Везде
Social Entrepreneurship in Russia: Lessons from Selective Empirical Studies (2008–2021)
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Social Entrepreneurship in Russia: Lessons from Selective Empirical Studies (2008–2021)
Annotation
PII
S013216250020292-4-1
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Alexandra Moscowskaya  I. Popova
Occupation: Leading Researcher
Affiliation: Institute of Sociology of FCTAS RAS
Address: Moscow, Russia
Edition
Issue 12
Pages
42-54
Abstract

The article is devoted to the analysis of the problems and evaluation of the results of empirical studies of social entrepreneurship (SE) in Russia, starting from the first years of the identification of SE in 2008, until the latest scholarly study of SE of the ZIRCON group in 2021, which stated uncertainty and multivariance of the prospects of social entrepreneurship in Russia. By analyzing the studies conducted in 2008-2021, it is shown how scholarly knowledge about the SE has developed up until today, and what main barriers and contradictions have led to current state of ambiguity in the development of SE in Russia. Conclusions are drawn about the barriers to the formation of social entrepreneurs as a social group associated with the characteristics of social entrepreneurs themselves, their readiness for social change, for leadership in the development of local communities, as well as with the institutional context in which the state plays a significant role.

Keywords
social entrepreneurship, entrepreneurs, empirical research
Acknowledgment
The reported study was funded by RFBR and BRFBR, project number № 20–511–00047.
Received
27.12.2022
Date of publication
27.12.2022
Number of purchasers
3
Views
29
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf Download JATS
1

Предпосылки и задачи исследования.

2 В литературе о социальном предпринимательстве (СП) стало общим местом говорить о разнообразии его форм и многочисленности определений [Bacq, Janssen, 2011; Mair et al., 2012; Dacin et al., 2010]. Несмотря на это, почти все определения можно свести к двум подходам. Первый фокусируется на гибридной природе организаций СП – предприятиях, преследующих «двойную результативность» (“double bottom–line”1), т.е. стремящихся к максимизации социального результата с применением рыночного обмена и «бизнесоподобного» (business–like) поведения для поддержания устойчивости своей социальной деятельности [Dart, 2004; Doherty et al., 2014]. Второй подход ориентирован на новаторство и качественное преобразование положения целевых социальных групп. В этом случае основное внимание обращено к новаторским подходам и качеству социальных преобразований СП [Leadbeater, 1997; Alvord et al., 2004; Mair, Schoen, 2007].
1. Некоторые говорят и о “triple bottom–line”, если различать социальную и экологическую миссию СП.
3 В России СП как предмет экспертных дискуссий и научных исследований рассматривается со второй половины 2000-х гг. Появляются научные обзоры [Баталина и др., 2008]), проводятся первые эмпирические исследования (ЦИРКОН, 2008; НИУ ВШЭ, 2009; GEM, 2009). Появление интереса к СП в России почти совпало с созданием в конце 2007 г. Фонда региональных социальных программ «Наше будущее» (далее Фонд «Наше будущее»), который специализируется на поддержке социального предпринимательства и с 2009 г. организует открытые конкурсы для социальных предпринимателей. Создание фонда способствовало развитию дискуссий о новых организациях, ставящих на первое место решение социальных проблем, используя для этого рыночный обмен.
4 Попытка сформировать список значимых эмпирических исследований на основе научных публикаций показала, что многие серьезные исследования остаются малоизвестными, некоторые эмпирические проекты дали жизнь только одной научной публикации, ряд других не присутствует в научной литературе вовсе, если не считать аналитического отчета на сайте или презентаций на научных мероприятиях. На наш взгляд, анализ основных эмпирических исследований СП в России представляет научный и практический интерес для понимания его настоящего и будущего.
5 Наработанный за эти годы исследовательский материал можно условно разбить по следующим основным темам: социальные предприниматели: личность, социальная группа, лидерство; специфика и модели СП; проблемы институционализации СП; место СП в общественном мнении и СМИ; взаимодействие социальных предприятий с государством и основными стейкхолдерами. В таблице исследования сгруппированы по тематическим направлениям, которые, с нашей точки зрения, являются преобладающими для них. Этот подход помогает избежать повторения одних и тех же исследований в разных тематических блоках, хотя привязывание целого исследования к одному тематическому направлению иногда не лишено натяжки: многие исследования включают не одну, а несколько тем, это оговаривается в тексте.
6

Таблица. Исследования социального предпринимательства по основным тематическим направлениям

Основные темы / тематические направления Исследования (название, организация, год, источник финансирования)
Социальные предприниматели: личность и социальная группа, лидерство – «Портрет социального предпринимателя: ключевые характеристики», АНО «Социологическая мастерская Задорина», 2012–2013 гг., при поддержке Фонда «Наше будущее»; рук. И. Задорин – «Социальный предприниматель–2018. Автопортрет», Исследовательская группа ЦИРКОН и Social Business Group, при участии Центра социального предпринимательства и социальных инноваций НИУ ВШЭ (далее – ЦСП НИУ ВШЭ), 2018, при поддержке Фонда «Наше будущее» и Рыбаков Фонда; рук. И. Задорин и И. Климов – «Социальное предпринимательство как форма гражданского участия, ФОМ», 2013 г., рук. Е. Петренко; исследование является частью проекта «Условия активизации гражданского участия в малых и средних городах», ФОМ, 2013–2014 гг. при поддержке Фонда ИСЭПИ – «Социальное предпринимательство как драйвер развития социокультурной среды малых территорий», НИУ ВШЭ в СПб, РГПУ им. А. Герцена, 2018–2019 гг.; рук. С. Богуславская, К. Кузьмина, Н. Рождественская
Специфика и модели СП – Пилотный проект «Исследование моделей социального предпринимательства в России», ЦСП НИУ ВШЭ, 2009, при поддержке Оксфам Великобритания, 2009 г., рук. М. Мамута и А. Московская – Глобальный мониторинг предпринимательства в России, Высшая школа бизнеса СПбГУ, (далее ВШБ СПбГУ) и НИУ ВШЭ, Global Entrepreneurship Monitor (GEM). Russia, 2009 г.2. Рук.: в СПбГУ – О. Верховская, в НИУ ВШЭ, Москва – А. Чепуренко – «Бизнес–модели в социальном предпринимательстве», инициативное исследование Ю. Арай, 2017 г., на основе анализа бизнес–планов учащихся по программе ДПО «Управление проектами в области социального предпринимательства», реализованной в ВШМ СПбГУ в 2012–2014 гг. при поддержке Фонда Citi
Вопросы институционализации СП – «Социальное предпринимательство на рынке социальных услуг в России: модели, акторы и способы институционализации в контексте Международного сравнительного исследования моделей социальных предприятий» ICSEM, ЦСП НИУ ВШЭ, 2015 г. при поддержке Центра фундаментальных исследований НИУ ВШЭ, рук. А. Московская – «Ландшафт социального предпринимательства в России», инициативный проект ЦСП НИУ ВШЭ, 2017 г., рук. А. Московская
Место СП в общественном мнении и СМИ – «Восприятие социального предпринимательства населением России», Группа Циркон, 2008, 2011, 2012, 2013 гг., при поддержке Фонда «Наше будущее». В 2015 г.: инициативное исследование группы ЦИРКОН. Рук. И. Задорин. – «Отражение социального предпринимательства в средствах массовой информации», Скай Продакшн по заказу Фонда «Наше будущее», науч. рук. С. Давыдов
Взаимодействие СП с государством и основными стейкхолдерами – «Информационный поиск и анализ вторичных источников о проектах, реализующих принципы социального предпринимательства в российских регионах», исследовательская группа “Циркон”, 2008 г., при поддержке Фонда «Наше будущее», рук. Н. Возжова – Сравнительное исследование лучшей международной практики социального предпринимательства, ЦСП НИУ ВШЭ, 2011–2012 гг., при поддержке Фонда «Наше будущее», рук. А. Московская – «Социальное предпринимательство в России: образ будущего и перспективы развития», инициативное исследование ЦИРКОН и Social business group при поддержке Фонда «Наше будущее», 2021 г., рук. И. Задорин

Источник: собрано авторами на основе открытых источников, публикаций в научных журналах. Добавлены исследования, в которых авторы статьи принимали участие как руководители, эксперты или дискуссанты.

2. Исследования в рамках GEM проводятся в России с 2006 г. URL.: >>>> (дата обращения: 6.05.2022). В 2009 г. в него включены вопросы о социальном предпринимательстве [Verkhovskaia et al., 2009].
7

Социальные предприниматели: личности, социальная группа, лидеры перемен.

8 В ранних международных исследованиях, первое, на что начали обращать внимание исследователи – это характеристики личности социальных предпринимателей: их мотивация, жизненный и профессиональный опыт. Однако быстро выяснилось, что вклад социального предпринимателя определяется не его личными чертами, а тем, что он делает [Dees, 2001; Alvord et al., 2004]. Исследование ЦИРКОН «Портрет социального предпринимателя: ключевые характеристики» фокусировалось на ценностях и мотивации людей, определяющих их поведение. В декабре 2012 – феврале 2013 г. опрошено 102 предпринимателя, для участия приглашались победители конкурсов Фондов «Наше будущее» и «Навстречу переменам», учащиеся программы дополнительного обучения Высшей школы менеджмента СПбГУ «Управление проектами в области социального предпринимательства» и др. Частично использовался инструментарий проведенного ранее группой ЦИРКОН опроса представителей малого бизнеса. Исследование включало расчет комплексных показателей – индексов склонности к СП, по совокупности ответов на разные вопросы анкеты. На основе четырех комплексных индексов рассчитывался сводный для каждого респондента и для всей их совокупности. Был сделан вывод о том, что в России постепенно формируется особый предпринимательский слой, который отличается от «конвенциональных» предпринимателей по ценностным ориентациям, социальной ответственности и инновационному мышлению. Среди них больше женщин, представителей среднего возраста (от 30 до 50 лет), людей с высшим образованием. Исследование зафиксировало признаки формирования сообщества социальных предпринимателей, многие из них знали друг друга, и, по мнению 75% опрошенных, назрела необходимость в ассоциации социальных предпринимателей [Шубина и др., 2013].
9 Позже с дополнениями ЦИРКОН провел исследование еще раз под названием «Социальный предприниматель – 2018» (N=155), которое частично подтвердило выводы 2013 г. об отличиях группы социальных предпринимателей от представителей конвенционального бизнеса и населения в целом. Подтверждены ценности социальной ответственности, заботы о других, реализации выбранной социальной миссии. Одновременно в этом исследовании отчетливее прозвучала индивидуалистическая мотивация – независимость, стремление к успеху, ценности личностного роста, понимаемого как саморазвитие, получение нового личного опыта. Возможно, именно открытость новому может служить здесь триггером готовности к инновациям. Что касается прямых вопросов об инновациях и социальных изменениях, они оказались на втором плане и без подсказок опросника в открытых вопросах респондентами выделялись не так часто.
10 Исследование 2018 г. не выявило роста сплоченности и притязаний на защиту общих групповых интересов. Отсутствие явного запроса на объединение, на создание социальной группы хорошо согласуется с индивидуалистической мотивацией. Последняя, как это ни парадоксально, имеет оборотной стороной невысокие притязания на лидерство в производстве социальных изменений. В международных исследованиях СП лидерство рассматривается не как индивидуальное качество – способность руководить другими, а как способность объединить людей вокруг общей цели. Целью в случае СП является социальное изменение, выходящее за рамки интересов непосредственных участников предприятия [Alvord et al., 2004]. Запрос на такое лидерство и такие изменения в России наблюдаются не у многих, это – скорее планы неопределенного будущего, чем программа действий, что существенно отличает российские кейсы от иностранных [Московская и др., 2011].
11 Одной из причин сдерживания формирования сообщества социальных предпринимателей (внутренних связей, общих интересов) служит ее высокая гетерогенность и неустойчивость экономического положения. В исследовании 2018 г. отмечается, что многие участники 2013 г. к моменту повторного опроса либо прекратили предпринимательскую деятельность, либо остались в бизнесе, но отошли от СП, большинство из них отказались участвовать в опросе 2018 г. [Социальный…, 2018].
12 Тема лидерства часто возникает при обсуждении предпринимательства. Но применительно к СП это не героизм одиночки или победа в конкуренции, а активизация гражданского участия в интересах преобразования жизни людей, часто – местных сообществ, где социальный предприниматель служит катализатором, драйвером изменений. Примеры такого рода мы находим в России в двух исследованиях малых территорий.
13 Проект ФОМ «Социальное предпринимательство как форма гражданского участия», (рук. проекта Е.С. Петренко3) был частью более широкого проекта 2013–2014 гг. «Условия активизации гражданского участия в малых и средних городах», реализованного при поддержке Фонда ИСЭПИ. Авторы проверяли гипотезу о том, что СП может быть источником тех социальных изменений, которые выходят за рамки проектного плана [Климова, Климов, 2015: 270]. Анализ материалов 15 социальных предприятий позволил описать феномен так называемого социально–культурного проекта, в котором реализация социальной миссии СП обеспечивает также создание новой ценностной и коммуникативной среды. По мнению авторов, это происходит на основе диверсификации задач СП с ориентацией на разные слои потребителей [там же: 299].
3. В разработке темы принимали участие: И.А. Климов (НИУ ВШЭ), И.В. Щербакова (ИС РАН), И.И. Иванова (ФОМ), Ю.А. Кот (ФОМ).
14 В другом исследовании коллег из Санкт–Петербурга СП также рассматривается как драйвер изменений социокультурной среды малых территорий (НИУ ВШЭ в СПб, РГПУ им. А. Герцена, 2018–2019 гг.). В нескольких районах Ленинградской и Архангельской областей было проведено 48 полуструктурированных интервью с участниками проектов и организаций СП с целью оценки воздействия социальных инноваций, формируемых проектами СП, на социальные связи между акторами внутри малых территорий и создание новых моделей поведения. Опыт показал, что между акторами возникло некоммерческое и коммерческое партнерство. В результате такой кооперации создавались взаимодополняющие товары и услуги, возникали новые устойчивые площадки и сети взаимодействия, которые включали участников социальных проектов, представителей местного бизнеса и населения территорий [Богуславская и др., 2021].
15 На этот же подход, при котором социальный предприниматель или социальный новатор рассматривается как драйвер социальных изменений, было рассчитано и исследование Центра «СОЛь» с многообещающим названием «СоцЧейн»4. Мы не рассматриваем его здесь подробно из-за ряда методологических изъянов, не позволяющих считать эту работу в полной мере научной. Вместе с тем задумка опереться на категорию «лидер перемен», выявить сферы, в которых лидерство привело к качественным социальным изменениям, и проверить гипотезу, не являются ли связи между «лидерами перемен» из разных сфер деятельности фактором успешности инноваций в каждой из них, могла бы стать предметом научного исследования как СП, так и социальных инноваций.
4. «СоцЧейн: Карта лидеров изменений в социальной сфере». Центр содействия инновациям в обществе “СОЛь”, рук. Ж. Асфари, 2018 г., при поддержке фонда «Друзья» и фонда RVVZ.
16

Специфика и модели функционирования СП.

17 Для многих международных исследователей конвенциональным в определении СП считается присутствие составляющих: 1) первенство социальной миссии, состоящей в предложении социального блага, в котором нуждаются и которое недоступно для ряда категорий людей; 2) новаторский подход к производству и/или предоставлению такого социального блага; 3) экономическая устойчивость социального предприятия, обеспеченная встраиванием в рыночные взаимодействия путем продажи товаров и услуг [Huybrechts, Nicholls, 2012; Mair, Marti, 2006].
18 Разработка моделей СП позволяет решить многие исследовательские вопросы, прежде всего – объяснить разнообразие его форм в разных странах и показать, что они относятся к одному и тому же феномену. Для этого необходимо связать действующие в той или иной стране формы социальных предприятий с организационным ландшафтом, общественными институтами, различными видами капитала (экономического, социального, человеческого, политического) и участием заинтересованных сторон в управлении организацией5 [Mair et al., 2012; Mair et al., 2015].
5. Для западных демократий управление в таких случаях означает «governance». В некоторых европейских подходах к определению СП «democratic governance» служит защитой социальной миссии от чисто коммерческого уклона и распределения дохода социального предприятия в пользу собственников или менеджеров [Defourny, Nyssens, 2010].
19 Первое исследование моделей СП в России проведено в 2009 г. в рамках «Пилотного проекта по изучению деятельности организаций социального предпринимательства», организованного в сотрудничестве с Российским микрофинансовым центром и при поддержке Оксфам Великобритания (2009). Эмпирической базой стали данные фокусированных полуструктурированных интервью с представителями 10 организаций СП из 7 регионов России, с использованием методологии case-study. Интервью проводились с основателями социальных предприятий и с их независимыми партнерами и потребителями. Среди партнеров оказались государственные и частные предприятия, государственные структуры поддержки малого предпринимательства, региональные службы занятости, микрофинансовые организации и НКО. В основе отбора было представление разнообразия организаций, регионов и видов деятельности.
20 Среди ключевых факторов внешней среды, оказывающих влияние на успешное развитие СП и его специфику, – стабильность нормативно-правовых условий; учет баланса преимуществ и ограничений, связанных с выбором организационно-правовой формы предприятия; гибкость или ригидность местных органов власти, способных отзываться на предложения социальных предпринимателей; открытость социальных предпринимателей к поиску новых партнеров; соотношение в хозяйственном обороте предприятия рыночных сделок, обмена дарами, бартера, волонтерства, бесплатной поддержки целевых групп. Оказалось, что самые необычные сочетания указанных факторов способны обеспечивать работающие предприятия [Московская и др., 2011; Попова, 2012].
21 В первых российских работах по изучению СП было важно опереться на международный опыт и сравнительные исследования. Такое сравнение стало возможно на базе глобального мониторинга предпринимательства Global Entrepreneurship Monitor (GEM), который в 2009 г. для всех стран содержал дополнительный список вопросов по СП. Вопросы включались в опросы населения и экспертов. Проект реализовывался в России двумя исследовательскими группами – из ВШБ СПбГУи НИУ ВШЭ [Verkhovskaia et al., 2009]. Выяснилось, что на момент исследования Россия имела самые низкие показатели развития СП среди всех участников, включая развивающиеся страны. Была разработана типология СП, основанная на характеристиках: преобладание социальной миссии над экономическими задачами; получение дохода от основной деятельности; наличие инновационного вклада. Наличие или отсутствие той или иной характеристики позволило выделить четыре вида социальных предприятий. Если в среднем по обследованным странам наиболее распространенными формами СП были социально ориентированные предпринимательские организации НКО (24%) и гибридные организации, где достижение социальной миссии сопровождается доходной деятельностью (23%), то в российской выборке ни их, ни коммерческих, социально ориентированных фирм не оказалось. Обнаружены только традиционные НКО (28%) и социально ответственный бизнес (72%). Это не удивительно, если вспомнить, что 2009 г. стал для России первым годом организации открытых конкурсов СП фондом «Наше будущее», а до 2007 г. о СП в России почти никто не знал. В то же время сегодня по-прежнему актуальны комментарии экспертов GEM 2009 г. о том, что низкое развитие СП часто обусловлено отсутствием традиции обращения бизнеса к вопросам, беспокоящим общество, недостаточной поддержкой СП со стороны общественных и государственных институтов, отсутствием предоставления преимуществ для организаций СП в конкуренции с конвенциональным бизнесом [Verkhovskaia et al., 2009].
22 Польза изучения типов социальных предприятий может состоять в исследовании их бизнес-моделей. В 2018 г. проведено инициативное качественное исследование бизнес-планов 77 социально-предпринимательских фирм/проектов выпускников программы ДПО «Управление проектами в области социального предпринимательства» (ВШМ СПбГУ). Из 137 проектов защитившихся слушателей были отобраны 77, которые удовлетворяли принципам СП. Группировка осуществлялась на основе пересечения двух признаков: 1) место целевой группы благополучателей в производственном цикле социального предприятия (поставщики, работники или конечные потребители); 2) источник основных финансовых средств (благополучатель или третья сторона) [Арай, 2018]. Несмотря на ограниченность выборки (из моделей выпала распространенная в мире и в России категория социальных предприятий, где основным благополучателем является работник предприятия6), исследование интересно и как способ проверки работы в российских условиях международных моделей СП [Hockerts, 2015], и в целях создания адекватных условий его развития. Не случайно принцип положения целевой группы в производственном цикле социального предприятия лег позднее в основу законодательства о социальном предпринимательстве в России7.
6. Социальные предприятия трудовой интеграции – так называемые WISEs, work integration social enterprises.

7. Речь идет о поправках в закон «О развитии малого и среднего предпринимательства в РФ» (209–ФЗ от 24.07.2007), утвержденных в июле 2019 г. и вводивших понятия «социальное предпринимательство» и «социальное предприятие» в законодательное поле. Закон установил четыре альтернативных условия признания организации социальным предприятием, три из которых определяются местом благополучателя в производственном цикле социального предприятия.
23

Вопросы институционализации социального предпринимательства.

24 В 2015 и в 2017 гг. ЦСП НИУ ВШЭ предпринял ряд исследований, которые объединяет институциональный взгляд на развитие СП и попытка связать институционализацию СП с доминирующими представлениями о нем со стороны основных общественных акторов – представителей государства, крупного бизнеса, НКО и самих социальных предпринимателей. Исследование «Социальное предпринимательство на рынке социальных услуг в России: модели, акторы и способы институционализации (в контексте Международного сравнительного исследования моделей социальных предприятий ICSEM)» проведено в 2015 г. Поскольку оно было частью указанного международного исследования, мы использовали общую для всех стран-участников анкету в качестве гайда полуструктурированных интервью с российскими социальными предпринимателями (45 интервью из семи регионов России). Проводилось также выявление ведущих дискурсов СП среди НКО (анализ сайтов ресурсных центров НКО и опрос учащихся акселерационной программы НКО по теме СП), крупного бизнеса и государства (выступления на форумах, посвященных СП). Идея была в том, чтобы сформулировать доминирующие образы СП в дискурсах заинтересованных сторон и посмотреть, как они согласуются между собой. В ходе исследования выявлены четыре модели: 1) «социальный бизнес» (СП=бизнес в социальной сфере; 2) «идеальный бизнес» (любой бизнес – это СП, если он ответственный); 3) СП – это предпринимательская деятельность НКО, но лучше называться НКО, чем СП; 4) СП – особые «гибридные организации» (организации с социальной миссией, сочетающие черты коммерческой и некоммерческой деятельности). Первый дискурс продвигался преимущественно государством8, второй – бизнесом, третий – НКО, четвертый – заметной частью действующих социальных предприятий. 1–я и 4–я модель оказались устойчивыми.
8. Отметим, что поддержка государством того или иного дискурса о социальном предпринимательстве служит источником давления на практику предприятий не только в России, но и, например, в Великобритании [Teasdale, 2012].
25 Исследование, проведенное в 2017 г. той же группой участников, развивало тему предыдущего и одновременно подняло вопрос о противоречиях, которые вносят разные дискурсы СП в процесс его институционализации. В 2017 г. на основе количественного анализа 202 социальных предприятий расхождения в дискурсах заинтересованных сторон были уточнены – государство и бизнес поддержали модель социального бизнеса, а НКО, уже занимающиеся СП, оказались на стороне гибридной модели. В результате нами был поднят вопрос о рисках замещения деятельности, направленной на помощь уязвимым социальным группам («гибридная» модель СП), платными услугами для платежеспособных клиентов (модель «социального бизнеса» или «бизнеса в социальной сфере»). Конфликт двух основных «проектов легитимации» СП не только сдерживал понимание и признание новой практики, но и грозил подавлением проектом государства гибридной природы СП [Московская и др., 2017].
26

Отражение СП в общественном мнении и медиапространстве.

27 На протяжении 2008–2015 гг. исследовательская группа ЦИРКОН под руководством И. Задорина на основе всероссийской репрезентативной выборки (1600–1605 чел.) проводила исследования общественного мнения об отношении к СП. В 2008, 2011, 2012, 2013 гг. они были поддержаны Фондом «Наше будущее». В 2015 г. это был инициативный проект самого ЦИРКОНа, призванный оценить произошедшие сдвиги. Сравнение данных 2015 и 2008 гг. не подтвердило того, что тема СП «пошла в массы». Некоторая положительная динамика наблюдается лишь в общественных ожиданиях. Если в 2008 г. доля тех, кто считал развитие СП маловероятным, невероятным или затруднился ответить, составляла 65 против 35% допускающих его развитие в близком или отдаленном будущем, к 2015 г. позиции «пессимистов» и «оптимистов» сравнялись. Что касается информированности россиян об СП, то его уровень за исследованный период практически не изменился.
28 О чем это говорит? С одной стороны, несмотря на рост числа участников конкурсов СП, абсолютное число социальных предприятий остается слишком низким, чтобы быть замеченным населением. С другой стороны, у населения нет канала наблюдения за социальными предпринимателями, т.к. в СМИ СП имеет редкое и часто невыразительное звучание.
29 Исследование СМИ, проведенное в 2016 г. по заказу Фонда «Наше будущее» исследователями медиа-коммуникаций НИУ ВШЭ (Скай Продакшн, рук. С. Давыдов) было посвящено сравнительному анализу публикаций о СП в СМИ России, США и Великобритании на основе контент-анализа изданий. Его дополняли полуструктурированные интервью с российскими экспертами – специалистами вузов и представителями СМИ. Выяснилось, что публикации в разных странах сильно разнятся по преобладающим жанрам. Если в России подавляющее большинство публикаций о СП создавалось в жанре новости или информационной заметки (73% в центральных и 83% в региональных изданиях), то в США и Великобритании в этом жанре делалось менее половины. Большая часть публикаций относились либо к аналитическим статьям, либо к колумнистике, которая отличается периодичностью и отражает мнение популярных у читателей авторов. В России интеллектуальные и личностно окрашенные публикации составляют в 2–3 раза меньшую долю. Эти результаты объяснимы, если иметь в виду, что российские СМИ, с одной стороны, ориентируются на массовые запросы, с другой – на запросы государства, в политике которого СП не занимает значительного места.
30

Взаимодействие СП с государством и основными стейкхолдерами: барьеры и проблемы развития.

31 Выше мы говорили о стейкхолдерах как источнике легитимации новой практики СП и противоречиях на этом пути. Далее рассмотрим вопросы роли стейкхолдеров в деятельности социальных предприятий. Первым российским эмпирическим исследованием, связавшим вопрос о потенциальных стейкхолдерах СП с деятельностью НКО, стало исследование группы ЦИРКОН в 2008 г. Его цель – информационный поиск и анализ вторичных источников о проектах, реализующих принципы социального предпринимательства в российских регионах9. Исследование базировалось также на анализе интервью руководителей ресурсных центров НКО10, собранных в 10 регионах России методом экспертного опроса.
9. Возжова Н.П., Комисаров А.А., Шубина Л.В. Информационный поиск и анализ вторичных источников о проектах, реализующих принципы социального предпринимательства в российских регионах. 2008. URL: zirkon.ru (дата обращения: 01.09.2022).

10. Для международных исследований характерно относить тему СП к сфере исследований некоммерческого сектора («неприбыльных организаций», not-for-profit) или «третьего сектора».
32 К потенциальным социальным предприятиям в исследовании отнесены НКО, ориентированные на социальные услуги и имеющие опыт коммерческой деятельности, а также сотрудничество благотворительных организаций с малым бизнесом. В качестве перспективных сфер деятельности рассматривалась помощь «новым» целевым группам благотворительных организаций – в жилищной сфере, в сфере образования, досуга, просветительских программ. Эта работа позволила сформулировать основные группы проблем в развитии СП на базе НКО – таких как непонимание представителями НКО природы СП и логики принятия решений, существование устойчивых стереотипов о несовместимости предпринимательства и деятельности в общественных интересах; необходимость законодательного оформления СП и помощи в привлечении финансовых средств, особенно на начальном этапе его развития. Этот подход не теряет актуальности и сегодня с учетом того, что государство не закрыло для НКО путь в СП, поскольку государственные грантовые конкурсы федерального и регионального уровня нередко содержат номинацию «социальное предпринимательство».
33 В 2012 г. в ЦСП НИУ ВШЭ проведено исследование лучшей международной практики СП (рук. А. Московская при поддержке Фонда «Наше будущее»), которое дало пищу для размышлений о границах влияния стейкхолдеров на деятельность социальных предприятий. Первоначально планировалось участие иностранных и российских социальных предпринимателей, но затем Фонд предложил ограничиться изучением лучшего международного опыта. В опросе приняли участие 125 социальных предпринимателей из 38 стран мира – победители международных конкурсов СП, проводимых глобальной организаций «Ашока» (Ashoka) и Фондом Сколла (Skoll Foundation). Опрос проходил методом формализованного онлайн-анкетирования. Рекрутирование респондентов осуществлялось по имеющимся электронным адресам и персональным приглашениям через социальные сети. Анкета предназначалась руководителям социальных предприятий и размещалась онлайн на английском и испанском языках.
34 Одной из центральных тем стала проверка гипотезы о зависимости социальных предприятий от более сильных стейкхолдеров, анализировались структура доходов организаций и отношения с государством. Выяснилось, что зависимость СП от государственных органов власти и других стейкхолдеров (например, грантодателей, местных сообществ) не является доминирующим фактором в деятельности социального предприятия, хотя большинство респондентов признавали их значимость, как и желательность государственного финансирования. В целом представители лучшей практики СП оказались весьма независимыми социальными и экономическими акторами и придерживались несхожих взглядов, в т.ч. на социальную отчетность. Ответы колебались от максимальной открытости перед стейкхолдерами, включая публикацию финансовой отчетности, до коротких опросов получателей услуг для внутреннего пользования организации [Oberemko et al., 2013].
35 Еще один заслуживающий внимания подход к проблеме стейкхолдеров в жизни социальных предприятий отражен в исследовании ЦИРКОН «Социальное предпринимательство в России: образ будущего и перспективы развития» в 2021 г.11. В нем приняли участие около 70 экспертов – известных специалистов, представляющих органы управления, бизнес-структуры, институты развития (фонды), научно-исследовательские учреждения и собственно социальные предприятия. Метод экспертного сценарно-прогностического мониторинга включал анкетный, экспертный опросы и оффлайн-онлайн сессии. Это было первое научное исследование после законодательного оформления СП и формирования государственных реестров социальных предприятий. Тем неожиданнее был основной его результат о признании неопределенности и многовариантности развития СП в России. Авторы даже вывели такую формулу: «неопределенность образа будущего СП». Другим важным выводом стало отсутствие единодушия экспертов и по тому, что собой представляет социальное предпринимательство, и по тому, каким может быть наиболее вероятный сценарий его развития. Эксперты проявили единодушие лишь в одном – все они признали, что решающее значение в формировании сценариев развития СП играют внешние для него силы: государство, крупный бизнес и частные некоммерческие фонды.
11. Социальное предпринимательство в России: образ будущего и перспективы развития. Краткое резюме по результатам экспертного исследования. 2021 г. URL: >>>> (дата обращения: 01.09.2022).
36

Заключение.

37 Проведенные эмпирические исследования могут многое рассказать о специфике и проблемах развития СП в России, в т.ч. для будущих исследований. Формирование социальных предпринимателей как социальной группы до сих пор не состоялось. Совокупность социальных предприятий становится все менее однородной, значительную часть социальных предпринимателей мало что связывает между собой. Это касается различий не только в составе благополучателей или бизнес-моделей, но и в ценностях. Несмотря на приверженность помощи другим и социальную ответственность, значительная часть социальных предпринимателей движимы индивидуалистическими мотивами, свойственными конвенциональному бизнесу – личностный рост, стремление к успеху, саморазвитие, самореализация, – за всем этим не просматривается стремления к интеграции и формированию сообщества, включая сообщество тех, кому СП помогает.
38 С идентификацией социального предпринимателя в международной литературе тесно связан вопрос о лидерстве в достижении социальных перемен. Опросы ЦИРКОНа не только показывают, что многие социальные предприниматели не считают новаторство первоочередным свойством СП, а если и считают, то видят инновации скорее как внутреннее свойство, технический прием, облегчающий деятельность предприятий, но дистанцируются от понимания инноваций как качественных изменений за пределами организации, в сообществах. Такой подход к новаторству существенно отличается от того, как видится СП международным экспертам.
39 Существует большой нереализованный потенциал исследования моделей социальных предприятий в России. В то же время модели, выявленные исследователями, связаны с институциональным контекстом, в который следует вписываться социальным предприятиям. Но если такое вписывание сопряжено с большим числом ограничивающих норм и соблюдением большого числа условий, социальные предприниматели потеряют интерес к поиску инновационных решений и вообще расширению. В таких условиях выгодным может стать статус «номинального социального предприятия». Такие риски есть во многих странах, но в России они выше из-за более высокого вмешательства государства в экономику.
40 Для дальнейшего развития СП важно обратить внимание на замечания проекта GEM. С одной стороны, государству необходимо предоставить конкурентные преимущества социальным предприятиям, коль скоро они берут на себя повышенные социальные обязательства. С другой – в ряде стран именно крупные компании первыми отзываются на запросы населения, становясь примером развития СП. В России для взаимодействия общества с бизнесом нет прямых каналов, их заменяет государство. Именно с этим связано замечание экспертов GEM об отсутствии в России традиции обращения бизнеса к вопросам, беспокоящим общество. Социальные предприятия могли бы стать таким каналом, но пока это – единичные случаи. Установление более тесных связей СП с сообществами и их интересами повысит ценность СП и для граждан, и для многих стейкхолдеров, что сделает определенной и многообещающей картину будущего развития СП.

References

1. Alvord S.H., Brown L.D., Letts C.W. (2004) Social entrepreneurship and societal transformation. Journal of Applied Behavioral Science. No. 40(3): 260–282.

2. Araj Yu. (2018) Business models in social entrepreneurship: an approach to building a typology. Rossijskij zhurnal menedzhmenta [Russian Journal of Management]. No. 16 (2): 253–272. (In Russ.)

3. Aygören H. (2014) Research in Social Entrepreneurship: From Historical Roots to Future Routes. In: Phan Ph.H., Kickul J., Bacq S., Nordqvist M. (eds) Theory and Empirical Research in Social Entrepreneurship. The Johns Hopkins University series on Entrepreneurship. Cheltenham: Edward Elgar Publishing Ltd.

4. Bacq S., Janssen F. (2011) The multiple faces of social entrepreneurship: A review of definitional issues based on geographical and thematic criteria, Entrepreneurship & Regional Development. 23:5–6, 373–403.

5. Batalina M., Moskovskaya A., Taradina L. (2008) Review of the experience and concepts of social entrepreneurship, taking into account the possibilities of its application in modern Russia. GU–VSHE. Nauch. ruk. A. Moskovskaya. Preprint WP–1/2008/02. Seriya «Institucional'nye problemy rossijskoj ekonomiki». (In Russ.)

6. Boguslavskaya S.B., Kuz'mina K.A., Rozhdestvenskaya N.V. (2021) Social'noe predprinimatel'stvo kak drajver razvitiya sociokul'turnoj sredy malyh territorij. Zhurnal issledovanij social'noj politiki. Vol. 19. No. 1: 85–100. (In Russ.)

7. Dart R. (2004) The legitimacy of social enterprise. Nonprofit Management & Leadership. Vol. 14. No. 4: 411–424.

8. Dees J.G. (2001) The Meaning of Social entrepreneurship. Center for the Advancement of Social entrepreneurship. Duke University's Fuqua School of Business (revised vers.).

9. Defourny J., Nyssens M. (2010) Conceptions of Social Enterprise and Social Entrepreneurship in Europe and the United States: Convergences and Divergences. Journal of social entrepreneurship. Vol.1. No.1: 32–53.

10. Doherty B., Haugh H., Lyon F. (2014) Social enterprises as hybrid organizations: A review and research agenda. International Journal of Management Reviews. No. 16: 417–436.

11. Hockerts K. (2015) How Hybrid Organizations Turn Antagonistic Assets into Complementarities. California management review. Vol. 57. No. 3: 83–106.

12. Huybrechts B., Nicholls A. (2012). Social entrepreneurship: definitions, drivers and challenges In: Volkmann C.K., Tokarski K.O., Ernst K. (eds.). Social Entrepreneurship and Social Business. An Introduction and Discussion with Case Studies. Wiesbaden: Springer Gabler.

13. Klimova S.G., Klimov I.A. (2015) Modernizacionnye effekty Social'nogo predprinimatel'stva. In: Petersburg sociology today - 2015: Collection of scientific papers of the Sociological Institute of RAS. Iss. 6. St. Petersburg: Nestor–Istoriya. (In Russ.)

14. Leadbeater Ch. (1997) The rise of the social entrepreneur. Demos, UK.

15. Mair J., Battilana J., Cardenas J. (2012) Organizing for Society: A Typology of Social Entrepreneuring Models. Journal of Business Ethics. Vol. 111: 353–373.

16. Mair J., Martí I. (2006) Social entrepreneurship research: A source of explanation, prediction, and delight. Journal of World Business. No. 41: 36–44

17. Mair J., Schoen O. (2007) Successful social entrepreneurial business models in the context of developing economies: An explorative study. International Journal of Emerging Markets, 2: 54–68.

18. Mair.J., Mayer J., Lutz E. (2015) Navigating Institutional Plurality: Organizational Governance in Hybrid Organizations. Organization Studies. Vol. 36(6): 713–739.

19. Moskovskaya A.A., Berendyaev A.A., Moskvina A.Yu. (2017) Between social and economic good: the conflict of Social Entrepreneurship legitimization projects in Russia. Monitoring obshchestvennogo mneniya: Ekonomicheskie i social'nye peremeny [Monitoring public Opinion: Economic and Social Changes]. No. 6: 31–51. (In Russ.)

20. Moskovskaya A.A., ed. (2011) Social'noe predprinimatel'stvo v Rossii i v mire: praktika i issledovaniya. Mosсow: GU VSHE.

21. Oberemko O.A., Moskovskaya A.A., Chernyshova M.V. (2014) Dependent and Independent social enterprises: a comparative study of organizations in international perspective CIRIEC 4th International research conference ”Social economy on the move... at the crossroads of structural change and regulation”: Papers and Presentations 25. October 2013. Paper No. 54893. URL: http://mpra.ub.uni–muenchen.de/54893/ MPRA

22. Popova I.P. (2012) Professionalization through social entrepreneurship: creation of new competencies in the field of theater pedagogy. Mir Rossii: Sotsiologiya, etnologiya [Universe of Russia: sociology, ethnology]. No. 3: 80–99. (In Russ.)

23. Shubina L., Zadorin I., Mojsov V. et al. (2013) Portrait of a social entrepreneur: key characteristics. The final analytical report. ZIRCON. URL: http://www.zircon.ru/upload/iblock/e4e/Portret_SP_Otchet.pdf (accessed 1.09.2022). (In Russ.)

24. Social Entrepreneur – 2018. Self–portrait. (2018) A brief analytical report on the results of the study. Zircon Research group, Social Business Group, with the participation of Centre for Social Entrepreneurship and Social Innovation Studies, NRU HSE. with the support of the Foundation "Our future" & Rybakov Foundation. (In Russ.)

25. Social Entrepreneurship in Russia: Vision of the Future and Prospects for Development Brief Summary Based on Expert Research Results. 2021. URL: sotsialnoe–predprinimatelstvo–perspektivy–razvitiya–kratkoe–rezyume–issledovaniya.pdf (accessed 1.09.2022). (In Russ.)

26. Teasdale S. (2012) What's in a Name? Making Sense of Social Enterprise Discourses Public Policy and Administration. Vol. 27(2): 99–119.

27. Verkhovskaia O., Dorokhina M. (2009) With participation by Shirokova G., Tsyganova N., Aray Iu. Global Entrepreneurship Monitor. Report. Russia 2009. Graduate School of Management, St.Petersburg State University. URL: https://www.gemconsortium.org/economy–profiles/russia (accessed 01.09.2022).

Comments

No posts found

Write a review
Translate