Гендерное равенство в условиях цифровизации: европейский правовой опыт

Талапина Эльвира В.

doi:10.31857/S102694520016449-4

Русский

Главная>Номер 5>Гендерное равенство в условиях цифровизации: европейский правовой опыт

Гендерное равенство в условиях цифровизации: европейский правовой опыт

Оглавление

Аннотация Оценить Содержание публикации

Библиография Комментарии

Гендерное равенство в условиях цифровизации: европейский правовой опыт

Аннотация

Код статьи

S102694520016449-4-1

Тип публикации

Статья

Статус публикации

Опубликовано

Авторы

Талапина Эльвира Владимировна Связаться с автором

Должность: Главный научный сотрудник сектора прав человека Института государства и права Российской академии наук
Аффилиация: Институт государства и права Российской академии наук
Адрес: Российская Федерация, Москва

Выпуск

Номер 5

Страницы

115-123

Аннотация

Принцип гендерного равенства тесно связан с правом на недискриминацию, которое «пришло» в национальные законодательства из международного права. На эволюции принципа равенства от формального к материальному сказалось влияние англосаксонского подхода на законодательство Европейского Союза, основное внимание в котором уделяется равному обращению. В целом в мире сформировалась довольно единообразная модель антидискриминационного законодательства.

Процессы цифровизации принесли с собой новые угрозы, в ряде стран уже констатируется гендерный разрыв в доступе к технологиям. Однако наибольшие риски таит цифровая гендерная дискриминация - прямые или косвенные дискриминационные действия, которые основаны на автоматических решениях, принимаемых алгоритмами (искусственным интеллектом). Такое принятие решений нельзя назвать технологически нейтральным, поскольку алгоритм может отражать предубеждения и предвзятости программистов. Выносимые алгоритмами дискриминационные решения будут последовательны и системны, что значительно опаснее отдельных и подчас случайных человеческих решений. Причины цифровой дискриминации заключаются в моделировании и составлении прогнозных рекомендаций на основе дискриминационных по отношению к женщинам данных, в обучении алгоритмов на основе дискриминационных данных. Для преодоления этой комплексной проблемы с точки зрения права необходимо нормативно закрепить правило прозрачности алгоритмов, равно как и принимаемых ими решений. Нужно проводить аудит алгоритмов – специальную оценку алгоритма на предмет потенциальных нарушений прав человека. Сама возможность и порядок использования искусственного интеллекта для принятия решений также должны быть нормативно урегулированы. При этом некоторые системы искусственного интеллекта должны быть запрещены полностью, а другие – строго контролироваться. Это убедительно демонстрирует проект европейского регламента по искусственному интеллекту.

Ключевые слова

дискриминация, алгоритм, цифровые технологии, равное обращение, искусственный интеллект, гендерное равенство

Классификатор

Получено

14.09.2021

Дата публикации

18.05.2022

Всего подписок

Всего просмотров

802

Оценка читателей

0.0 (0 голосов)

Цитировать Скачать pdf

ГОСТ	Талапина Э. В. Гендерное равенство в условиях цифровизации: европейский правовой опыт // Государство и право. – 2022. – Номер 5 C. 115-123 . URL: https://gipras.ru/400/?version_id=92718. DOI: 10.31857/S102694520016449-4
MLA	Talapina, Elvira V "Gender equality in the context of digitalization: the european legal experience." Gosudarstvo i pravo. 5 (2022).:115-123. DOI: 10.31857/S102694520016449-4
APA	Talapina E. (2022). Gender equality in the context of digitalization: the european legal experience. Gosudarstvo i pravo. no. 5, pp.115-123 DOI: 10.31857/S102694520016449-4

Библиография

1. Говорова Н.В. Женщины в цифровой экономике Европейского Союза // Женщина в росс. обществе. 2021. № 2. С. 167, 168.

2. Гуринская А.Л. Надзор как средство обеспечения безопасности: от пространства тюрьмы до киберпространства // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. T. 33. № 2. C. 92, 93.

3. Калабихина И.Е. Как мы узнаем, что наступает гендерное равенство? // Женщина в росс. обществе. 2021. № 2. С. 11.

4. Широканова А.А., Волченко О.В. «Большой Брат следит за тобой»: приемлемость государственного онлайн-наблюдения в 30 европейских странах (по данным EVS-2017) // Информационное общество. 2020. № 2. С. 92, 93.

5. Akhmatova D.-M., Akhmatova M.-S. Promoting digital humanitarian action in protecting human rights: hope or hype // Journal of International Humanitarian Action. 2020. No. 5. URL: https://doi.org/10.1186/s41018-020-00076-2 (дата обращения: 02.09.2021).

6. Besson S. Gender Discrimination under EU and ECHR Law: Never Shall the Twain Meet? // Human Rights Law Review. 2008. Vol. 8. Issue 4. P. 675 - 677.

7. Caliskan A., Bryson J., Narayanan A. Semantics derived automatically from language corpora contain human-like biases. 2017. URL: https://www.researchgate.net/publication/316973825_Semantics_derived_automatically_from_language_corpora_contain_human-like_biases (дата обращения: 02.09.2021).

8. Criado N., Such J.M. Digital Discrimination. 2019. URL: https://www.researchgate.net/publication/336792693_Digital_Discrimination (дата обращения: 02.09.2021).

9. Dhoquois R. La recherche féministe à l’université dans le domaine du droit – Une absence en forme de désertion // Les Cahiers du CEDREF. 2001. No. 10. P. 171 - 177.

10. Gerards J. Non-Discrimination, the European Court of Justice and the European Court of Human Rights: Who Takes the Lead? In: T. Giegerich (ed.). The European Union as Protector and Promoter of Equality. Cham: Springer, 2020. Р. 138.

11. Junter A., Ressot C. La discrimination sexiste: les regards du droit // Revue de l’OFCE. 2010. Vol. 114. No. 3. P. 75.


1	Гендерное равенство: общеправовые позиции	<em><strong>Гендерное</strong></em><em><strong> </strong></em><em><strong>равенство</strong></em><em><strong>: </strong></em><em><strong>общеправовые</strong></em><em><strong> </strong></em><em><strong>позиции</strong></em> <em><strong>Гендерное</strong></em><em><strong> </strong></em><em><strong>равенство</strong></em><em><strong>: </strong></em><em><strong>общеправовые</strong></em><em><strong> </strong></em><em><strong>позиции</strong></em>

2	Равенство – основополагающий принцип правового государства. Собственно, без соблюдения равенства любые правовые конструкции теряют смысл, ведь законы, правовые нормы должны быть универсальными именно в силу своей применимости к любому субъекту, без какой бы то ни было избирательности.	Равенство – основополагающий принцип правового государства. Собственно, без соблюдения равенства любые правовые конструкции теряют смысл, ведь законы, правовые нормы должны быть универсальными именно в силу своей применимости к любому субъекту, без какой бы то ни было избирательности. Равенство – основополагающий принцип правового государства. Собственно, без соблюдения равенства любые правовые конструкции теряют смысл, ведь законы, правовые нормы должны быть универсальными именно в силу своей применимости к любому субъекту, без какой бы то ни было избирательности.

3	Однако красивая формула о равенстве во многом абстрактна и как любая абстракция далеко не всегда реализуется на практике. Юридическая доктрина сосредоточена на формальном равенстве; обратной стороной равенства является право на недискриминацию, делающее проблематику более осязаемой и конкретной. Тесная связь равенства и недискриминации, «перетекаемость» одного в другое многократно подчеркивались в доктрине и в судебных толкованиях.	Однако красивая формула о равенстве во многом абстрактна и как любая абстракция далеко не всегда реализуется на практике. Юридическая доктрина сосредоточена на формальном равенстве; обратной стороной равенства является право на недискриминацию, делающее проблематику более осязаемой и конкретной. Тесная связь равенства и недискриминации, «перетекаемость» одного в другое многократно подчеркивались в доктрине и в судебных толкованиях. Однако красивая формула о равенстве во многом абстрактна и как любая абстракция далеко не всегда реализуется на практике. Юридическая доктрина сосредоточена на формальном равенстве; обратной стороной равенства является право на недискриминацию, делающее проблематику более осязаемой и конкретной. Тесная связь равенства и недискриминации, «перетекаемость» одного в другое многократно подчеркивались в доктрине и в судебных толкованиях.

4	В историческом масштабе проблема гендерного равенства получила нормативное отражение относительно недавно. У права вообще довольно сложное отношение к женщинам как к субъектам – долгое время они не подпадали под категории «человек» и «каждый», поэтому даже лозунги европейских буржуазных революций о формальном равенстве в их буквальном толковании к женщинам не относились. Более того, право европейских государств и после этих революций поощряло угнетение женщин, продолжая помещать их под власть отца и мужа, не наделяя правами, в т.ч. избирательными.	В историческом масштабе проблема гендерного равенства получила нормативное отражение относительно недавно. У права вообще довольно сложное отношение к женщинам как к субъектам – долгое время они не подпадали под категории «человек» и «каждый», поэтому даже лозунги европейских буржуазных революций о формальном равенстве в их буквальном толковании к женщинам не относились. Более того, право европейских государств и после этих революций поощряло угнетение женщин, продолжая помещать их под власть отца и мужа, не наделяя правами, в т.ч. избирательными. В историческом масштабе проблема гендерного равенства получила нормативное отражение относительно недавно. У права вообще довольно сложное отношение к женщинам как к субъектам – долгое время они не подпадали под категории «человек» и «каждый», поэтому даже лозунги европейских буржуазных революций о формальном равенстве в их буквальном толковании к женщинам не относились. Более того, право европейских государств и после этих революций поощряло угнетение женщин, продолжая помещать их под власть отца и мужа, не наделяя правами, в т.ч. избирательными.

5	Но начиная с ХХ в. мир увидел целую эволюцию от признания дискриминации по признаку пола недопустимой до появления более продвинутого понятия «сексистской дискриминации». Правда, произошло это не во всех странах.	Но начиная с ХХ в. мир увидел целую эволюцию от признания дискриминации по признаку пола недопустимой до появления более продвинутого понятия «сексистской дискриминации». Правда, произошло это не во всех странах. Но начиная с ХХ в. мир увидел целую эволюцию от признания дискриминации по признаку пола недопустимой до появления более продвинутого понятия «сексистской дискриминации». Правда, произошло это не во всех странах.

6	Первоначально юридико-политическая концепция равенства носила формальный характер, что объясняется достаточно развитой социальной терпимостью к неравенству. Провозглашенное равенство, которое не вызывает сомнений в теории, но становится трудно реализуемым на практике, требовало преодоления, которое не смогло вызреть в национальных законодательствах, а потому «пришло», по сути, из международного права. Таким образом, право на недискриминацию в отношении женщин имеет международное происхождение и неразрывно связано с признанием в 1946 г. Организацией Объединенных Наций в своем Уставе принципа равенства между женщинами и мужчинами. При этом необходимо уточнить, что если изначально принципом было равенство перед законом, т.е. формальное равенство, то постепенно оно трансформировалось в равенство в законе (равенство возможностей), а затем в равенство по закону - материальное равенство.	Первоначально юридико-политическая концепция равенства носила формальный характер, что объясняется достаточно развитой социальной терпимостью к неравенству. Провозглашенное равенство, которое не вызывает сомнений в теории, но становится трудно реализуемым на практике, требовало преодоления, которое не смогло вызреть в национальных законодательствах, а потому «пришло», по сути, из международного права. Таким образом, право на недискриминацию в отношении женщин имеет международное происхождение и неразрывно связано с признанием в 1946 г. Организацией Объединенных Наций в своем Уставе принципа равенства между женщинами и мужчинами. При этом необходимо уточнить, что если изначально принципом было равенство перед законом, т.е. формальное равенство, то постепенно оно трансформировалось в равенство в законе (равенство возможностей), а затем в равенство по закону - материальное равенство. Первоначально юридико-политическая концепция равенства носила формальный характер, что объясняется достаточно развитой социальной терпимостью к неравенству. Провозглашенное равенство, которое не вызывает сомнений в теории, но становится трудно реализуемым на практике, требовало преодоления, которое не смогло вызреть в национальных законодательствах, а потому «пришло», по сути, из международного права. Таким образом, право на недискриминацию в отношении женщин имеет международное происхождение и неразрывно связано с признанием в 1946 г. Организацией Объединенных Наций в своем Уставе принципа равенства между женщинами и мужчинами. При этом необходимо уточнить, что если изначально принципом было равенство перед законом, т.е. формальное равенство, то постепенно оно трансформировалось в равенство в законе (равенство возможностей), а затем в равенство по закону - материальное равенство.

7	Конечно, равенство мужчин и женщин в контексте Устава ООН выглядело довольно декларативно, поскольку все права и свободы подробно были изложены позднее во Всеобщей декларации прав человека 1948 г. и Пактах 1966 г. Так, в терминологии Всеобщей декларации прав человека все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах и имеют право на равную защиту от какой бы то ни было дискриминации.	Конечно, равенство мужчин и женщин в контексте Устава ООН выглядело довольно декларативно, поскольку все права и свободы подробно были изложены позднее во Всеобщей декларации прав человека 1948 г. и Пактах 1966 г. Так, в терминологии Всеобщей декларации прав человека все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах и имеют право на равную защиту от какой бы то ни было дискриминации. Конечно, равенство мужчин и женщин в контексте Устава ООН выглядело довольно декларативно, поскольку все права и свободы подробно были изложены позднее во Всеобщей декларации прав человека 1948 г. и Пактах 1966 г. Так, в терминологии Всеобщей декларации прав человека все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах и имеют право на равную защиту от какой бы то ни было дискриминации.

8	Эволюция принципа равенства от формального к материальному во многом обусловлена англосаксонским подходом, под влиянием которого теория равенства в системе ООН постепенно склоняется к равенству в праве, равенству возможностей, к учету различного положения женщин и мужчин и к восстановлению баланса посредством статуса особой группы. Конвенции, принятые в рамках системы ООН, будь то Международной организацией труда (МОТ) или Генеральной Ассамблеей ООН, все больше продвигают этот подход. В этом контексте следует упомянуть Конвенцию МОТ 1951 г. о равном вознаграждении мужчин и женщин за труд равной ценности, Конвенцию ООН 1952 г. о политических правах женщин, которая подтвердила право женщин избирать, баллотироваться на политические должности и занимать государственные должности. Далее Генеральная Ассамблея ООН приняла два документа, относящихся к особым проблемам женщин: Декларация о ликвидации дискриминации в отношении женщин (1967) и Декларация о защите женщин и детей в чрезвычайных ситуациях и вооруженных конфликтах (1974). Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин от 18 декабря 1979 г., известная как международный билль о правах женщин, стала высшей точкой движения к фактическому равенству.	Эволюция принципа равенства от формального к материальному во многом обусловлена англосаксонским подходом, под влиянием которого теория равенства в системе ООН постепенно склоняется к равенству в праве, равенству возможностей, к учету различного положения женщин и мужчин и к восстановлению баланса посредством статуса особой группы. Конвенции, принятые в рамках системы ООН, будь то Международной организацией труда (МОТ) или Генеральной Ассамблеей ООН, все больше продвигают этот подход. В этом контексте следует упомянуть Конвенцию МОТ 1951 г. о равном вознаграждении мужчин и женщин за труд равной ценности, Конвенцию ООН 1952 г. о политических правах женщин, которая подтвердила право женщин избирать, баллотироваться на политические должности и занимать государственные должности. Далее Генеральная Ассамблея ООН приняла два документа, относящихся к особым проблемам женщин: Декларация о ликвидации дискриминации в отношении женщин (1967) и Декларация о защите женщин и детей в чрезвычайных ситуациях и вооруженных конфликтах (1974). Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин от 18 декабря 1979 г., известная как международный билль о правах женщин, стала высшей точкой движения к фактическому равенству. Эволюция принципа равенства от формального к материальному во многом обусловлена англосаксонским подходом, под влиянием которого теория равенства в системе ООН постепенно склоняется к равенству в праве, равенству возможностей, к учету различного положения женщин и мужчин и к восстановлению баланса посредством статуса особой группы. Конвенции, принятые в рамках системы ООН, будь то Международной организацией труда (МОТ) или Генеральной Ассамблеей ООН, все больше продвигают этот подход. В этом контексте следует упомянуть Конвенцию МОТ 1951 г. о равном вознаграждении мужчин и женщин за труд равной ценности, Конвенцию ООН 1952 г. о политических правах женщин, которая подтвердила право женщин избирать, баллотироваться на политические должности и занимать государственные должности. Далее Генеральная Ассамблея ООН приняла два документа, относящихся к особым проблемам женщин: Декларация о ликвидации дискриминации в отношении женщин (1967) и Декларация о защите женщин и детей в чрезвычайных ситуациях и вооруженных конфликтах (1974). Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин от 18 декабря 1979 г., известная как международный билль о правах женщин, стала высшей точкой движения к фактическому равенству.

9	Подчеркнем, что в смысле правоприменения право на равное обращение реализовать и контролировать проще, нежели абсолютный принцип равенства (принципы, как известно, довольно абстрактны и требуют судебных толкований). Равное обращение – это цель, которую необходимо достигнуть, а потому равное обращение тесно связано с дискриминацией. Иными словами, равное обращение определяется отсутствием дискриминации.	Подчеркнем, что в смысле правоприменения право на равное обращение реализовать и контролировать проще, нежели абсолютный принцип равенства (принципы, как известно, довольно абстрактны и требуют судебных толкований). Равное обращение – это цель, которую необходимо достигнуть, а потому равное обращение тесно связано с дискриминацией. Иными словами, равное обращение определяется отсутствием дискриминации. Подчеркнем, что в смысле правоприменения право на равное обращение реализовать и контролировать проще, нежели абсолютный принцип равенства (принципы, как известно, довольно абстрактны и требуют судебных толкований). Равное обращение – это цель, которую необходимо достигнуть, а потому равное обращение тесно связано с дискриминацией. Иными словами, равное обращение определяется отсутствием дискриминации.

10	Право Европейского Союза в вопросах гендерного равенства пошло по прагматичному пути, в котором уделяется внимание именно равному обращению. Это также можно объяснить англосаксонским влиянием. Европейский Союз продемонстрировал в свое время в Директиве Совета ЕС 76/207/ЕЭС от 9 февраля 1976 г. «Об имплементации принципа равенства мужчин и женщин в вопросах трудоустройства, профессионального обучения, продвижения по службе и условиях труда», что равное обращение не должно исключать меры по содействию равенству возможностей между мужчинами и женщинами, в частности, путем устранения фактического неравенства, которое влияет на возможности женщин. Эта правовая и политическая ориентация сохранилась с тех пор и была усилена в Директиве Европейского парламента и Совета Европейского Союза 2006/54/ЕС от 5 июля 2006 г. «Об имплементации принципа равных возможностей и равного обращения для мужчин и женщин в вопросах занятости и доступа к работе».	Право Европейского Союза в вопросах гендерного равенства пошло по прагматичному пути, в котором уделяется внимание именно равному обращению. Это также можно объяснить англосаксонским влиянием. Европейский Союз продемонстрировал в свое время в Директиве Совета ЕС 76/207/ЕЭС от 9 февраля 1976 г. «Об имплементации принципа равенства мужчин и женщин в вопросах трудоустройства, профессионального обучения, продвижения по службе и условиях труда», что равное обращение не должно исключать меры по содействию равенству возможностей между мужчинами и женщинами, в частности, путем устранения фактического неравенства, которое влияет на возможности женщин. Эта правовая и политическая ориентация сохранилась с тех пор и была усилена в Директиве Европейского парламента и Совета Европейского Союза 2006/54/ЕС от 5 июля 2006 г. «Об имплементации принципа равных возможностей и равного обращения для мужчин и женщин в вопросах занятости и доступа к работе». Право Европейского Союза в вопросах гендерного равенства пошло по прагматичному пути, в котором уделяется внимание именно равному обращению. Это также можно объяснить англосаксонским влиянием. Европейский Союз продемонстрировал в свое время в Директиве Совета ЕС 76/207/ЕЭС от 9 февраля 1976 г. «Об имплементации принципа равенства мужчин и женщин в вопросах трудоустройства, профессионального обучения, продвижения по службе и условиях труда», что равное обращение не должно исключать меры по содействию равенству возможностей между мужчинами и женщинами, в частности, путем устранения фактического неравенства, которое влияет на возможности женщин. Эта правовая и политическая ориентация сохранилась с тех пор и была усилена в Директиве Европейского парламента и Совета Европейского Союза 2006/54/ЕС от 5 июля 2006 г. «Об имплементации принципа равных возможностей и равного обращения для мужчин и женщин в вопросах занятости и доступа к работе».

11	Законодательство Европейского Союза в первую очередь четко соответствует подходу равных возможностей, но все более - конкретному реальному равенству. В нем, по сути, прямо провозглашается обязательность результата. Прецедентное право Суда Европейского Союза также хорошо демонстрирует явное предпочтение более прагматичному подходу. Принцип недискриминации, рассматриваемый Судом ЕС как общий принцип права Сообщества, был подтвержден и усилен после принятия Амстердамского договора. Необходимо указать, что в отношении права на недискриминацию именно Суд ЕС, а не Европейский Суд по правам человека считается ведущим и играет основную роль, несмотря на то что обычно Суд ЕС - это игрок, ориентированный на рынок, а ЕСПЧ всегда сконцентрирован на правах человека¹. В целом же факт различий в применении антидискриминационного законодательства со стороны ЕСПЧ и Суда ЕС вызывает все большую озабоченность в государствах - членах Европейского Союза. Гендерная дискриминация считается одним из примеров конкуренции этих двух судов в области прав человека, хотя они и пытаются минимизировать потенциальные конфликты путем взаимных заимствований². 1. См.: Gerards J. Non-Discrimination, the European Court of Justice and the European Court of Human Rights: Who Takes the Lead? In: T. Giegerich (ed.). The European Union as Protector and Promoter of Equality. Cham: Springer, 2020. Р. 138. 2. См.: Besson S. Gender Discrimination under EU and ECHR Law: Never Shall the Twain Meet? // Human Rights Law Review. 2008. Vol. 8. Issue 4. P. 675 - 677.	Законодательство Европейского Союза в первую очередь четко соответствует подходу равных возможностей, но все более - конкретному реальному равенству. В нем, по сути, прямо провозглашается обязательность результата. Прецедентное право Суда Европейского Союза также хорошо демонстрирует явное предпочтение более прагматичному подходу. Принцип недискриминации, рассматриваемый Судом ЕС как общий принцип права Сообщества, был подтвержден и усилен после принятия Амстердамского договора. Необходимо указать, что в отношении права на недискриминацию именно Суд ЕС, а не Европейский Суд по правам человека считается ведущим и играет основную роль, несмотря на то что обычно Суд ЕС - это игрок, ориентированный на рынок, а ЕСПЧ всегда сконцентрирован на правах человека<sup>1</sup>. В целом же факт различий в применении антидискриминационного законодательства со стороны ЕСПЧ и Суда ЕС вызывает все большую озабоченность в государствах - членах Европейского Союза. Гендерная дискриминация считается одним из примеров конкуренции этих двух судов в области прав человека, хотя они и пытаются минимизировать потенциальные конфликты путем взаимных заимствований<sup>2</sup>. Законодательство Европейского Союза в первую очередь четко соответствует подходу равных возможностей, но все более - конкретному реальному равенству. В нем, по сути, прямо провозглашается обязательность результата. Прецедентное право Суда Европейского Союза также хорошо демонстрирует явное предпочтение более прагматичному подходу. Принцип недискриминации, рассматриваемый Судом ЕС как общий принцип права Сообщества, был подтвержден и усилен после принятия Амстердамского договора. Необходимо указать, что в отношении права на недискриминацию именно Суд ЕС, а не Европейский Суд по правам человека считается ведущим и играет основную роль, несмотря на то что обычно Суд ЕС - это игрок, ориентированный на рынок, а ЕСПЧ всегда сконцентрирован на правах человека<sup>1</sup>. В целом же факт различий в применении антидискриминационного законодательства со стороны ЕСПЧ и Суда ЕС вызывает все большую озабоченность в государствах - членах Европейского Союза. Гендерная дискриминация считается одним из примеров конкуренции этих двух судов в области прав человека, хотя они и пытаются минимизировать потенциальные конфликты путем взаимных заимствований<sup>2</sup>.
	1. См.: <em>Gerards J.</em> Non-Discrimination, the European Court of Justice and the European Court of Human Rights: Who Takes the Lead? In: T. Giegerich (ed.). The European Union as Protector and Promoter of Equality. Cham: Springer, 2020. Р. 138.<br><br>2. См.: <em>Besson S.</em> Gender Discrimination under EU and ECHR Law: Never Shall the Twain Meet? // Human Rights Law Review. 2008. Vol. 8. Issue 4. P. 675 - 677.
12	Не все государства Европейского Союза воспринимают англосаксонский путь защиты гендерного равенства как должный для развития национального законодательства. Так, во Франции считается, что антидискриминационное законодательство (которое в значительной степени основано на законах Сообщества) нелегко вписывается во французское законодательство, разработанное в абстрактной и позитивистской манере. Необходимо учитывать, что законы англосаксонского происхождения ориентируются на модель общего права, неписаного закона, в котором преобладают прецеденты. В этом случае судебная власть есть привилегированный инструмент для преобразования закона и придания ему эффективности³. Данное опасение справедливо не только для Франции, но и для всех государств континентальной (романо-германской) правовой системы, ведь под сомнение ставится универсальность нормы, формальное равенство, а также, по мнению некоторых, формируется «чересчур феминистское видение права»⁴. 3. См.: Junter A., Ressot C. La discrimination sexiste: les regards du droit // Revue de l’OFCE. 2010. Vol. 114. No. 3. P. 75. 4. Dhoquois R. La recherche féministe à l’université dans le domaine du droit – Une absence en forme de désertion // Les Cahiers du CEDREF. 2001. No. 10. P. 171 - 177.	Не все государства Европейского Союза воспринимают англосаксонский путь защиты гендерного равенства как должный для развития национального законодательства. Так, во Франции считается, что антидискриминационное законодательство (которое в значительной степени основано на законах Сообщества) нелегко вписывается во французское законодательство, разработанное в абстрактной и позитивистской манере. Необходимо учитывать, что законы англосаксонского происхождения ориентируются на модель общего права, неписаного закона, в котором преобладают прецеденты. В этом случае судебная власть есть привилегированный инструмент для преобразования закона и придания ему эффективности<sup>3</sup>. Данное опасение справедливо не только для Франции, но и для всех государств континентальной (романо-германской) правовой системы, ведь под сомнение ставится универсальность нормы, формальное равенство, а также, по мнению некоторых, формируется «чересчур феминистское видение права»<sup>4</sup>. Не все государства Европейского Союза воспринимают англосаксонский путь защиты гендерного равенства как должный для развития национального законодательства. Так, во Франции считается, что антидискриминационное законодательство (которое в значительной степени основано на законах Сообщества) нелегко вписывается во французское законодательство, разработанное в абстрактной и позитивистской манере. Необходимо учитывать, что законы англосаксонского происхождения ориентируются на модель общего права, неписаного закона, в котором преобладают прецеденты. В этом случае судебная власть есть привилегированный инструмент для преобразования закона и придания ему эффективности<sup>3</sup>. Данное опасение справедливо не только для Франции, но и для всех государств континентальной (романо-германской) правовой системы, ведь под сомнение ставится универсальность нормы, формальное равенство, а также, по мнению некоторых, формируется «чересчур феминистское видение права»<sup>4</sup>.
	3. См.: <em>Junter A., Ressot C. </em>La discrimination sexiste: les regards du droit // Revue de l’OFCE. 2010. Vol. 114. No. 3. P. 75.<br><br>4. <em>Dhoquois R.</em> La recherche féministe à l’université dans le domaine du droit – Une absence en forme de désertion // Les Cahiers du CEDREF. 2001. No. 10. P. 171 - 177.
13	Так или иначе, в мире выработалась довольно единообразная модель антидискриминационного законодательства, одним из важных направлений которого обозначено обеспечение гендерного равенства. Согласно классической правовой доктрине, запрещенная дискриминация предполагает причинно-следственную связь между запрещенным основанием для дискриминации и конкретным неблагоприятным обстоятельством, соответственно, действие или бездействие с открытым намерением провести неблагоприятное различие между людьми по признаку пола или расы и т.д. квалифицируется как прямая дискриминация.	Так или иначе, в мире выработалась довольно единообразная модель антидискриминационного законодательства, одним из важных направлений которого обозначено обеспечение гендерного равенства. Согласно классической правовой доктрине, запрещенная дискриминация предполагает причинно-следственную связь между запрещенным основанием для дискриминации и конкретным неблагоприятным обстоятельством, соответственно, действие или бездействие с открытым намерением провести неблагоприятное различие между людьми по признаку пола или расы и т.д. квалифицируется как прямая дискриминация. Так или иначе, в мире выработалась довольно единообразная модель антидискриминационного законодательства, одним из важных направлений которого обозначено обеспечение гендерного равенства. Согласно классической правовой доктрине, запрещенная дискриминация предполагает причинно-следственную связь между запрещенным основанием для дискриминации и конкретным неблагоприятным обстоятельством, соответственно, действие или бездействие с открытым намерением провести неблагоприятное различие между людьми по признаку пола или расы и т.д. квалифицируется как прямая дискриминация.

14	Более того, даже совершение таких действий при отсутствии дискриминационных намерений тоже подпадает под классическое определение дискриминации. В этом вопросе антидискриминационные законодательства США и Евросоюза весьма похожи, с той лишь разницей, что в Европе парадигматической моделью для антидискриминационного законодательства стало именно гендерное равенство, а ядро американского прецедентного права по вопросам равенства составляет расовое равенство. При этом в двух основополагающих судебных решениях, европейском и американском, в качестве доктринальной отправной точки принята причинно-следственная структура. В деле Brown v Board of Education⁵ ключевым вопросом стало то, создает ли расовая сегрегация неблагоприятные условия для личностного развития чернокожих детей в начальной школе. Аналогично в наиболее раннем деле Суда ЕС Defrenne⁶ Суд должен был дать открытую оценку разнице в оплате труда по признаку пола. 5. См.: U.S. Supreme Court Brown v. Board of Education (17 May 1954), 347 U.S. 483. 6. См.: CJEU 80/70, Defrenne v. Sabena I (25 May 1971), 1971 E.C.R. 445; 43/75 Defrenne v. Sabena II (8 April 1976), 1976 E.C.R. 455; 149/77 Defrenne v. Sabena III (15 June 1978) 1978 E.C.R. 1365.	Более того, даже совершение таких действий при отсутствии дискриминационных намерений тоже подпадает под классическое определение дискриминации. В этом вопросе антидискриминационные законодательства США и Евросоюза весьма похожи, с той лишь разницей, что в Европе парадигматической моделью для антидискриминационного законодательства стало именно гендерное равенство, а ядро американского прецедентного права по вопросам равенства составляет расовое равенство. При этом в двух основополагающих судебных решениях, европейском и американском, в качестве доктринальной отправной точки принята причинно-следственная структура. В деле <em>Brown</em><em> </em><em>v</em><em> </em><em>Board</em><em> </em><em>of</em><em> Education</em><sup>5</sup> ключевым вопросом стало то, создает ли расовая сегрегация неблагоприятные условия для личностного развития чернокожих детей в начальной школе. Аналогично в наиболее раннем деле Суда ЕС <em>Defrenne</em><sup>6</sup> Суд должен был дать открытую оценку разнице в оплате труда по признаку пола. Более того, даже совершение таких действий при отсутствии дискриминационных намерений тоже подпадает под классическое определение дискриминации. В этом вопросе антидискриминационные законодательства США и Евросоюза весьма похожи, с той лишь разницей, что в Европе парадигматической моделью для антидискриминационного законодательства стало именно гендерное равенство, а ядро американского прецедентного права по вопросам равенства составляет расовое равенство. При этом в двух основополагающих судебных решениях, европейском и американском, в качестве доктринальной отправной точки принята причинно-следственная структура. В деле <em>Brown</em><em> </em><em>v</em><em> </em><em>Board</em><em> </em><em>of</em><em> Education</em><sup>5</sup> ключевым вопросом стало то, создает ли расовая сегрегация неблагоприятные условия для личностного развития чернокожих детей в начальной школе. Аналогично в наиболее раннем деле Суда ЕС <em>Defrenne</em><sup>6</sup> Суд должен был дать открытую оценку разнице в оплате труда по признаку пола.
	5. См.: U.S. Supreme Court Brown v. Board of Education (17 May 1954), 347 U.S. 483.<br><br>6. См.: CJEU 80/70, Defrenne v. Sabena I (25 May 1971), 1971 E.C.R. 445; 43/75 Defrenne v. Sabena II (8 April 1976), 1976 E.C.R. 455; 149/77 Defrenne v. Sabena III (15 June 1978) 1978 E.C.R. 1365.
15	Такова общеправовая оценка проблематики гендерного равенства.	Такова общеправовая оценка проблематики гендерного равенства. Такова общеправовая оценка проблематики гендерного равенства.

16	Цифровая гендерная дискриминация	<em><strong>Цифровая гендерная дискриминация</strong></em><em><strong> </strong></em> <em><strong>Цифровая гендерная дискриминация</strong></em><em><strong> </strong></em>

17	Цифровизация, с одной стороны, создает новое видение старых дискриминационных проблем и открывает перспективы их решения, а с другой – предоставляет механизмы усугубления имеющихся противоречий. Прежде всего, как утверждают исследователи, цифровая трансформация рынка труда влечет за собой необходимость решения ряда важных задач в области гендерного равенства. В частности, женщины несколько чаще, чем мужчины, рискуют быть замененными на своих рабочих местах машинами или алгоритмами, а новые рабочие места зачастую сосредоточены в секторах ИКТ и STEM, где доминируют мужчины⁷. Кроме того, наблюдается гендерный разрыв в доступе к технологиям, например, женщины в Южной Азии имеют на 26% меньше шансов владеть и пользоваться мобильным телефоном, чем мужчины, и обладают на 70% меньшей вероятностью использования мобильного интернета. Так, в Индии 67% мужчин владеют персональными мобильными телефонами, и только 33% женщин. Причины тому давно известны и связаны с такими очевидными барьерами, как наличие и доступность новых технологий, культурное, религиозное и социальное происхождение людей и отношение к правам женщин в обществе⁸. Конечно, в Европе ситуация более «ровная», но во многом зависит от конкретной страны. 7. См.: Говорова Н.В. Женщины в цифровой экономике Европейского Союза // Женщина в росс. обществе. 2021. № 2. С. 167, 168. 8. См.: Akhmatova D.-M., Akhmatova M.-S. Promoting digital humanitarian action in protecting human rights: hope or hype // Journal of International Humanitarian Action. 2020. No. 5. URL: >>>> (дата обращения: 02.09.2021).	Цифровизация, с одной стороны, создает новое видение старых дискриминационных проблем и открывает перспективы их решения, а с другой – предоставляет механизмы усугубления имеющихся противоречий. Прежде всего, как утверждают исследователи, цифровая трансформация рынка труда влечет за собой необходимость решения ряда важных задач в области гендерного равенства. В частности, женщины несколько чаще, чем мужчины, рискуют быть замененными на своих рабочих местах машинами или алгоритмами, а новые рабочие места зачастую сосредоточены в секторах ИКТ и STEM, где доминируют мужчины<sup>7</sup>. Кроме того, наблюдается гендерный разрыв в доступе к технологиям, например, женщины в Южной Азии имеют на 26% меньше шансов владеть и пользоваться мобильным телефоном, чем мужчины, и обладают на 70% меньшей вероятностью использования мобильного интернета. Так, в Индии 67% мужчин владеют персональными мобильными телефонами, и только 33% женщин. Причины тому давно известны и связаны с такими очевидными барьерами, как наличие и доступность новых технологий, культурное, религиозное и социальное происхождение людей и отношение к правам женщин в обществе<sup>8</sup>. Конечно, в Европе ситуация более «ровная», но во многом зависит от конкретной страны. Цифровизация, с одной стороны, создает новое видение старых дискриминационных проблем и открывает перспективы их решения, а с другой – предоставляет механизмы усугубления имеющихся противоречий. Прежде всего, как утверждают исследователи, цифровая трансформация рынка труда влечет за собой необходимость решения ряда важных задач в области гендерного равенства. В частности, женщины несколько чаще, чем мужчины, рискуют быть замененными на своих рабочих местах машинами или алгоритмами, а новые рабочие места зачастую сосредоточены в секторах ИКТ и STEM, где доминируют мужчины<sup>7</sup>. Кроме того, наблюдается гендерный разрыв в доступе к технологиям, например, женщины в Южной Азии имеют на 26% меньше шансов владеть и пользоваться мобильным телефоном, чем мужчины, и обладают на 70% меньшей вероятностью использования мобильного интернета. Так, в Индии 67% мужчин владеют персональными мобильными телефонами, и только 33% женщин. Причины тому давно известны и связаны с такими очевидными барьерами, как наличие и доступность новых технологий, культурное, религиозное и социальное происхождение людей и отношение к правам женщин в обществе<sup>8</sup>. Конечно, в Европе ситуация более «ровная», но во многом зависит от конкретной страны.
	7. См.: <em>Говорова Н.В.</em> Женщины в цифровой экономике Европейского Союза // Женщина в росс. обществе. 2021. № 2. С. 167, 168.<br><br>8. См.: <em>Akhmatova D.-M., Akhmatova M.-S.</em> Promoting digital humanitarian action in protecting human rights: hope or hype // Journal of International Humanitarian Action. 2020. No. 5. URL: <a target=_blank href="https://doi.org/10.1186/s41018-020-00076-2">>>>></a> (дата обращения: 02.09.2021).
18	Другой аспект цифровой реальности связан с расширением наблюдения (массовой слежки) за населением независимо от причин. Одной из важных задач наблюдения наряду с безопасностью сегодня признается эффективное управление поведением индивидов, поэтому отношение к мерам электронного контроля – это дилемма между потребностью в безопасности и невмешательством в свободы человека⁹. Наблюдение создает прямые угрозы многим правам человека, а используемое при этом профилирование (разделение людей на категории) напрямую связано с дискриминацией. 9. См.: Гуринская А.Л. Надзор как средство обеспечения безопасности: от пространства тюрьмы до киберпространства // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. T. 33. № 2. C. 92, 93.	Другой аспект цифровой реальности связан с расширением наблюдения (массовой слежки) за населением независимо от причин. Одной из важных задач наблюдения наряду с безопасностью сегодня признается эффективное управление поведением индивидов, поэтому отношение к мерам электронного контроля – это дилемма между потребностью в безопасности и невмешательством в свободы человека<sup>9</sup>. Наблюдение создает прямые угрозы многим правам человека, а используемое при этом профилирование (разделение людей на категории) напрямую связано с дискриминацией. Другой аспект цифровой реальности связан с расширением наблюдения (массовой слежки) за населением независимо от причин. Одной из важных задач наблюдения наряду с безопасностью сегодня признается эффективное управление поведением индивидов, поэтому отношение к мерам электронного контроля – это дилемма между потребностью в безопасности и невмешательством в свободы человека<sup>9</sup>. Наблюдение создает прямые угрозы многим правам человека, а используемое при этом профилирование (разделение людей на категории) напрямую связано с дискриминацией.
	9. См.: <em>Гуринская А.Л.</em> Надзор как средство обеспечения безопасности: от пространства тюрьмы до киберпространства // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. T. 33. № 2. C. 92, 93.
19	Интересно в этой связи обратиться к данным международного опроса «Европейское исследование ценностей» (European Values Study, EVS), проведенного международным научным консорциумом, с целью определения, как на практике относится к электронному социальному контролю население 30 европейских стран. Опрос содержал вопросы о моральных, религиозных, общественных и политических ценностях. Необходимо отметить, что данные были собраны в 2017 г. по национально репрезентативным выборкам и опубликованы в 2019 г. Больше по данной тематике опрос не проводился. В России выборка составила 1825 респондентов, а общая выборка по 30 странам – 56 368 респондентов.	Интересно в этой связи обратиться к данным международного опроса «Европейское исследование ценностей» (European Values Study, EVS), проведенного международным научным консорциумом, с целью определения, как на практике относится к электронному социальному контролю население 30 европейских стран. Опрос содержал вопросы о моральных, религиозных, общественных и политических ценностях. Необходимо отметить, что данные были собраны в 2017 г. по национально репрезентативным выборкам и опубликованы в 2019 г. Больше по данной тематике опрос не проводился. В России выборка составила 1825 респондентов, а общая выборка по 30 странам – 56 368 респондентов. Интересно в этой связи обратиться к данным международного опроса «Европейское исследование ценностей» (European Values Study, EVS), проведенного международным научным консорциумом, с целью определения, как на практике относится к электронному социальному контролю население 30 европейских стран. Опрос содержал вопросы о моральных, религиозных, общественных и политических ценностях. Необходимо отметить, что данные были собраны в 2017 г. по национально репрезентативным выборкам и опубликованы в 2019 г. Больше по данной тематике опрос не проводился. В России выборка составила 1825 респондентов, а общая выборка по 30 странам – 56 368 респондентов.

20	В опрос EVS были включены три вопроса о том, должны ли власти страны, в которой живет респондент, иметь право: а) вести видеонаблюдение за людьми в общественных местах; б) отслеживать всю электронную почту и любую другую информацию, которой люди обмениваются в интернете; в) собирать информацию о человеке, живущем в этой стране, без его ведома. Первый вопрос оценивает электронный государственный надзор за городским пространством, второй и третий – за условно частным пространством онлайн и частным пространством в целом соответственно.	В опрос EVS были включены три вопроса о том, должны ли власти страны, в которой живет респондент, иметь право: а) вести видеонаблюдение за людьми в общественных местах; б) отслеживать всю электронную почту и любую другую информацию, которой люди обмениваются в интернете; в) собирать информацию о человеке, живущем в этой стране, без его ведома. Первый вопрос оценивает электронный государственный надзор за городским пространством, второй и третий – за условно частным пространством онлайн и частным пространством в целом соответственно. В опрос EVS были включены три вопроса о том, должны ли власти страны, в которой живет респондент, иметь право: а) вести видеонаблюдение за людьми в общественных местах; б) отслеживать всю электронную почту и любую другую информацию, которой люди обмениваются в интернете; в) собирать информацию о человеке, живущем в этой стране, без его ведома. Первый вопрос оценивает электронный государственный надзор за городским пространством, второй и третий – за условно частным пространством онлайн и частным пространством в целом соответственно.

Библиография

Комментарии

Войти через