Осень 2019 г. выдалась плодотворной на научные мероприятия, посвященные молодежи (конференция ЦМИ ВШЭ СПб., Ковалевские чтения в СПбГУ). Не остался в стороне ГАУГН, организовавший 24 октября 2019 г. в ИС ФНИСЦ РАН круглый стол «Институциональные и личностные факторы перемещений молодежи на рынке труда». Обсуждались результаты исследования «Молодежь и ее работа», проведенного в 2018 г. с использованием микс-стратегии: (1) онлайн-опрос респондентов в возрасте от 18 до 35 лет (<em>N</em>=5350) на интернет-панели anketer.org, (2) глубинные интервью с молодежью 18–35 лет (52 интервью). Основные вопросы обсуждения: трудоустройство молодежи, уязвимость группы в условиях нехватки рабочих мест, удовлетворяющих представлениям молодых, воспроизводство социального статуса, построение карьеры, адаптация на рынке труда, образовательная и профессиональная мобильность.

Открыл заседание докладом «Социальный капитал на рынке труда: неформальные каналы поиска работы» чл.-корр. РАН <strong>М.Ф. Черныш</strong> (ФНИСЦ РАН). Уже не первый год он поднимает вопросы, связанные с изучением социальной мобильности, в том числе молодежи. По его мнению, те, кто пользуется социальными связями при трудоустройстве нарушают меритократические принципы, заложенные в основу такого института, как рынок труда, а также ключевые принципы его целеполагания. Подобные практики содействуют воспроизводству «темной» области функционирования социальных институтов. Его рабочая гипотеза: использующий неформальные схемы трудоустройства имеет «льготные» условия прохождения на рабочее место – уступает остальным по уровню образования или существенно сокращает стандартные процедуры квалификационной фильтрации. На основе данных онлайн-опроса молодежи докладчик установил, что неформальное трудоустройство чаще практикуется молодежью с высшим образованием. Он пришел к выводу, что не наличие квалификации, а притязания, связанные с высшим образованием, имеют значение, когда речь заходит о трудоустройстве, при этом общее количество лет обучения не сказывается. Докладчик предположил, что это соотносится прежде всего с сохранением квалификационного статуса и перспективами карьерного роста.

Интересный аспект рассмотрела <strong>В.А. Шилова</strong> (ИС ФНИСЦ РАН): позиции работающей молодежи в управленческой иерархии. По данным опроса, 50% работающей молодежи не участвуют в управлении, находясь на низовых позициях в организациях, среди них 58% без высшего образования, больше жителей ПГТ и сельской местности. Аналитически она выделила три уровня определения респондентами собственного статуса в организации по позициям от руководителя до рядового работника (8 позиций): низший (уровень ниже начальника отдела/цеха) — 30%, средний (уровень начальника отдела/цеха) — 15,5% и высший (уровень директора) — 4%. Выявлено влияние возрастного, территориального факторов, соответствия выбранной специальности и отрасли, формы собственности. Также позиция в иерархии влияет на удовлетворенность: чем она выше, тем более удовлетворен работой респондент. Это может быть связано и с установками карьерно-ориентированной молодежи.

Проблему влияния базовых ценностей на удовлетворенность работой и карьерный успех молодых затронул <strong>А.В. Быков </strong>(НИУ ВШЭ). На основе регрессионного анализа она показал, что ориентация на репутацию и власть положительно связана с карьерным успехом, в то время как ориентация на безопасность и семью – отрицательно. Последняя также показала значимую положительную связь с удовлетворенностью работой. Кроме того, был обнаружен значимый отрицательный эффект ориентации на «свободу и познание» на удовлетворенность работой. Докладчик подчеркнул влияние субъективно разделяемых ценностных установок на удовлетворенность работой, как одну из базовых составляющих удовлетворенности жизнью.

<strong>М.С. Мамиконян</strong> (ГАУГН) остановилась на проблемах адаптации молодежи на конкретном рабочем месте, влиянии трудового коллектива и ценностном аспекте. На основе анализа интервью она рассмотрела адаптационный процесс, особо выделив ситуации смены работы из-за несовпадения ожиданий, в том числе по заработной плате, а также эксплуатации сверх оговоренного (даже если это была устная договоренность).

Продолжила тему изучения адаптации к рынку труда<strong> С.Ю. Демиденко </strong>(ГАУГН). Рассматривая группу молодежи вне сферы занятости и учебы, она сфокусировала внимание на индивидуальном восприятии периодов вхождения и исхода из состояния NEET, а также на мотивах незанятости и основных факторах, влияющих на нее. По ее мнению, несмотря на существующие трудности при переходе «учеба-работа», NEET-статус в большей степени носит временный характер, как по оценкам молодежи, так и по данным статистики. Однако такие практики, как частая смена работ, короткие трудовые проекты, несколько мест работы, неоднократная смена профессии, становятся нормой для молодого поколения, что безусловно вызывает изменение ценностного профиля и отношения к работе. Очевидно, социальный капитал оказывает влияние: молодежь из семей с высоким социальным капиталом в большей степени пребывает в статусе NEET, тогда как для слаборесурсной молодежи больше характерна прекарная занятость. Что касается первой группы, то в большинстве случаев безработица вызвана неудовлетворенностью полученным образованием, выбором профессии или расхождением представлений о профессии с реальностью, в том числе и материальным вознаграждением, завышенным уровнем притязаний. В ряде случаев высокоресурсная молодежь период без работы использует для собственного развития вне образовательных институций, но говоря об этом этапе как о пересмотре ценностей, «формировании себя», самообразовании, поиске контактов и т. д. Но это обманчивый процесс, который может затянуть в определенную ловушку и вызвать в дальнейшем социальную апатию, исключение и самоизоляцию, потерю социального статуса, ухудшение психического здоровья.

<strong>Ю.В. Голиусова </strong>(ИС ФНИСЦ РАН) продолжила тему прекарной занятости молодежи, подчеркнув, что не стоит рассматривать эту группу как неконкурентоспособную и слаборесурсную – уровень образования у них достаточно высок, однако образовательный потенциал используется не в полной мере. Как и безработные, молодые прекарии рассматривают свое положение как временное, но стремятся к занятости на постоянной основе. Однако в современных условиях, это скорее недостижимый идеал. Время постоянных контрактов остается в прошлом. К прекарной молодежи Ю.В. Голиусова отнесла 10% занятой молодежи: из них работают по временному контракту (от трех лет и менее) – 41,5%, на основе устной договоренности – 31,1%, по договору подряда – 27,4%. По социально-демографическим характеристикам эта группа, по ее мнению, практически не отличается от работающих на постоянной основе, за исключением уровня образования – среди прекариев больше обладателей дипломов со средне-специальным образованием (43%), чем высшим (26%). Прекарная занятость, по мнению докладчика, рассматривается молодежью как способ избегания безработицы и незанятости.

На вопросах профессиональной мобильности региональной молодежи заострила внимание <strong>Ю.М. Пасовец </strong>(КГУ, Курск), приведя результаты фокус-групп и опроса студентов социально-гуманитарных специальностей. Ее интересовал вопрос: насколько молодежь готова в будущем к смене профессии. По данным опроса, только около 15% исключают для себя получение новой профессии в будущем. Большая часть согласны на смену в случае большей оплаты труда (61%) и карьерных перспектив (45%) в новой профессиональной сфере. Результаты показали, что молодежь тревожно оценивает ситуацию на рынке труда и допускает для себя возможную потерю работы в будущем (38%) и смену профессии на более востребованную.

На социально-профессиональной специфике территориальной мобильности остановился<strong> П.Е. Сушко </strong>(ИС ФНИСЦ РАН). Он подчеркнул,<em> что среди молодежи опыт переезда из одного населенного пункта в другой имеет около 35% опрошенных, еще у 13% есть планы переехать в перспективе. В качестве основных мотивирующих причин молодежь традиционно отмечает получение образования и поиск работы. Вполне логично, что переезды осуществляются из небольших населенных пунктов (35% молодежи переезжали из сел или ПГТ) в более крупные </em><em>(31% - в областные центры и города-миллионники), в которых больше инфраструктурных и ресурсных возможностей.</em> Тему образовательной мобильности затронул <strong>В.В. Веденин </strong>(ГАУГН)<strong>. </strong>Он рассмотрел<strong> </strong>молодежь городов-миллионников, особенно группу мигрантов, в большей степени независимых от родителей и старающихся оплачивать учебу самостоятельно, совмещая ее с работой.

Продолжила тему профессиональной и образовательной мобильности <strong>Ю.Б. Епихина </strong>(ГАУГН, ИС ФНИСЦ РАН), сконцентрировавшись на соответствии/несоответствии работы молодежи полученной ранее специальности. Данные интернет-опроса свидетельствуют, что более трети молодых работают по полученной специальности (36%), у трети работа полученной специальности не соответствует, 26% опрошенных заявили о частичном совпадении, при этом не связанном с профилем образования. Докладчик поставила вопрос об интерпретации данных, т.к. в дипломах современных выпускников специальность указывается иначе, чем в предыдущих поколениях.

Современное состояние рынка труда нестабильно. Изменение условий труда и усиление разных форм эксплуатации оказывают влияние на все экономически активное население страны. Особенно это касается молодежи, т.к. эта группа уязвима на рынке труда в силу незавершенности своего статуса, отсутствия опыта работы и необходимых компетенций. Несомненно на этот процесс влияют личностные и институциональные факторы. Итоги исследования, несмотря на оптимистичную оценку собственного положения молодежью, веру в собственные силы, свидетельствуют об усилении факторов социального неравенства, появления новых форм эксплуатации и самоэксплуатации, которые лишают молодежь надежды на социальные гарантии, которыми обладало поколение их дедов.

Результаты проведенного исследования найдут свое отражение в Информационно-аналитическом бюллетене Института социологии 2019 г.