Введение. Классическая марксистская модель классовой структуры подразумевает господство тех, кто владеет средствами производства. Причем не просто средствами производства, а капиталом как самовозрастающей стоимостью. Господство, разумеется, здесь не означает, что буржуа всевластны или находятся в некоем сговоре с целью всецелого подавления эксплуатируемых классов. Однако они имеют ряд серьезных «структурных» преимуществ, позволяющих им определять общее направление движения общественного организма, превращая свое классовое сознание в насаждаемый всюду «здравый смысл», а также постоянно расширяя свое непосредственное политическое, социальное и пр. влияние путем укрепления экономического могущества. Классический марксизм также подразумевал, что господство буржуазии – последнее классовое господство в истории человечества (если не считать «диктатуру пролетариата» как временное и переходное явление). Однако сегодня, по мере того как концепт коммунизма постепенно вытесняется осторожным и осмотрительным концептом посткапитализма [Srnicek, Williams, 2016; Mason, 2017; Давыдов, 2021в и др.], становится понятно, что «закат капитализма» не означает наступление бесклассового общества, а складывающиеся новые общественные отношения не менее антагонистичны, чем прежние [Давыдов, 2021а]. Ранее уже отмечалось, что переход от производства материальных благ к производству «нематериального» [Gorz, 2010], вытеснение труда творчеством [Бузгалин, Колганов, 2019], а рыночного обмена производством с «нулевыми предельными издержками» [Rifkin, 2015], означает лишь смену приоритетов. «Нематериальное» тоже может быть дефицитным, если говорить не о знаниях или легко копируемых результатах творческой деятельности, а о том, что напрямую зависит от такого ограниченного ресурса, как внимание. Даже если предположить, что накопление капитала или материальных благ как таковых когда-нибудь перестанет быть актуальным (например, в результате чего-то вроде «полностью автоматизированного роскошного коммунизма» [Bastani, 2020]) или «модным», люди не перестанут стремиться к тому, чтобы выделиться среди других, «произвести» свою личность, сделать ее более видимой и популярной, а потому наслаждаться самим процессом самореализации или обретением власти и влияния (в т.ч. политического), обусловленных не столько богатством, сколько огромным количеством подписчиков с соцсетях, всемирной славой или заслуженным авторитетом. В нескольких публикациях было показано, что именно это и наблюдается: в развитых странах люди все чаще ставят уникальность своей личности выше материального богатства, а наблюдения за трансформацией социальных ценностей демонстрируют интенсификацию погони за популярностью и вниманием [см., например: Давыдов, 2021б]. Это позволило сделать следующее предположение: на роль нового господствующего класса может претендовать персоналиат как расширяющаяся социальная прослойка тех, кто «обладает» одним из ключевых ресурсов современного общества – вниманием (точнее – притягивает и аккумулирует его). Именно представители этого класса «обладающих личностью» (т.к. именно производимая, конструируемая личность-образ притягивает внимание), к которому можно отнести влиятельных и популярных блогеров, артистов и деятелей искусства, именитых ученых, общественных деятелей, селебрити-политиков и политиков-селебрити и т.д., являются «законодателями мод», на которых смотрят и на которых равняются представители молодых поколений. В эпоху Интернета и социальных сетей борьба за творческую самореализацию вполне может стать всеобщей. Но, учитывая небезграничность совокупного общественного внимания, а также специфику конкурентной борьбы в сфере творческой самореализации, вряд ли стоит надеяться на то, что социальная структура посткапиталистического общества будет более «справедливой», чем в условиях капитализма, а люди станут намного счастливее. Напротив, мы можем прийти к еще более неравному и несправедливому обществу, где подавляющее большинство людей глубоко несчастливы. Казалось бы, это только отдаленная перспектива. Возможно, говорить о том, что на смену капиталистической классовой структуре пришло нечто принципиально новое, рано. Однако, как будет показано далее, вполне возможно, что эти изменения не просто не являются делом грядущих дней, но уже произошли в значительной части мира. Статья состоит из двух частей. В первой дается характеристика «этосу персоналиата» как составной части идеологии нового класса, претендующего на статус господствующего. При этом будет показано, как люди, разделяющие соответствующий набор ценностей и убеждений фактически уже занимают господствующее положение в университетах, СМИ и социальных сетях. Во второй части будет раскрыто, как в сфере борьбы за внимание складывается экстремальное неравенство, определяющее не только положение тех или иных лиц в социальной иерархии (престиж, авторитет и т.п.), но и распределение экономических ресурсов и благ. При этом единицы обретают сверхвозможности, а огромные массы людей остаются ни с чем. Речь далее будет идти, в основном, о странах Запада, но не в том плане, что эти страны и все то, что там происходит, являются образцом для остального мира. Скорее, это один из вариантов становящегося посткапиталистического общества, причем явно не самый лучший из возможных. С методологической точки зрения данный текст можно отнести к марксизму, но лишь условно: главная цель данной работы – подвергнуть сомнению многие, в том числе марксистские, представления о классовой структуре современного общества.

Ценности персоналиата. Чисто внешне все выглядит, как прежде. Налицо в западных странах все та же рыночная экономика с ее вполне узнаваемыми особенностями: неравенство, погоня за деньгами, своекорыстное поведение финансистов и банкиров и т.п. Но в глубине многие вещи существенно меняются. Буржуазия все еще влиятельна, но горизонты ее влияния ограничены тем универсумом (экономическим, культурным, социальным), который определяется капитализмом как специфической системой накопления материальных богатств (с соответствующим культом материального богатства, бережливостью, трудолюбием и пр.). Закат капитализма, в частности, означает, что за пределами капиталистического универсума формируется другая экономическая и соответствующая ей социокультурная реальность, где наиболее значимыми оказываются ценности, определяемые уже не буржуазией. Ценности эти (о них ниже) «изобретаются» не экономическими, а культурными элитами, среди которых ключевую роль играют представители персоналиата – социального класса, состоящего из тех, кто обладает ключевым ресурсом в современном медиатизированном мире – вниманием. Это, как мы уже отметили, в основном, знаменитости, но не только они, ведь внимание может быть разного качества и веса. Следовательно, к персоналиату можно отнести, например, ярких ученых и университетских преподавателей, часто к тому же ведущих свои блоги в соцсетях. Нахождение представителей персоналиата на «коммуникативной вершине» сочетается с целым рядом сопутствующих факторов, влияющих на особенность их мировосприятия. Во-первых, это, в основном творческие личности, нацеленные на самопродвижение и самопозиционирование в дискурсивном пространстве, отчего преобладание среди них соответствующего «личностного» (или творческого) индивидуализма. Во-вторых, это люди, занятные нематериальной деятельностью и не испытывающие особой нужды в материальных благах, то есть те, чья «экзистенциальная безопасность» является в большинстве случаев гарантированной. В-третьих, среди персоналиата значительная доля образованных людей, а также обитателей университетских городков, где популярны прогрессистские, постмарксистские и постмодернистские идеи (т.н. «прикладной постмодернизм» [Pluckrose, Lindsay, 2020]), обусловливающие, в частности, политику идентичности (см. далее). Однако более существенно то, что персоналиат (в большинстве своем) одновременно и выражает, и усиливает глубокие ценностные изменения, происходящие с самим обществом по мере деиндустриализации, а также улучшения жизни в материальном отношении, которое, несмотря на растущее неравенство, затрагивает всех [Pinker, 2018]. И здесь стоит отметить, что посткапитализм подразумевает не просто производство «имматериального», но и возросшее значение личности как особого блага¹, удовлетворяющего массу важнейших потребностей (в самоуважении, самоактуализации и т.п.), а это, в свою очередь, означает стремление к расширению свободы творческого и не только самоутверждения конкретных индивидуальностей в этом мире. Так, уже Р. Инглхарт отмечал, что 1970-е наблюдалась «тихая революция» как постепенное вытеснение материалистических ценностей постматериалистическими. Сытых и относительно обеспеченных людей все меньше беспокоили вопросы, связанные с выживанием и безопасностью (в том числе экономической); все чаще они думали о таких вещах, как самореализация, свобода политического выбора, экология, гражданские права и т.д. [Inglehart, 1997]. Люди в западных странах становились (и, стоит отметить, до сих пор становятся) более терпимыми к иной сексуальности, религии, расе, а также к любым (законным) способам самореализации и проявления своей индивидуальности. Стало быть, политика идентичности (и сопутствующие феномены вроде идеологии «пробуждения» (woke [см.: Ramaswamy, 2021]), специфического понимания «социальной справедливости» и пр.) есть совокупность характерных симптомов-проявлений всеобщей борьбы за самореализацию². В мире, в котором борьба за самореализацию становиться важнее борьбы за материальные блага, главное – это предоставить каждому максимальный выбор там, где раньше выбирать не приходилось. Сексуальность, раса, пол, гендер, – все сегодня является частью конструируемого «я». Даже там, где выбор был ограничен несколькими вариантами, появляется масса новых альтернатив (скажем, не 2 гендера, а 50 по версии Facebook³). Как пишет сексолог и критик модных гендерных теорий и соответствующих «исследований» Д. Со, «гендер стал модным, и быть кем-то другим, кроме мужчины или женщины, звучит экзотично; человек кажется интересным и прогрессивным. Просто будучи известным как небинарный или агендерный или используя местоимения «они / они», он немедленно сообщает другим людям, что отличается от других и является в некоторой степени особенным, исключением из правил…» [Soh, 2020: 47]. Одна из блогеров(-ок) в TikTok, которую приметил для своего обзора консервативный критик политики идентичности Б. Шапиро, так себя характеризует: «Я Коди (местоимение он/она/оно/они). Я белая трансмаскулинная женщина, небинарная, непостоянная, обсессивно-компульсивная, хронически больная, культурный еврейский унитарист, немоногамная, демиромантичная, грейдемибисексуальная, переживающая острую сложную травму, миллениал, родитель кота, выздоравливающего после травмы»⁴. И это и не единичный случай такого рода характеристики среди медийных персон. Архив соответствующей рубрики Б. Шапиро насчитывает уже сотни специфически выглядящих деятелей из социальных медиа: от того, кто говорит о либрагендере (ведь есть разница между статичным и флюидным гендером)⁵, до людей, выражающих себя как пони («если они говорят, что они пони, кто вы такой, чтобы говорить, что это не так?»)⁶. И суть здесь не только в политике идентичности. Преобладание постматериалистических ценностей подразумевает специфические приоритеты у тех, кто их разделяет. Те, кого не сильно заботит «экономическая сторона» жизни, больше внимания уделяют абстрактным вещам вроде борьбы с глобальным потеплением или за права животных. Они также обладают особым набором представлений о том, что есть хорошо, а что – плохо. Причем эти представления преимущественно идеалистические. Так, такие люди, как правило, будут смотреть на мигрантов не как на потенциальную угрозу (ассоциируемую с контрабандой наркотиков, ростом преступности, вытеснением местной рабочей силы), а как на равных себе людей, которые должны обладать всеми правами, даже теми, которыми наделены граждане принимающей страны (отсюда озабоченность правых критиков относительно потенциальной «смерти» американского гражданина [Hanson, 2021]). Д. Гудхарт даже называет таких людей классом Anywheres (anywhere – где угодно) и противопоставляет их классу Somewheres (somewhere – где-то). Для первых весь мир открыт и приветлив, у них хорошее образование и они везде востребованы, а потому толерантны и мобильны, принимают новые ценности «социальной справедливости» и политики идентичности, а также не имеют ничего против глобализации. Разумеется, и медиаповестка сегодня в западных странах все чаще формируется именно представителями класса Anywheres (об этом ниже). Somewheres, напротив, сильно зависят от местных сообществ и социального государства, более консервативны (т.к. нужда в экономических благах способствует привычному распределению семейных ролей), а также воспринимают мигрантов как конкурентов, а на всякий космополитизм смотрят как на предательство национальных интересов (и, в частности, на способ разрушить местную промышленность). Д. Гудхарт показывает, что именно Somewheres активно выступили за Брекзит [см.: Goodhart, 2017]. Стало быть, к Somewheres можно отнести и американский белый рабочий класс [Williams, 2017], и реднеков, поддержавших в 2016 году на выборах Д. Трампа⁷.

Новый ценностный раскол. Классовое господство бывает двух разновидностей. Новый господствующий класс может эксплуатировать свою антагонистическую «противоположность» (патриций-плебей, рабовладелец-раб, феодал-крестьянин, буржуа-рабочий), но существует еще и «межформационное» господство, когда «возвышающиеся» классы постепенно вытесняют старые классы на свалку истории. О первом антагонизме речь зайдет в следующей части настоящей статьи. Сейчас хотелось бы обратить внимание именно на второй. При этом не обязательно в сегодняшних реалиях должно иметь место нечто вроде огораживаний⁸. Установление господства персоналиата и всех тех, кто на него равняется (разделяет ценности, подражает), и так уже происходит в силу его дискурсивного доминирования и продвижения им соответствующих ценностных установок, складывающихся в единый классовый этос. А на ценностном уровне наблюдается настоящий раскол. Противоречие между Anywheres и Somewheres – лишь часть общей картины. Здесь огромная масса проблем. Например, захватившая развитые западные страны «прогрессивная» экологическая повестка, опирающаяся на весьма зыбкие научные основания (многие ученые, стоящие на консервативных позициях, приводят весьма убедительные аргументы, опирающиеся на анализ огромного массива эмпирических данных, согласно которому возможные последствия глобального потепления, как минимум, преувеличиваются [см., например: Shellenberger, 2020; Morano, 2021]). Зеленая повестка, популярная у блогеров, университетских лидеров мнений и прочих «прогрессивных» активистов вроде Греты Тунберг, уже сегодня привела Европу (а то и весь западный мир) к острому энергетическому кризису (чего только стоит постепенное закрытие в Германии всех АЭС), а также оставила многих представителей рабочего класса без работы (что лишь прибавило Д. Трампу и прочим популистам политических очков). Консервативные критики, разумеется, оказываются в меньшинстве, так как «левая» (то, насколько современные «левые» левые – тема для отдельного разговора) зеленая повестка крайне заразительна и быстро подхватывается лидерами мнений всех мастей (Леонардо Ди Каприо, Эмма Уотсон и многие-многие другие). В конце концов, это модно. Серьезные проблемы имеет и политика идентичности, которая благодаря спекулятивной постмодернистской риторике переросла в настоящий идейный тоталитаризм, когда любая попытка усомниться в представлении о мире, присущем многочисленным «жертвам» белых гетеросексуальных цисгендерных мужчин, преследуется отрядами «полиции мыслей» как в реальности (многочисленные кейсы травли людей, якобы «оскорбивших» привилегированных жертв [Murray, 2019]), так и в социальных сетях (разумеется, среди проникшихся распространенной в Кремниевой долине идеологией «креативности» и «свободы самовыражения» представителей BigTech подавляющее большинство – постматериалисты, которые распоряжаются потоками внимания тайно [Hawley, 2021], но, в основном, плывя по течению идейного тренда, формируемого персоналиатом [Knowles, 2021]). Так, борьба с расизмом быстро переросла во встречный расизм [McWhorter, 2021], когда «цветные» становятся лишь более привилегированными, а белым остается следовать множащимся речевым правилам, лишь бы никого ненароком не обидеть, ведь это может повлечь за собой т.н. «отмену» – публичную травлю с последующим лишением работы и «отзывом» всех званий и достижений [Dershowitz, 2020]. В этой атмосфере повсеместного восхваления (желательно чернокожих) женщин (просто потому что они женщины), мигрантов, трансгендеров, представителей ЛГБТК+ сообщества, наиболее неодобряемой, а то и демонизируемой и (само-)презираемой, в медиапространстве социальной группой оказываются именно белые мужчины, которые по факту в эпоху автоматизации производства и составили большинство среди беднеющих или ставших безработными рабочих и представителей редеющего среднего класса. П. Коллиер отмечает следующее: «обычным белым представителям рабочего класса не присваивали достоинства “жертвы”. Вот что пишет National Review, издание стопроцентно WEIRD-овское⁹ по духу, по поводу снижения продолжительности жизни в этой группе: “они заслуживают того, чтобы умирать”. Видимо, хотя все жертвы равны, некоторые “равнее” прочих [Коллиер, 2021: 35]¹⁰. При этом основная проблема, связанная с политикой идентичности, заключается в очень опасном сближении с ней марксизма и вообще левых. Более того, сегодня на Западе «левые» – это все чаще именно те, кто забыли о классической классовой борьбе рабочего класса и буржуазии. По сути, дискурсы постматериалистов, продвигаемые персоналиатом, постепенно вытесняют из повестки старую левую проблематику роста социально-экономического неравенства, безработицы, достойных условий труда и прочего. Причем о таком вытеснении класса дискурсом [Кагарлицкий, 2017] пишут не только марксисты, стоящие на более привычных и «традиционных» позициях, но и правые, для которых специфическая «левизна», игнорирующая проблемы white working class, является лишним поводом для неприкрытого ехидства (дескать, старая промышленная буржуазия хотя бы разговаривала на одном языке с представителями рабочего класса, думая о расширении производства, инвестициях, а не о векторах флюидности гендера) [см., например: Pluckrose, Lindsay, 2020; D'Souza, 2020]. Как отметил В.Д. Хансон, «в Соединенных Штатах белые бедняки являются самой крупной обедневшей этнической группой, и она больше, чем все другие группы бедных меньшинств вместе взятые. Короче говоря, нынешний воин за социальную справедливость, очевидно, не хотел бы сочувствовать шахтеру из Западной Вирджинии, а вместо этого предпочитает внимательно слушать ведущего CNN Дона Лемона или миллиардера-рэпера Jay-Z» [Hanson, 2021].

Дискурсивное господство. Тем не менее данная статья не о ценностном расколе между «прогрессивными» постматериалистами и остальной частью не вписавшихся в описанный выше тренд, а о персоналиате. Две эти социальных прослойки пересекаются, но не идентичны хотя бы потому, что первая группа выделяется по критерию разделяемых ценностей и приоритетов, а вторая – по доступу к такому важнейшему сегодня ресурсу, как внимание широкой общественности. Да, выше было отмечено, что среди персоналиата преобладают именно указанные «прогрессивные» ценности, но это требует дополнительного обоснования. Благо сделать это не так сложно, как может показаться на первый взгляд. В США, например, описанный выше ценностный раскол проходит как раз по линии разделения дискурсов Демократической и Республиканской партий (хоть, признаем, и не ограничивается этим участком публичного дискурса). Многие наблюдают, как традиционная левая повестка в Демократической партии (скажем, о социально-экономическом неравенстве, которую постоянно поднимает Б. Сандерс) быстро выталкивается на обочину постматериалистическими «леваческими» повестками о правах чернокожих, трансгендеров, глобальном потеплении и т.п. [D'Souza, 2020]. Республиканцы, напротив, постепенно сближаются с рабочим классом, причем их неприятие активной роли государства (в том числе неприятие «перераспределительной» политики) вовсе не мешает получать голоса беднеющих слоев населения¹¹. Есть также основания считать, что подобный ценностный раскол наблюдается и между сторонниками Лейбористской и Консервативной партий в Великобритании [Goodhart, 2017], хотя там контраст не столь резок. Итак, чтобы обнаружить дискурсивное господство персоналиата, исповедующего постматериалистические и «прогрессивные» ценности (сделаем это на примере США, которые часто являются ориентиром для всего остального Запада), нужно понять, преобладают ли среди тех, кто «созидает» публичные дискурсы, демократы. Как известно, среди населения в целом число сторонников той и другой партии примерно одинаково (в последнее время небольшой перевес был у демократов). Поэтому любое сильное отклонение в сторону представительства демократов в публичном дискурсе, учитывая контекст, будет свидетельствовать о том, что один класс со специфическим мировоззрением и мироощущением имеет явное преимущество и навязывает всем остальным свою классовую идеологию. Начнем с университетских городков, ведь именно там зародились, развились и распространились по всему западному (и не только) миру постмодернистские и постмарксистские дискурсы [Scruton, 2017] с их социально-лингвистическим и конструктивистским описанием реальности. В исследовании 2016 года, в котором изучалась регистрация избирателей среди профессоров в сорока ведущих американских университетах по пяти дисциплинам, соотношение демократов к республиканцам составило 4,5 (экономика), 33,5 (история), 20 (журналистика), 8,6 (право) и 17,4 (психология). В двадцати учебных заведениях доля профессоров-республиканцев была близка к нулю [Langbert, Quain, Klein: 422]. То же самое касается управленческих кадров. Как отмечает В. Рамасвами, «сегодня администрация университетов, как правило, монолитна в своих политических взглядах, препятствуя свободному обмену разнообразными идеями в университетах. Сэмюэл Абрамс из Американского института предпринимательства, обнаружил, что либеральные сотрудники превосходят по численности своих консервативных коллег в удивительном соотношении 12:1. И все же по иронии судьбы эта тенденция была максимальна по отношению к множащимся администраторам “по разнообразию”» [Ramaswamy, 2021: 67]. Неудивительно, что профессорско-преподавательский состав, к примеру, Гарварда сильно перекошен в «левую» сторону. Из 236 представителей Факультета искусств и наук Гарвардского университета, ответивших на вопрос о политических пристрастиях в опросе преподавателей The Crimson за 2021 год, только семь, то есть 3%, назвали себя «в какой-то степени» или «очень консервативными» по сравнению со 183, которые назвали себя «в какой-то степени» или «очень либеральными»¹². И Гарвард не является исключением в этом отношении. Согласно опросу Yale Daily News за 2017 год, консервативное представительство среди преподавателей Йельского университета лишь немногим превышает представительство в Гарварде. Из 314 респондентов только 7% преподавателей назвали себя консерваторами (читай – сторонниками Республиканской партии)¹³. Директор по исследованиям Heterodox Academy Ш. Стивенс и профессор Бруклинского колледжа М. Лангберт, провели исследование, впоследствии опубликованное Национальной ассоциацией ученых. Они изучили политические пожертвования 12 372 профессоров колледжей в университетах 31 штата и округа Колумбия в течение двух избирательных циклов в 2015–2016 и 2017–2018 годах. Из них 2112 сделали политические пожертвования, 2081 из которых были направлены демократам. Только 22 из этих 2112 профессоров пожертвовали республиканцам. Еще девять профессоров «донатили» как республиканцам, так и демократам. Результаты показывают, что соотношение «профессоров-демократов» к «профессорам-республиканцам» можно обозначить как 95:1¹⁴. Рождающиеся и получающие свое развитие в университетских городках идеи дальше распространяются выпускниками (прежде всего элитных) колледжей: проникают в мир бизнеса и искусства, а также в медиа. Так, в последнее время многие комментаторы [см., например: Soukup, 2021; Ramaswamy, 2021] утверждают, что корпорации в США перестают выполнять свою главную «капиталистическую» функцию максимизации прибыли (т.н. капитализм заинтересованных сторон). Место привычных инвесторов занимают «моральные» инвесторы, выражающие озабоченность, которая варьируется от окружающей среды, женских проблем, абортов, обращения с лабораторными животными и порнографии до соблюдения арабского бойкота Израиля. «Воинами» т.н. «социальной справедливости» становятся руководители крупнейших компаний по управлению активами вроде BlackRock. Государственные пенсионные фонды (типа CalPERS) все активнее инвестируют в зачастую сомнительные или крайне рискованные «зеленые» проекты. Но наиболее эффективный способ воздействия на бизнес сегодня – это шумиха в СМИ и влияние на репутацию, с чем хорошо справляются именно те, кто имеет свои «участки внимания». Так, крупная правозащитная организация HRC (Human Rights Campaign) влияет на корпоративный мир путем построения «Индекса корпоративного равенства», оценивающего компании по их принятию и продвижению лесбиянок, геев, бисексуалов, транссексуалов и квир (ЛГБТК+) мужчин и женщин. Индекс корпоративного равенства стал огромной проблемой для компаний, которые отчаянно хотят избежать ярлыка «гомофобных» и, таким образом, делают все возможное, чтобы заключить союз с HRC [Soukup, 2021: 86]. Дискурсивное господство придерживающегося Демократической партии и соответствующих дискурсов персоналиата наблюдается и среди журналистов. Здесь тоже все весьма однозначно. Согласно исследованию, проведенному профессорами Университета Индианы Л. Уиллнатом и Д. Х. Уивером, доля штатных американских журналистов, называющих себя республиканцами, снизилась с 18% в 2002 году до 7,1% в 2013 году. В 1971 году, когда опрос проводился впервые, около 25,7% опрошенных журналистов назвали себя республиканцами¹⁵. В 2016 г. Центр общественной честности (The Center for Public Integrity) выявил около 430 репортеров и редакторов, занимающих различные должности в журналистике, которые внесли свой вклад в избирательные компании с января 2015 года по август 2016 года. Из 396 000 долларов, которые они пожертвовали, 96% (382 000) достались Х. Клинтон, а 4% процента (около 14 000) – Д. Трампу¹⁶. И подобных исследований было проведено достаточно большое количество с акцентом на пожертвования или на прямую партийную идентификацию, и каждый раз результаты были схожими¹⁷. Постматериалистическая и «прогрессивная» «дискурсивная империя» персоналиата охватила вообще все медиапространства, включая искусство и блогосферу (оно и ясно, ведь именно в искусстве этос личностного индивидуализма и свободы самовыражения/самореализации, как известно, преобладает). Например, в 2016 году (источник – Федеральная избирательная комиссия США) в визуальном искусстве (фотографы, дизайнеры, скульпторы, иллюстраторы и пр.) соотношение демократов к республиканцам было 84:16, в киноиндустрии и сценическом производстве 93:7; среди редакторов (в книжной и журнальной индустрии) 92:8¹⁸. Все это сильно контрастирует с более «приземленными» группами. Скажем, среди шахтеров данное соотношение 10:90, среди работников нефтяной промышленности 89:11, в сельском и лесном хозяйстве 28:72, в сфере строительства 35:65¹⁹. Иными словами, с правыми республиканцами у современных американских рабочих больше общего, чем с «левыми» демократами. Похожая ситуация складывается в Великобритании. Согласно данным Британского опроса социальных установок за шесть лет (с 2010 по 2015 год), наиболее «левыми» (опять же, под левыми здесь стоит понимать именно тех, кто придерживается «прогрессивных» и постматериалистических ценностей), являются работники культуры и творческих профессий, которые позиционируются как самые либеральные. К наиболее правым можно отнести занятых в сельском хозяйстве, финансах, горной промышленности²⁰. В социальных медиа тоже наиболее активны демократы. Исследование Pew Research Center показывает, что только 10% взрослых пользователей создали 92% всех публикаций в Twitter, и что 69% этих очень плодовитых пользователей называют себя демократами или независимыми сторонниками демократов. Также 10% самых активных демократов обычно генерируют примерно в два раза больше твитов в месяц (157), чем 10% самых активных республиканцев (79). На среднего демократа подписано 32 человека, а за средним республиканцем следует только 21 пользователь²¹.

*** Итак, по данным, поступающим преимущественно из США (хотя они вполне экстраполируются и на большую часть современного Запада), мы наблюдаем феномен нового ценностного и классового раскола, который при этом порождается не привычными экономическими факторами вроде обладания средствами производства и извлечения прибавочной стоимости, а чем-то другим. Можно под этим «другим» подразумевать культуру. Но это будет неточной характеристикой. Экономика никуда не исчезает, она просто трансформируется, увлекая за собой социально-классовую структуру. На самом деле, все логично. Если будущее преимущественно за творчеством и производством «нематериальных» ценностей (вроде идей, концепций, произведений искусства и т.п.), то оно также и за яркими личностями, которые благодаря своей нетривиальной деятельности (а ее, конечно, можно по-разному оценивать) способны «производить» семи себя, притягивая все больше внимания и распоряжаясь им как ценнейшим ресурсом. Разумеется, яркие и творческие личности, скажем, из богемных районов Нью-Йорка, которые находятся в центре внимания или стремятся к этому, вряд ли будут разделять те же ценности и представления о мире, что и простые трудящиеся или жители глубинки. Они неизбежно подхватывают и продвигают именно постматериалистические и «прогрессивные» дискурсы. Поэтому их медийное доминирование свидетельствует о фактическом установлении господства новой классовой идеологии, которую, как мы убедились, готовы приветствовать далеко не все. Однако это только один из аспектов нового классового господства. По сути, пока мы лишь подчеркнули, что новая классовая идеология враждебна по отношению к уходящему в прошлое буржуазному миру, в котором занятным образом рабочий и капиталист стали ближе друг к другу. Этим, разумеется, классовое господство персоналиата не исчерпывается. Если мы движемся к новой антагонистической общественной формации, то должны быть и внутренние противоречия (антагонизмы) в рамках уже новых, устанавливающихся общественных отношений. Об этом вторая часть настоящей статьи.

Бузгалин А. В., Колганов А. И. Трансформации социальной структуры позднего капитализма: от пролетариата и буржуазии к прекариату и креативному классу? // Социологические исследования. 2019. № 1. С. 18-28. DOI: 10.31857/S013216250003744-1 [Buzgalin A. V., Kolganov A. I. (2019) Transformations of the social structure of late capitalism: from the proletariat and the bourgeoisie to the precariat and the creative class? Sociologicheskie issledovanija [Sociological research]. No. 1: 18-28. DOI: 10.31857/S013216250003744-1 (In Russ.)]

Давыдов Д. А. Посткапитализм и классовая трансформация в современном обществе: от класса-освободителя к новому антагонизму? // Социологические исследования. 2021а. № 6. С. 3-13. DOI: 10.31857/S013216250014309-2 [Davydov D. A. (2021a) Post-capitalism and class transformation in modern society: from a liberating class to a new antagonism? Sociologicheskie issledovanija [Sociological research]. No. 6: 3-13. DOI: 10.31857/S013216250014309-2 (In Russ.)]

Давыдов Д. А. Ценностные основания посткапитализма: от «модуса обладания» к индивидуализму самореализующихся личностей // Социологические исследования. 2021б. № 12. С. 78-90. DOI: 10.31857/S013216250016429-4 [Davydov D. A. (2021b) Value foundations of post-capitalism: from the “mode of possession” to the individualism of self-fulfilling personalities. Sociologicheskie issledovanija [Sociological research]. No. 12: 78-90. DOI: 10.31857/S013216250016429-4 (In Russ.)]

Кагарлицкий Б.Ю. Между классом и дискурсом. Левые интеллектуалы на страже капитализма. М.: Издательство Высшей школы экономики, 2017. [Kagarlitsky B.Yu. (2017) Between Class and Discourse: Left Intellectuals in Defence of Capitalism. Moscow: Publishing House of the Higher School of Economics. (In Russ.)]

Коллиер П. Будущее капитализма. М.: Издательство Института Гайдара, 2021. [Collier P. (2021) The Future of Capitalism. Moscow: Gaidar Institute Publishing House. (In Russ.)]

Pinker S. (2018) Enlightenment Now: The Case for Reason, Science, Humanism, and Progress. New York: Viking.

Scruton R. (2017) Fools, Frauds and Firebrands: Thinkers of the New Left. London: Bloomsbury.

Bastani A. (2019) Fully Automated Luxury Communism. New York: Verso.

Case A., Deaton A. (2020) Deaths of Despair and the Future of Capitalism. Princeton, NJ: Princeton University Press.

Dershowitz A. (2020) Cancel Culture: The Latest Attack on Free Speech and Due Process. New York: Hot Books.

D'Souza D. (2020) United States of Socialism: Who's Behind It. Why It's Evil. How to Stop It. New York: All Points Books.

Goodhart D. (2017) The Road to Somewhere: The Populist Revolt and the Future of Politics. London: C. Hurst & Co.

Gorz A. (2010) The Immaterial: Knowledge, Value and Capital. New York, London: Seagull Books.

Hanson V. D. (2021) The Dying Citizen: How Progressive Elites, Tribalism, and Globalization Are Destroying the Idea of America. New York: Basic Books.

Hawley J. (2021) The Tyranny of Big Tech. Washington, D.C.: Regnery Publishing.

Hicks S. R. C. (2011) Explaining Postmodernism. Skepticism and Socialism from Rousseau to Foucault Ockham's. Roscoe, IL: Ockham's Razor.

Inglehart R. (1997) Modernization and Postmodernization. Princeton: Princeton University Press.

Knowles M. (2021) Speechless: Controlling Words, Controlling Minds. Washington, D.C.: Regnery.

Langbert M., Quain A. J., Klein D. B. (2016) Faculty Voter Registration in Economics, History, Journalism, Law, and Psychology. Econ Journal Watch. No. 13(3): 422–451.

Mason P. (2017) Postcapitalism: A Guide to Our Future. New York: Farrar, Straus and Giroux.

McWhorter J. (2021) Woke Racism: How a New Religion Has Betrayed Black America. New York: Portfolio.

Morano M. (2021) Green Fraud: Why the Green New Deal Is Even Worse than You Think. Washington, D.C.: Regnery Publishing.

Murray D. (2019) The Madness of Crowds: Gender, Race and Identity. London: Bloomsbury Continuum.

Pluckrose H., Lindsay J. (2020) Cynical Theories: How Activist Scholarship Made Everything about Race, Gender, and Identity – and Why This Harms Everybody. Durham, DC: Pitchstone.

Ramaswamy V. (2021) Woke, Inc.: Inside Corporate America's Social Justice Scam. New York: Center Street.

Rifkin J. (2015) The Zero Marginal Cost Society: The Internet of Things, the Collaborative Commons and the Eclipse of Capitalism. New York: Palgrave.

Scarry E. (2020) Privileged Victims: How America’s Culture Fascists Hijacked the Country and Elevated Its Worst People. New York: Bombardier Books.

Shapiro B. (2021) The Authoritarian Moment: How the Left Weaponized America's Institutions Against Dissent. New York: Broadside Books.

Shellenberger M. (2020) Apocalypse Never: Why Environmental Alarmism Hurts Us All. New York: Harper.

Soh D. (2020) The End of Gender: Debunking the Myths about Sex and Identity in Our Society. New York: Threshold Editions.

Soukup S. R. (2021) The Dictatorship of Woke Capital: How Political Correctness Captured Big Business. New York: Encounter Books.

Srnicek N., Williams A. (2016) Inventing the Future: Postcapitalism and a World Without Work. New York: Verso.

Williams J. C. (2017) White Working Class: Overcoming Class Cluelessness in America. Boston: Harvard Business Review Press.

Abstract. The article examines the prospects for the transformation of the class structure in the era of post-capitalism. It is shown that the class structure of modern Western society finally ceases to correspond to Marxist ideas about the unquestioning domination of the bourgeoisie and the presence of the main antagonism between the capitalists and the working class. On the upper floors of the social hierarchy there is already the personaliat – a class consisting of people whose main resource is popularity and attention. The first part of the article explores the discursive aspect of the hegemony of the personaliat. Like any leading class, the personaliat has its own class ideology, consisting of a cult of self-expression, as well as “progressive” post-materialist values that form the core of identity politics and the basis of ecological discourses. This ideology comes into direct conflict with the realities of the “leaving” classes. In these conditions, a growing proportion of representatives of the working class and the bourgeoisie are united by conservative values and a “materialistic” worldview.

Keywords: post-capitalism, the personaliat, social revolution, post-materialism, Marxism, class analysis, social stratification, class ideology.