Основное содержание книги Гайгера¹ заключается в логической и эпистемологической классификации основных форм объединения людей (Gesellung²). Поэтому она является одной из работ по формальной социологии. По классификации Гайгера основными формами объединения являются, во-первых, взаимные связи между людьми, во-вторых, предметные образования или объективации, созданные людьми. Взаимные связи людей делятся на: группы («такие объединения, которые воплощают непосредственную, сущностную сплавленность людей в познавательном опыте»); пары; толпу; социальный слой. Объективации делятся на системы творчества и смысловые структуры (экономика, техника, религия, искусство, наука) и учреждения (целевые организации и их аппарат). Далее в книге дается тщательное деление каждой из этих форм объединения, их вариаций и промежуточных форм. Книга завершается очень интересным и убедительным исследованием сущности социологии как науки и ее методов.

Немецким читателям уже известна социологическая позиция Гайгера. Гайгер с его учением находится где-то между формальной и понимающей социологией или, по его терминологии, недалеко от общественно-исторического способа рассмотрения социальных феноменов, примером которого являются сочинения Т. Литта³ и некоторых других авторов. Базовую позицию Гайгера можно проследить по следующей цитате из его книги: «Социологи старшего поколения и по большей части современные ищут социальные законы... Но не подлежит никакому сомнению, что общественные явления не могут быть предметом точного каузального исследования именно так... В области социологии... на место принудительной причинности заступает «мотив». Кто требует «точных объяснений» социальных фактов и явлений их причинами, не найдет их в современной немецкой социологии… Обществоведение прежде всего задает вопрос не «почему», а «что» и «как»? Поэтому мы можем говорить о «понимающей социологии», правда, не совсем в смысле Макса Вебера… Понимающая социология устанавливает типы, она полностью абстрагирует идеальный образ от вещных явлений». (Образ социальной группы, семьи, народов, объединений и так далее). Этот гештальт или тип «получается актом внутреннего созерцания, а именно: для него достаточно лишь одного-единственного переживания. Чтобы понять, что такое «любовь», мне не нужно выводить понятие любви из массы любовного опыта, лишь по одному характерному переживанию, называемому «любовью», я могу со всей отчетливостью определить сущность «любви» – и лишь посредство него» (S. 132–135).

Вот основополагающее воззрение Литта и Гайгера. Пусть его лишь с трудом можно назвать новым, но все-таки оно ясное и убедительное. В основе этого метода старая связь формальной логики Аристотеля и столь же старого метода интроспекции в психологии.

Рецензент не может вполне серьезно воспринимать радикальное направление понимающей или интроспективной социологии, равно как и противоположную им «бихевиористскую» социологию, которая часто радикально отрицает всякую полезность метода интроспекции и даже логику. Мне кажется, что оба эти радикальные направления с успехом борются друг с другом. Бихевиористы не правы в своей попытке понять сущность психосоциальных феноменов без интроспекции. Понимающая социология типа Литта–Гайгера неправа, отрицая, что между объективациями или транссубъективными формами социальных феноменов возможны и необходимы причинные связи. (См. подробнее об этом мою книгу «Современные социологические теории», гл. XI и XII)⁴. Если действительно для познания любви, ее последствий и влияния, ее связи со многими другими транссубъективными и субъективными феноменами достаточно одного любовного опыта, то тогда всякое научное исследование любви излишне. Почти у каждого есть свой опыт любви и поэтому он разбирается в любви не хуже д-ра Гайгера или любого пишущего о любви либо пытающегося объяснить ее. То же самое можно сказать и о любом другом социальном феномене. Если судить так, то социология вообще не нужна: любой человек является таким же толковым социологом, как и социолог-профессионал.

Это говорит о том, что точка зрения Гайгера логично приводит к упразднению социологии как таковой. С другой стороны, мы все-таки можем признать правоту Гайгера, когда он утверждает, что причинные и функциональные закономерности в социальных феноменах, если они нам ясны, являются гораздо менее застывшими и единообразными, чем это имеет место в области неорганических и органических феноменов (еще Монтень очень красиво писал об этом в своей первой книге⁵). Но отсюда не следует, что эти закономерности (и изменчивость) являются равными и равносильными во взаимосвязях разных социальных феноменов. Мы знаем, например, что степень взаимосвязи между самоубийством и психосоциальной изоляцией, между жизнью в сельской местности и высоким уровнем рождаемости, между распадом семьи и молодежной преступностью менее изменчива, чем между формами искусства и формами преступности либо между модой на брюки и плотностью населения. Чтобы выяснить, насколько сильна связь данных феноменов, насколько велика изменчивость или что стало с факторами или причинами данного феномена, мы должны придерживаться объективного изучения транссубъективных психосоциальных феноменов согласно методам исследования естественных наук. Метод интроспекции здесь нам не очень-то поможет. Короче говоря, оба метода – интроспекции и бихевористский – необходимы в социологии. Социология должна быть одновременно каузальной и понимающей социологией. Не вижу ни малейшей причины, почему эти вещи невозможно совместить; они взаимно дополняют друг друга.

Односторонность Гайгера демонстрирует его книга. Систематика форм объединения, несомненно, необходима для социологии. Но достаточно ли этого? Не содержит ли классификация Гайгера ошибки? По-моему, любая социологическая систематика является лишь преддверием к своим областям социологии, как систематика в зоологии или в ботанике является лишь их малой частью. Помимо классификации форм социальных объединений мы должны также что-то знать о «физиологии» или о «динамике» социальных феноменов, об их транссубъективной структуре или организации, об их изменениях, колебаниях, циклах, направлениях, закономерностях и функциональных связях при этих изменениях, этой динамике и структуре. Что из этого дает нам социология Гайгера? Ничего. В своей книге о массовых социальных движениях⁶ он упускает из виду свои же указания и нарушает свои же правила.

Кроме того, его классификация форм социальных объединений в логическом отношении весьма слаба; у нее нет логического fundamentum divismnis⁷; она касается лишь некоторых форм социальных объединений, в некоторые классы попадают весьма разные формы. Она ничем не лучше десятка других классификаций, возникших до Гайгера.

Несмотря на эту критику книга интересна. От всего сердца особо рекомендую ее всем «бихевиористам» в социологии; с другой стороны, также от всего сердца я рекомендую ее радикальным последователям социологии, подобной гайгеровской, критикующим сочинения бихевиористов.