Везде
All-Russian National Identity on the Orthodox-Islamic Borders
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
All-Russian National Identity on the Orthodox-Islamic Borders
Annotation
PII
S013216250010566-5-1
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Svetlana V. Ryzhova 
Occupation: Leading Researcher, Center for the Study of Interethnic Relations
Affiliation: Institute of Sociology of FCTAS RAS
Address: Russian Federation, Moscow
Edition
Issue 8
Pages
51-61
Abstract

The article analyzes trends in the formation of national all-Russian identity in various ethnic and religious environments using the example of research in the republics of Tatarstan and Bashkortostan. The republics can be considered as “dense” spaces of the Orthodox-Islamic cultural borderland, creating a dialogue between the two most prominent religious traditions in the public space with a high significance of the corresponding ethno-confessional identities. It is noted that the Orthodox discourse fixes Russian ethnicity as the basis of all-Russian national identity, while the Muslim one seeks other models for its defining. The existing ethno-confessional borders do not prevent the formation of a single field of intercultural integration in the republics. The inclusion of Islamic cultural elements in the all-Russian representative culture could contribute to the actualization of the national identity of autochthonous Muslims. At the same time, the spontaneous integration of the Islamic cultural component into the all-Russian representative culture is hindered by public fears associated with the risk of possible radicalization and politicization of Islam.

Keywords
all-Russian identity, Orthodox, Muslim, cultural and religious borders, interethnic relationships, cross-cultural integration
Acknowledgment
This research was supported by Russian Foundation for Basic Research, project No. 20-011-00241.
Received
17.07.2020
Date of publication
15.09.2020
Number of purchasers
4
Views
39
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1

Дискуссии на православно-исламском пограничье.
2 Россия – страна, характеризующаяся высоким уровнем этнокультурного разнообразия, и процесс консолидации россиян в единую политическую нацию не должен привести к нивелированию ее культурной сложности. Именно поэтому российская идентичность формируется как многосоставная, включающая государственно-гражданскую, историко-культурную и страново-пространственную компоненты [Дробижева, 2018; Тишков, 2019]. В свою очередь многосоставность российской идентичности обусловливает ее зависимость от культурного, регионального, политического контекстов и характера межнациональных отношений [Межнациональное согласие.., 2016], что делает открытость к межэтническим взаимодействиям и этническую толерантность важными условиями ее формирования.
3 Наиболее очевидно этнокультурная сложность России проявляется в регионах с высоким уровнем межэтнических контактов, где этничность закреплена институционально. Этноконфессиональное пограничье российских республик – неотъемлемая часть культурного и политического ландшафта нашей страны. С учетом религиозной идентификации россиян, его можно рассматривать как преимущественно православно-исламское пограничье, поскольку ислам – вторая по численности конфессия в РФ1, и на протяжении столетий обе эти религиозные традиции вносят заметный вклад в формирование общероссийской культуры. Кроме того, они питают мировоззренческие ориентации населения, что, в свою очередь, сказывается на различиях в политической культуре российских регионов [Козлов, 2008] и вариативности уровня российской идентичности в них. По сути, православно-исламское пограничье проявляется как внутри страны в целом, так и на отдельных ее территориях с высокой долей мусульман (например, Татарстан, Башкортостан, республики Северного Кавказа).
1. Согласно опросу ФАДН–ВЦИОМ (подробнее о нем см. ниже), подавляющее большинство россиян (85%) православные по самоидентификации. Доли представителей иных вероисповеданий среди населения России гораздо меньше: мусульмане – 9%, буддисты и католики – по 0,5%, иудаисты – 0,1%, 1,2% относят себя к адептам других христианских течений и столько же верят в высшие силы, но не причисляют себя к какому-либо религиозному течению. 0,5% россиян не смогли определить свое вероисповедание и 0,4% затруднились ответить.
4 Доктринальной основой взаимодействия православия и ислама в современной России являются «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви» (2000) и «Социальная доктрина российских мусульман» (2015). Данные документы определяют также порядок взаимоотношений верующих с государством, их гражданскую позицию, и потому могут рассматриваться в качестве дискурсивных площадок формирования российской государственно-гражданской идентичности и руководства к действию.
5 Одна из целей российской исламской социальной доктрины – интеграция мусульман в российское социальное пространство: «быть приверженным позитивной интеграции в российское общество» прямо указывается в качестве одной из обязанностей мусульманина [Социальная доктрина…, 2017: 70]. Российская идентичность обосновывается в этом документе через признание ислама неотъемлемой частью российского общества и государства. Любая точка России объявляется в Доктрине Отечеством для мусульман, и в этом заключается «источник патриотизма и любви к Родине». Следовательно, защита государственных интересов России есть «богоугодное дело», любовь к Родине «не только приемлема, но и необходима», а «связи по вере» и «связи по гражданству» не противоречат друг другу [там же: 9, 37–38, 67]. На уровне публичного и политического дискурсов российская идентичность мусульман трактуется как идентичность цивилизационная, евразийская [Кашаф, 2015], а традиционный ислам официально признается «важной духовной составляющей общероссийской идентичности»2.
2. Выступление [В.В. Путина] на торжественном собрании, посвященном 225-летию Центрального духовного управления мусульман России // Президент России. 2013. 22 октября. URL: >>>> ) (дата обращения: 24.04.2020).
6 В рамках социальной концепции РПЦ «нация» получает двоякое, этнокультурное и гражданское, толкование. Соответственно, российская идентичность осмысливается через понятие «христианского патриотизма», который «одновременно проявляется по отношению к нации как этнической общности и как общности граждан государства»3. В рамках дискуссий о поправках в Конституцию идея российской идентичности осмысливалась православным дискурсом через призму необходимости закрепления на доктринальном уровне за русскими понятия «государствообразующий народ». Так, архиепископ Элистинский Юстиниан (Овчинников) предложил дополнить преамбулу Основного закона положением: «Русский народ является государствообразующим народом. В содружестве с другими народами, традиционно проживающими на территории России, исторически объединенные одной судьбой, все вместе они представляют собой новую культурно-национальную общность – российский народ»4 (курсив мой. – С.Р.).
3. Основы социальной концепции РПЦ. II: Церковь и нация // Официальный сайт Московской патриархии. URL: >>>> (дата обращения: 20.04.2020).

4. Четыре архиерея РПЦ выступили за упоминание русского народа в Конституции // Телескоп. 2020. 02 февраля. URL: >>>> (дата обращения: 20.04.2020).
7 В информационном поле православно-исламское пограничье обнаруживается в заявлениях авторитетных духовных лиц обеих религий. Председатель Совета муфтиев России Р. Гайнутдин предсказал к 2034 г. серьезный рост численности мусульман в России5. В ответ на это протоиерей Дмитрий Смирнов, глава Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства РПЦ, призывал противопоставить указанному религиозно-демографическому тренду усиление веры6.
5. Муфтий предсказал резкий рост числа мусульман в России // Lenta.ru. 2019. 4 марта. URL: >>>> (дата обращения: 19.04.2020).

6. В РПЦ предрекли Россию без русских // Lenta.ru. 2019. 26 марта URL: >>>> ) (дата обращения: 19.04.2020).
8 В ходе обсуждения поправок в Конституцию РФ (январь–март 2020 г.) муфтий Татарстана Камиль Самигуллин выступил против уточнения к ч. 1 ст. 68 Конституции, обосновывающей государственный статус русского языка как языка государствообразующего народа. По его мнению, данная формулировка «замалчивает» вклад других народов и религиозных конфессий в формирование современного российского государства. Не подвергая сомнению ведущую роль русского народа (и его религиозной традиции) в формировании России, он отметил, что категория «россияне», предполагающая объединение на основе участия в истории страны и ее процветании, шире, чем этническая категория «русские». Соответственно, российская идентичность подразумевает признание вклада всех народов в формирование современного российского государства: «Мы россияне, и все мы внесли вклад в образование этого государства, в сохранение государственных границ и духовного суверенитета России…»7. Напротив, митрополит Казанский и Татарстанский Феофан поддержал поправку о «государствообразующем народе», поскольку, считает он, «понятие “русский” охватывает весь культурно-исторический облик нашего государства. И подобное ни в коем случае не нарушает наши межнациональные отношения. Мы же с вами видим, живем в Татарстане, где не ущемляются права других национальностей. Это наш Татарстан, и все говорят: “Мы татарстанцы”. И никого такое не оскорбляет»8.
7. Муфтий РТ выступил против поправки в Конституцию о государствообразующем народе // БИЗНЕС Online. 2020. 03 марта. URL: >>>> (дата обращения: 22.04.2020).

8. Там же.
9 Дополнительную остроту и значимость проблемам, возникающим в условиях православно-исламского пограничья, придает концепт коллективных прав, сопряженный с понятием «оскорбление религиозных чувств верующих», закрепленным в 2013 г. на законодательном уровне9 и призванным защищать права верующих на осуществление религиозной деятельности и защиту святынь.
9. Федеральный закон от 29 июня 2013 г. № 136-ФЗ «О внесении изменений в статью 148 Уголовного кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях противодействия оскорблению религиозных убеждений и чувств граждан».
10 В свете сложившейся на сегодняшний день ситуации проблема изучения механизмов формирования российской идентичности с учетом ее православного и исламского измерения и «встраивания» идентичности мусульман в российское пространство репрезентативной культуры, исторически сложившееся с преобладанием православной традиции, приобретает особую актуальность. Опираясь на данные социологических исследований, мы постараемся оценить: 1) уровень российской идентичности православных и мусульман в целом по стране и на отдельных ее территориях, 2) открытость представителей этих конфессий межэтническим взаимодействиям как позитивной основе российской межкультурной интеграции. В качестве кейсов регионов с ярко выраженным православно-исламским пограничьем были взяты республики Татарстан (РТ) и Башкортостан (РБ): в первой мусульмане составляют 40% населения, православные – 30%; во второй мусульмане в большинстве, их число вдвое превышает число православных – 60% против 30%. Изучение процесса формирования российской идентичности на примере этих регионов позволит лучше понять механизмы и определить перспективы становления российской политической нации в условиях многокультурности и межконфессионального диалога.
11

Определение основных понятий и эмпирическая база исследования.
12 Опираясь на теории социальной идентичности/социальной категоризации [Tajfel, Turner, 1986] и культурных границ [Barth, 1998], мы исходим из того, что культурные границы и межкультурные барьеры присутствуют во всем обществе, а не только в пределах отдельных локальностей. Соответственно, православно-исламское пограничье операционально рассматривается нами в качестве одного из проявлений культурного пограничья и концептуализируется как социальное пространство, имеющее и локальное (региональное) и общестрановое измерение, сформированное историческим опытом сосуществования и взаимовлияния традиций православия и ислама и насыщенное религиозными идентичностями и культурными маркерами. Данный концепт подразумевает социальные взаимодействия в условиях этнокультурных и религиозных различий. Открытость к межнациональным взаимодействиям свидетельствует о проявлении этнической толерантности, которая, в свою очередь, является показателем успешной межкультурной интеграции (по Дж. Берри) и готовности к межрелигиозному диалогу.
13 В рамках описанного подхода «православные» и «мусульмане» рассматриваются как преимущественно культурные идентичности с религиозным содержанием, сформированные вокруг соответствующих религиозных традиций. Это одновременно и самокатегоризация, и определенный уровень веры, приверженность религиозно-культурным практикам, связанным с вовлеченностью в праздничную религиозную культуру, обряды жизненного цикла и т.п. [Рыжова, 2019].
14 Эмпирической базой нашего исследования послужили данные 1) общероссийского опроса, осуществленного ВЦИОМ по заказу ФАДН10 в ноябре 2019 г., 2) общероссийских опросов Левада-Центра 2015–2020 гг.11, 3) опросов, проведенных с участием Центра исследований межнациональных отношений ФНИСЦ РАН в Татарстане12 (2018–2019) и в Башкортостане13 (2017). Во всех случаях сбор информации велся методом индивидуального интервью.
10. Отбор респондентов велся методом многоступенчатой стратифицированной случайной выборки с элементами целенаправленного отбора Исследование является количественным и репрезентативным для взрослого населения Российской Федерации. Репрезентативная (для взрослого населения РФ) выборка строилась на основании данных Росстата (переписи населения за 2010 г.). Всего было опрошено 2000 чел. в 200 кластерах (точках отбора).

11. Опросы, проведенные  по репрезентативной всероссийской выборке (N = 1600) в 134 населенных пунктах 46 регионов страны.

12. Репрезентативный опрос Центра по изучению дискриминаций, экстремизма и ксенофобий Республики Татарстан (Казань) и Центра исследования межнациональных отношений ФНИСЦ РАН (Москва), проводившийся среди жителей Татарстана (N = 2000).

13. Репрезентативный опрос жителей Республики Башкортостан, осуществленный Центром исследования межнациональных отношений ФНИСЦ РАН (N = 1035).
15

Открытость российских православных и мусульман к межнациональным взаимодействиям.
16 Уровень российской идентичности среди православных и мусульман по стране в целом одинаков: в той или иной мере близость, общность с гражданами России ощущают 91 и 92% соответственно. При этом они обладают и высоким уровнем актуализации российской идентичности, т.е. «часто» ощущают общность, – 70 и 74% соответственно (табл. 1).
17 Таблица 1. Уровень российской идентичности среди православных и мусульман РФ, ФАДН–ВЦИОМ, 2019 г. (в % от опрошенных)
Степень переживания общности, близости с гражданами России В целом в РФ Православные РФ Мусульмане РФ
Часто ощущают 67 70 74
Иногда ощущают 24 21 18
Общий уровень российской идентичности 91 91 92
Никогда не ощущают 5 6 4
18 По данным Левада-Центра (2018), почти половина россиян (51%) положительно относятся к мусульманам, еще 31% относится к ним нейтрально (т.е. «ни положительно, ни отрицательно»). На долю настроенных негативно приходится менее 1/6 жителей страны: 10% относятся «в какой-то мере отрицательно», 4% − «очень отрицательно»14. При этом для россиян характерна солидарность с мусульманами в стремлении к защите религиозных святынь: в 2015 г. 72% опрошенных согласились с мнением, что «публикации карикатур на пророка Мухаммеда недопустимы, поскольку они оскорбляют мусульман»15.
14. Отношение к религиям // Левада-Центр. 2018. 23 января. URL: >>>> (дата обращения: 18.06.2018).

15. Теракт в Париже: карикатуры, ислам, запреты // Левада-Центр. 2015. 29 января. URL: >>>> (дата обращения: 17.06.2018).
19 По сравнению с православными, российские мусульмане проявляют больше открытости к межэтническим взаимодействиям и готовности к межрелигиозному диалогу. Среди них минимален уровень неприязни к представителям других религий и религиозных течений – 1,6% (против 9,2% у православных), и они охотнее, чем православные, готовы принимать людей других национальностей в качестве граждан России, жителей своего региона (республики, области, края) и города, а также в межличностных отношениях разного уровня – как начальника, коллегу, соседа, близкого друга. Разрыв в оценках между православными и мусульманами может достигать 20 п.п. (табл. 2).
20 Таблица 2. Готовность принимать людей других национальностей в различных сферах жизни среди православных и мусульман РФ, ФАДН–ВЦИОМ, 2019 г. (в % от опрошенных)
«Вы бы согласились или не согласились, чтобы человек другой, отличной от вашей национальности стал...» Православные Мусульмане В целом в РФ
Гражданином России 70 88 72
Жителем Вашей области/края/ республики 73 91 74
Жителем вашего города 72 91 74
Вашим начальником 51 74 54
Вашим коллегой, партнером по работе 71 84 72
Вашим соседом по дому 72 85 73
Вашим близким другом 68 87 70
Вашим супругом/супругой 43 58 45
21 Распространенность позитивных межэтнических установок среди российских мусульман выше, чем среди российских православных, а их готовность к применению насилия в межэтнических и межрелигиозных отношениях16 не выше, чем среди последних (42 и 45% соответственно). При этом мусульмане активнее поддерживают внутреннюю политику России, направленную на защиту многокультурного характера российского государства (табл. 3).
16. Данный показатель измерялся посредством выражения согласия с суждением «Насилие допустимо, если нарушается справедливость в отношении моего народа или веры».
22

Таблица 3. Отношение православных и мусульман РФ к характеру государственной поддержки культуры и религии, ФАДН–ВЦИОМ, 2019 г. (в % от опрошенных)
23 Среди мусульман выше доля людей, положительно (как «доброжелательные», «нормальные, бесконфликтные») оценивающих межнациональные отношения в их области/крае/республике (98% против 79% православных) и населенном пункте (96% против 81% православных) (табл. 4). Кроме того, мусульмане, по сравнению с православными, более удовлетворены положением дел в стране (59% против 42%) и в населенном пункте их проживания (68% против 55%).
24

Таблица 4. Оценка характера межнациональных отношений православными и мусульманами РФ, ФАДН–ВЦИОМ, 2019 г. (в % от опрошенных)
25 Выявленные различия в установках православных и мусульман могут отчасти объясняться социально-демографическими особенностями выборочной совокупности. Среди опрошенных мусульман выше доля мужчин и молодежи и ниже доля людей с высшим (в том числе незаконченным высшим) образованием (табл. 5). Как следствие, преобладание в выборке людей со средним общим образованием и выпускников ПТУ обеспечивает в среднем более низкий уровень социальных притязаний, а перевес в сторону мужчин и молодежи обусловливает более высокий в среднем уровень социального оптимизма и активности. Кроме того, высокая доля молодых мужчин среди респондентов-мусульман придает исламской духовности, по данным опроса, больше активности. Так, 73% мусульман и только 48% православных признались, что религия играет важную17 роль в их жизни. Аналогичная ситуация наблюдается с мнением «Я знаю, что Бог существует, и не испытываю в этом никаких сомнений». С ним согласны 68% мусульман и лишь 41% православных.
17. По сумме ответов «очень важную» и «довольно важную». См.: Великий пост и религиозность // Левада Центр. 2020. 03 марта. URL: >>>> (дата обращения: 03.05.2020).
26 Таблица 5. Социально-демографические характеристики опрошенных православных и мусульман, ФАДН–ВЦИОМ, 2019 г. (в % от опрошенных)
Социально-демографические показатели Православные Мусульмане В целом по выборке
Мужчины 41 53 43
Женщины 59 47 57
18–24 года 6 4 6
25–34 года 18 28 19
35–44 года 19 20 19
45–59 лет 27 28 27
Старше 60 лет 30 20 29
Начальное и неполное среднее образование 5 5 5
Среднее общее образование, ПТУ 26 41 27
Среднее специальное образование 37 33 37
Высшее, незаконченное высшее образование 32 21 31
27 Как видим, в масштабах страны в целом потенциал консолидации мусульман в российское общество, культурное пространство которого окрашено православной религиозной традицией, весьма значителен – они обладают в целом высоким уровнем российской идентичности и открыты к межнациональным взаимодействиям. Однако в выборки общероссийских исследований попали мусульмане из различных регионов РФ, в том числе дисперсно живущие среди русского этнического и конфессионального большинства18. Поэтому для получения разносторонней оценки роли православно-исламского пограничья в формировании российской идентичности необходимо исследовать те же феномены на локальном уровне с учетом регионального разнообразия, т.е. в условиях более «равновесного» взаимодействия мусульман и православных. По этой причине мы обратились к данным опросов в республиках Татарстан и Башкортостан, представляющих собой «плотные» пространства православно-исламского культурного пограничья, где протекает диалог двух наиболее массовых среди россиян религиозных традиций с высокой значимостью соответствующих этноконфессиональных идентичностей.
18. В исследовании ФАДН–ВЦИОМ 2019 г. 33% от респондентов-мусульман составили татары, остальные – представители народов Кавказа и Закавказья, в меньшей степени – Средней Азии и Казахстана. Русских среди мусульман оказалось всего 3,3%. Для сравнения, православные в той же общероссийской выборке на 90% состоит из русских.
28

Уровень российской идентичности в Татарстане и Башкортостане.
29 Российская идентичность, как и любая социальная идентичность, динамична, пластична, чутко реагирует на изменения социально-экономических условий и политического контекста и варьируется в различных регионах и этнических средах. В Татарстане и Башкортостане общий ее уровень не сильно отличается от общероссийских показателей (91%) – 85 и 78% соответственно. Однако в отличие от страны в целом в этих республиках существенно ниже актуализация российской идентичности. В Татарстане «в значительной степени» ощущают общность с гражданами России 47%, в Башкортостане еще меньше – 28%, что является довольно низким значением, особенно на фоне достаточно заметной доли башкортостанцев, не ощущающих общности с россиянами – 17%. Таким образом, высокий уровень российской идентичности в этих регионах формируется в основном за счет людей с размытой идентичностью, т.е. «в некоторой степени» ощущающих общность с россиянами – 50% в РБ и 38% в РТ. Причем если в Татарстане наблюдаются определенные различия между православными и мусульманами в уровнях актуализации/размытости российской идентичности, то в Башкортостане соотношение значений соответствующих показателей внутри каждой из конфессиональных групп полностью повторяет общереспубликанскую тенденцию (табл. 6).
30

Таблица 6. Уровень российской идентичности среди православных и мусульман Татарстана и Башкортостана (в % от опрошенных)
31 Как отмечают исследователи, анализируя динамику формирования российской идентичности, «общее государство» является одним из ведущих индикаторов, объединяющих россиян [Дробижева, 2018], и если оценивать его значимость в различных конфессиональных группах, то именно для мусульман он приобретает наибольшую важность [Российское общество…, 2015: 284–285; Социальная доктрина…, 2017]. Идущая в разрез с указанными настроениями невысокая актуализация российской идентичности среди мусульман Башкортостана в значительной мере может быть объяснена активными конфессиональными противоречиями, сложившимися внутри уммы РБ, в том числе в связи с проникновением в республику нетрадиционных версий ислама. По оценкам экспертов, во втором десятилетии 2000-х гг. внутри уммы развернулось соперничество за право говорить от лица башкир и определять модель «этнонациональной перспективы для башкирского народа» [Межнациональное согласие.., 2016: 382]. Все это свидетельствует о незавершенности поиска (начавшегося еще в 1990-х гг.) мусульманами Башкортостана республиканской (башкортостанской) и этнической (башкирской) идентичностей и их относительно слабой включенности в процессы активного самоопределения в масштабах всей России. Православные Башкортостана также демонстрируют невысокий уровень актуализации российской идентичности, что, возможно, отражает их статус этноконфессионального меньшинства в республике.
32

Открытость к межнациональным взаимодействиям в Татарстане и Башкортостане.
33 Как отмечалось выше, мусульмане России более открыты, по сравнению с православными, к межэтническому взаимодействию. Не исключено, что на значениях общероссийских показателей отразился импульс адаптации к этнокультурной среде русского большинства, свойственный мусульманам, живущим дисперсно и в регионах с высоким уровнем этнокультурного разнообразия. В свою очередь, на территориях, где сложилось «плотное» православно-исламское пограничье, картина может оказаться иной.
34 В Татарстане и Башкортостане, как и по стране в целом, наблюдается пересечение и взаимное наложение этнической и конфессиональной принадлежностей и идентичностей. В РТ мусульманское сообщество – это преимущественно татары (96,7%), православные – главным образом русские (87,4%), в значительно меньшей степени – чуваши (6,1%) и татары-кряшены19 (4,2%). Мусульманское сообщество РБ сформировано башкирами и татарами (51 и 47% соответственно), а среди православных преобладают русские – 94%. Вместе с тем сложившиеся этноконфессиональные границы не мешают формированию в этих республиках единого поля межкультурной интеграции. Согласно полученным данным, установки к межэтническим взаимодействиям у мусульман и православных там идентичны, причем их уровень одинаково высок. Исключение составляет лишь отношение к межнациональным бракам – готовность взять в супруги человека другой национальности среди мусульман заметно ниже. Восприятие межнациональных отношений мусульманами и православными Башкортостана и Татарстана также благоприятное: свыше 70 и 80% соответственно (в обеих конфессиональных группах) оценивают их как «доброжелательные» и «спокойные».
19. Кряшены – этноконфессиональная группа в составе татар волжского и уральского регионов, исповедующих православие. – Прим. ред.
35 Открытость к межнациональным взаимодействиям и высокий общий уровень российской идентичности среди мусульман и православных обеих республик создают условия для их успешной культурной и политической интеграции в общероссийское пространство. Однако невысокий уровень актуализации российской идентичности мусульман в этих регионах дает основание полагать, что им недостает эмоционального, аффилиативного компонента, обеспечивающего более уверенное чувство сопричастности России, ее культуре и исторической судьбе. Одна из причин подобной тенденции – крайне слабая представленность в современной российской репрезентативной культуре [Тенбрук, 2013], охватывающей все общество независимо от его деления на этнические и религиозные категории, символов исламской культуры и духовности. Качественные исследования подтверждают данный вывод: несмотря на то что мусульманские народы нашей страны никогда не принадлежали к числу «духовно и культурно ведомых» и на протяжении всей истории выступали в качестве «равноправного субъекта культурно-цивилизационного творчества» [Гаврилов, Шевченко, 2008: 288–303], в повседневном мусульманском дискурсе распространена идея об «игнорировании» обществом вклада мусульман в строительство российского государства [Шумилова, Ходжаева, 2006].
36 В то же время стремление российских мусульман к признанию обществом роли ислама в формировании российского государства сталкивается с общественными опасениями, связанными с рисками возможной радикализации и политизации ислама, и это делает сложившуюся ситуацию еще более противоречивой. Хотя уровень религиозной неприязни к представителям других религий и религиозных течений по России в целом невысок и составляет лишь 8% (данные ФАДН–ВЦИОМ), среди конфессиональных групп, к которым россияне все-таки испытывают неприязнь, «исламисты» и «мусульмане» оказываются наиболее «популярными».
37 Есть и другой проблемный момент – касающийся поддержки культур и религий народов России. При высоком понимании обязанности государства поддерживать культуры и религии всех народов, проживающих на его территории, российские православные одновременно солидарны с мнением о желательности приоритетной поддержке культуры и религии русского большинства – 73% (против 27% думающих так же мусульман) (см. табл. 3). Выявленная тенденция вполне закономерна, поскольку приоритетность русской культуры закреплена в православном поле институционально: в «Основах социальной концепции РПЦ» обосновывается ведущая роль православия в российском государстве как «религии национального большинства»20. В этом проявляется специфика российской репрезентативной культуры, которая исторически формировалась с преобладанием русской православной компоненты. Современный православный дискурс, будучи преемником дореволюционного и выражая исторически закрепленный статус религии большинства, очевидным образом ориентирован на государство, поскольку за православием в Российской империи юридически закреплялся статус господствующего вероисповедания, а ислам в России лишь в XVIII в. был признан в качестве «терпимого» вероисповедания.
20. Основы социальной концепции РПЦ. II: Церковь и нация // Официальный сайт Московской патриархии. URL: >>>> (дата обращения: 20.04.2020).
38 В регионах, где православные и мусульмане находятся в более «равновесном» и «плотном» взаимодействии, мнение о приоритетной поддержке культуры и религии русского большинства находит меньше сторонников среди православных – его разделяют 36% в РТ и 50% в РБ (табл. 7). При этом и православные, и мусульмане этих республик единодушно полагают: государству следует поддерживать культуры и религии всех народов России. В то же время довольно значительная (если сравнивать с общероссийскими и татарстанскими показателями) доля башкортостанских мусульман высказалась за приоритетную поддержку русской культуры и религии, что является зеркальным следствием невысокой актуализации их российской идентичности (табл. 7).
39

Таблица 7. Отношение православных и мусульман Татарстана и Башкортостана к характеру государственной поддержки культуры и религии (в % от опрошенных)
40

Выводы.
41 Проведенный анализ показал: общий уровень российской идентичности в Татарстане и Башкортостане высок и соответствует среднероссийским показателям. Однако в этих регионах, в сравнении с последними, ниже актуализация российской идентичности, и эта тенденция проявляется в равной мере среди православных и мусульман. В то же время открытость представителей этих конфессий к межнациональным взаимодействиям довольно высока и сопоставима с общероссийским уровнем, что говорит о ресурсном потенциале межкультурной (в том числе культурно-религиозной) интеграции, возникающей на православно-исламском пограничье в указанных республиках и выступающей в качестве основы российской идентичности. Для актуализации последней у мусульман желательно признание со стороны общества вклада отечественной исламской культурной и духовной традиции в формирование российского государства, а также дополнительные усилия гражданского общества и власти по включению культурных символов российского ислама в общероссийское культурное поле. В свою очередь спонтанное встраивание исламской культурной компоненты в общероссийскую репрезентативную культуру сдерживается общественными опасениями, связанными с риском возможной радикализации и политизации ислама.

References

1. Barth F. (1982) Introduction. In: Barth F. (ed.) Ethnic Groups and Boundaries. The Social Organization of Culture Differences. Oslo; Bergen; Tromso: Universitetforlaget: 9–38.

2. Drobizheva L.M. (ed.) (2016) Interethnic Accord as a Resource of the Consolidation of Russian Society. Moscow: IS RAN. (In Russ.)

3. Drobizheva L.M. (2018) Russian Identity: Discussions in the Political Space and Dynamics of Mass Consciousness. POLIS. Politicheskie issledovaniya [POLIS. Political Studies]. No. 5: 100–115. DOI: 10.17976/jpps/2018.05.09. (In Russ.)

4. Gavrilov Yu.A., Shevchenko A.G. (2008) Russian Muslims in the Field of Russian Identity. In: Gorshkov M.K. (ed.) Russia in Reform: Yearbook [collection of scientific articles]. Iss. 7. Moscow: IS RAN: 289–303. (In Russ.)

5. Gorshkov M.K., Petukhov V.V. (eds) (2015) Russian Society and Challenges of the Time. 2nd Book. Moscow: Ves Mir. (In Russ.)

6. Kashaf Sh.R. (2015) The Construction of National Identity in non-Muslim Polities: Role of Islamic Religious Institutions. Islam v sovremennom mire [Islam in the Modern World]. Vol. 11. No. 1: 103–118. (In Russ.) DOI: 10.20536/2074-1529-2015-11-1-103-118

7. Kozlov N.D. (2008) Political Cultures of Russia’s Regions: an Equation with Many Unknown Quantities. POLIS. Politicheskie issledovaniya [POLIS. Political Studies]. No. 4: 8–26. (In Russ.)

8. Ryzhova S.V. (2019) Religiosity, Ethno-Confessional Identity and Problems of Interethnic Accord. Sotsiologicheskie issledovaniya [Sociological Studies]. No. 2: 49–58. (In Russ.) DOI: 10.31857/S013216250004006-9

9. Shumilova E.A., Khodzhaeva E.A. (2006) Special Characteristics of Muslim’s Attaining Russian Civic Identity in Tatarstan. In: Magun V.S. (ed.) Civic, Ethnic, and Religious Identities in Modern Russia. Moscow: IS RAN. (In Russ.)

10. Tenbruck F. (2013) Representative Culture. Sotsiologicheskoe obozrenie [Russian Sociological Review]. Vol. 12. No. 3: 93–120. (In Russ.)

11. Tishkov V.A. (2019) Russia’s Identity: Grand Challenges. Vestnik Rossijskoj akademii nauk [Herald of the Russian Academy of Sciences]. Vol. 89. No. 4: 408–412. (In Russ.) DOI: 10.31857/S0869-5873894408-412

12. Social Doctrine of Russian Muslims. (2017) Moscow: Izdatelskiy dom “Altyn Miras”. (In Russ.)

13. Tajfel H., Turner J. (1986) The Social Identity Theory of Intergroup Behavior. In: Worchel S., Austin V.G. (eds) Psychology of Intergroup Relations. Chicago: Nelson-Hall: 7–24.

Comments

No posts found

Write a review
Translate