттестацию, выдавался диплом о неполном высшем образовании, а лицам, не завершившим освоение основной образовательной программы – академическая справка. С 2007 г. вовсе было упразднено понятие неполного высшего образования и неуспешным студентам выдавалась лишь академическая справка, с 2013 г. вместо академических справок выдаются справки об обучении или периоде обучения². Вряд ли следует ожидать вдумчивого подхода к вопросу в ходе короткого телефонного разговора.

Сейчас, после проведения методического исследования, прослушивания аудиозаписей интервью представляется нелепостью формулировка нашего типичного вопроса: спрашиваем о наивысшем уровне образования, а в закрытиях допускаем ответ о неполном высшем образовании. Почему не видели этого раньше? Почему искали смещения только во внешних причинах, закрывая глаза на собственные ошибки? Почему игнорировали свое участие в опрос-ответной коммуникации? Потому что объединение незаконченного высшего и высшего образования привычно, непроблематизировано и применяется во многих опросных компаниях. Мы к этому привыкли и механически перенесли закрытия в более точную формулировку. При том что опросные компании обычно спрашивают об уровне образования, а мы давно уточняем, какой у респондента наивысший уровень, подтвержденный дипломом.

Многолетний опыт проведения опросов, многочисленные методические экспериментальные планы не гарантируют отсутствия собственных ошибок, скорее дают дополнительные основания для их обнаружения. Поэтому пятая, основная, гипотеза об ошибках опросного инструмента должна формулироваться так: ошибки исследователя, а не эффекты респондента или интервьюера.

Нашим ошибкам нет числа, как в вопросе об образовании, так и в других анкетных вопросах. Важно продолжать наблюдать за опросной коммуникацией и своим опосредованным участием в ней. С. Садмен и Н. Брэдберн, ведущие мировые специалисты в области опросного дизайна, предупреждали о невозможности достичь совершенства в анкетном мастерстве и предостерегали от каких-либо однозначных рекомендаций [Садмен, Брэдберн, 2002: 13]. Остановимся на нескольких важных моментах, проясненных в ходе текущего исследования.

Заключение. Адекватная анкета должна быть ориентирована на наименее образованных людей, что может быть достигнуто посредством выполнения некоторых условий. Во-первых, следует избегать однотипных формулировок вопросов. Сбои в сложных вопросах частично обусловлены предыдущим ходом беседы, отражающим детали обыденной жизни. Испытывая затруднения, неловкость в ответах из-за систематического непонимания вопросов, респондент с низким уровнем образования скорее откажется от интервью. Во-вторых, нужно снижать вероятность возникновения опережающих ответов (и прогнозировать их появление). Когда человек без привычки к абстрактным размышлениям, с отсутствием речевой дисциплины в восприятии запросов собеседника, из самых лучших намерений предоставляет больше информации, чем это требуется для кодирования закрытого вопроса, при необходимости в дальнейшем повторить уже сказанное он с большой вероятностью испытает раздражение или неловкость. Многократное повторение уже известного собеседнику нарушает этическую норму обыденного разговора. В-третьих, бедные и необразованные люди не склонны к сложным когнитивным действиям в ответах: поиску информации в памяти, оценке её релевантности вопросу, каким-либо арифметическим операциям. Они просто рассказывают о своей жизни, о себе. Исследователю следует адаптировать интервью под этот рассказ. Другими словами, порядок вопросов должен соответствовать некоторой проектируемой истории, а не состоять из набора сведений о человеке. Стандартизированное интервью должно подражать нарративному, иначе нет никаких шансов удержать рассеянное внимание респондента, имеющего отношение к наиболее уязвимым группам населения.

Итак, принятый в социальных исследованиях формат однотипных вопросов, постепенно раскрывающих изучаемую проблему, приводит к сбоям и ошибках среди опрошенных, которые менее всего способны этой проблеме противостоять. Другими словами, изучая бедность, неравенство, социальную дискриминацию, мы часто исключаем бедных, угнетенных и необразованных из нашего анализа. Делаем это невольно и неосознанно, через конструирование нерелевантной для таких людей коммуникативной ситуации. Репрезентация людей из низших социальных групп возможна только тогда, когда опросный инструмент воспроизводит форматы обыденного разговора, максимально приближается к привычным повседневным практикам взаимодействия.