Везде
Жизненный мир помогающей профессии в период пандемии: переосмысление символических границ
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Жизненный мир помогающей профессии в период пандемии: переосмысление символических границ
Аннотация
Код статьи
S013216250021064-3-1
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Ярская-Смирнова Елена Ростиславовна 
Должность: заведующая Международной лабораторией исследований социальной интеграции
Аффилиация: Научно-исследовательский университет «Высшая школа экономики»
Адрес: Москва, Россия
Ярская-Смирнова Валентина Николаевна
Должность: директор Научно-образовательного регионального центра мониторинговых исследований
Аффилиация: Саратовский государственный технический университет имени Ю.А. Гагарина
Адрес: Саратов, Россия
Выпуск
Номер 11
Страницы
112-122
Аннотация

В статье представлены теоретические ракурсы рассмотрения символических границ в практике помогающей профессии, раскрытые и интерпретированные на основе анализа интервью с социальными работниками и маломобильными получателями услуг в трех российских городах. Авторы рассматривают уровни и свойства символических границ в отношениях, складывающихся в повседневности социальной работы под влиянием вызовов пандемии, когда усложняются противоречия повседневной практики, растут риски и уязвимость участников взаимодействий. Показано, что конструирование символических границ становится практической задачей, которую решают в своей трудовой рутине работники социальных служб. Жизненный мир социальных работников рассмотрен в триединстве представлений, опыта и средовых условий, рассматриваются реакции работников социальных служб на основные вызовы в период пандемии: рост барьеров в контактной и удаленной работе; противоречивость организационных нововведений; новые риски в условиях растущих потребностей и уязвимости клиентов; риски выгорания, управление эмоциями и стрессом. Показано, что изменения символических границ, ведущие к нарушению целостности профессиональной идентичности, требуют особых усилий «пограничной работы». По результатам анализа интервью выделено несколько типов пограничной работы: кристаллизация, закрытие, страдание, компромисс, нарушение, творчество. 

Ключевые слова
символические границы, помогающая профессия, пандемия, социальная работа, пограничная работа, социальная реальность, повседневность, жизненный мир, интервью, клиенты
Источник финансирования
При поддержке Российского научного фонда, проект №18-18-00321-П.
Классификатор
Получено
19.12.2022
Дата публикации
20.12.2022
Всего подписок
3
Всего просмотров
28
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf Скачать JATS
1  Пандемия коронавируса COVID-19 потрясла человечество, унеся жизни около 15 млн человек и пошатнув здоровье сотен миллионов (ВОЗ, 2022), снизила уровень благополучия людей во всем мире [Bathina et al., 2021; Giuntella et al., 2021]. Разрушив прежнюю, она стала новой социальной реальностью [Pfister, 2020]. Многообразные ее эффекты давали о себе знать на разных уровнях – в социальных институтах, действиях государства, общества и социальных групп. Социологические и междисциплинарные исследования пандемии выявляли изменения социального настроения, тенденции сплочения и разобщения, способы совладания людей с испытаниями [Социология пандемии, 2021]. Социальная реальность пандемии выявила повышенные риски социального исключения отдельных групп [Галкин, 2021], противоречия новых норм и разрывы социальной ткани [Neville et al., 2021]. Критическая аналитика рассматривала недостатки различных систем социальной политики [Чёрный лебедь, 2021], происходило переосмысление социальной справедливости, приращение рефлексии политических режимов и институтов. Неравная транспортная доступность и перебои с транспортными услугами в этот период усугубили социальные разрывы, сокращая мобильность социально уязвимых групп населения и тем самым затрудняя получение медицинской помощи [Wang et al., 2021].
2 Важную роль в это время сыграли различные институты социальной заботы: сложившиеся и новые формы социальной работы, проводимой муниципальными социальными службами и благотворительными фондами, некоммерческими профессиональными сервисами и волонтерами, семейно-родственные и соседские практики самопомощи [Ярская-Смирнова, Ярская-Смирнова, 2021]. Социальные работники во время пандемии COVID-19 были подвержены высоким рискам1 из-за контакта с различными группами нуждающихся в помощи, что влияло на их жизнестойкость, вызывало эмоциональное выгорание, вторичную травму и снижало устойчивость на работе [Rutter, Banks, 2021; Ratzon et al., 2022]. Повседневная социальная реальность в условиях нового «нормального чрезвычайного положения» [Golightley, Holloway, 2020] начала перестраиваться под новые правила, при том что многие хронические проблемы продолжали оставаться в центре внимания работников социальных служб, но не все из них могли быть решены ввиду новых ограничений. Исследователи указывают на «управление неопределенностью» как ключевой концепт анализа интервью с социальными работниками при обсуждении рисков контактной работы, согласования границ работа/дом, личной устойчивости и адаптации к новым практикам [Kingstone et al., 2022].
1.
3 В социальной работе существует множество символических границ. В литературе обсуждаются те, что отделяют социальную работу от смежных видов занятий [Abbott, 1995], закладывают основы профессиональной идентичности и межпрофессиональных отношений [Oliver, 2013]. Проводятся исследования разнообразных разделений и определений внутри профессии: между рабочим и свободным временем, общим и личным пространством, профессиональными и личными отношениями социальных работников [Cooper, 2012; Kapelj, 2022; Llewellyn, 1998; O’Leary et al., 2015; Oliver, 2013; Reamer, 2003; Trimberger, 2012]. Подчеркивается, что жесткие границы в отношениях между работником и клиентом были привнесены в профессию из медицины, а с развитием профессиональной идентичности социальной работы ее этос и границы стали пониматься с учетом разнообразных взаимосвязей, инклюзивно и динамично [O’Leary et al., 2013].
4 Границы не только разделяют, они определяют, т.е. задают пределы, расчерчивают, тем самым упорядочивают для нас окружающий мир. Если определения различных характеристик объектов или действий ведут к неравному распределению ресурсов, такие границы называют социальными [Lamont, Molnár, 2002]. С одной стороны, символические границы – это социальные факты, оказывающие на людей внешнее воздействие. Они могут измеряться в физических единицах, быть ощутимыми или нематериальными; складываться в определенных условиях, воплощаться в действиях и осмысливаться как правила и инструменты контроля за их выполнением. С другой стороны, символические границы являются продуктом социальной деятельности, причем иногда люди сопротивляются принятым определениям и пересматривают их. Иными словами, это социальные конструкты.
5 Говоря о профессии, мы находим множество разнообразных правил: в нормативных документах, этических кодексах, а также в народной мудрости – tacit knowledge, т.е. в неформальных, неписаных законах, которые созданы в организации или в результате договоренностей с клиентами [Ярская-Смирнова, Романов, 2006; Zeira, Rosen, 2000]. То, как создаются, отстаиваются, нарушаются или укрепляются разнообразные определения и правила, в литературе называют boundary work, т.е. процессом социального конструирования границ [Llewellyn, 1998]. Процесс конструирования границ рассматривается в феноменологическом дискурсе о жизненном мире профессий и профессиональных групп, которые, по словам Э. Хьюза, способны «порождать социальные правила и санкции и становиться непроницаемыми для попыток посторонних их контролировать» (цит. по: [Николаев, 2012: 67]).
6 В этом исследовании нас интересует, как происходило конструирование символических границ в жизненном мире социальной работы в период пандемии. Жизненный мир этого рода занятий мы предлагаем рассмотреть с опорой на идеи социологии жизни [Тощенко, 2011]. Здесь социальная реальность понимается как взаимосвязь между микромиром человеческого опыта, межличностных отношений и интерпретаций субъективных смыслов, с одной стороны, и миром социальных фактов, воплощенных в социальных условиях и институтах, в которых протекает повседневная деятельность помогающих специалистов – с другой. Жизненный мир можно раскрыть через единство представлений, поведения и средовых условий [Тощенко, 2015]. В этом подходе интегрируются перспективы изучения мотивов и действий социальных акторов на микроуровне, отсылающие к антропологии профессий [Романов, Ярская-Смирнова, 2009], и анализа средовых условий, который перекликается с критической экологией профессий [Абрамов, Ярская-Смирнова, 2017].
7 Под символическими границами мы будем понимать официальные и негласные правила, регулирующие разделение труда, деятельность социальных работников, их взаимоотношения с клиентами, упорядочивающие пространство и время их повседневного опыта в условиях пандемической травматизации [Pfister, 2020]. Формирование символических границ становится практической задачей, которую решают в своей трудовой рутине работники социальных служб. В каких условиях и форматах конструируются такие регламенты, к каким эффектам приводит их институционализация и нарушения в условиях пандемии? Как меняются эти правила, какие инструменты при этом используются? Эмпирическую базу исследования составили интервью с 27 сотрудниками социальных служб и 23 клиентами, собранные летом 2021 г. в Казани, Саратове и Томске2.
2.
8 Говоря о разных элементах концептуальной рамки «сознание-поведение-среда», мы подразумеваем их единство в жизненном мире [Тощенко, 2015]. Мы рассмотрим уровни формирования символических границ, проинтерпретируем то, какими свойствами их наделяют повседневные акторы – социальные работники; обсудим способы осуществления «пограничной работы».
9 Период пандемии обострил проблемы опекаемых клиентов, в частности, среди получателей услуг из числа пожилых людей, а также детей и взрослых с опытом инвалидности, членов их семей, усложнил возникающие в этой практике дилеммы и запустил рефлексивную работу по реинтерпретации границ. В нашем исследовании социальные работники рассказывали нам о своем опыте проживания вызовов пандемии, делились своей рефлексией меняющегося порядка, представлениями о правилах, с которыми имели дело в повседневной практике оказания услуг. Все эти вызовы возникали в результате сдвига или разрыва символических границ, нередко они вели к нарушению целостности профессиональной идентичности, требуя «пограничной работы». Как же реагировали социальные работники на эти вызовы, как рефлексировали и что предпринимали? Дальнейшее обсуждение мы построим по типам вызовов и соответствующим ответным реакциям работников социальных служб.
10

  • Рост барьеров в отношениях с клиентами. Во время пандемии социальные работники, с одной стороны, испытывали стрессы, схожие с состоянием многих их клиентов, а с другой стороны, подвергались повышенным рискам. Некоторым сотрудникам социальных служб приходилось прерывать свою занятость, поскольку они сами оказывались на карантине по болезни, а также должны были выполнять обязанности по уходу за своими детьми или пожилыми родственниками.

    • 11 В период пандемии доверие клиентов к социальным работникам становилось хрупким. Страхи подпитывали недоверие, обвинения в адрес практиков. Ранее в их коммуникации, с одной стороны, отмечалась формальная грань между представителем социальной службы и клиентом, а с другой – эти контакты характеризовались как теплые и надежные. Клиенты нередко наделяли такие связи символическим значением родственных, семейных. В ситуации пандемии эти границы, выступающие одновременно соединяющими и разделяющими линиями отношений, становились ломкими и тонкими. Рост страхов и утрата доверия со стороны клиентов воплощались в барьерах при взаимодействии с социальными работниками.
    12 В нарративах высвечиваются эмоциональные переживания, панические состояния, обвинительные модальности, с которыми сталкивались работники: «…у этих бабушек началась паника: “Не приходите ко мне, ничего мне не приносите, ничего мне не давайте”, и негатив тоже был, потому что бабушка эта с утра поехала, допустим, в поликлинику, общалась там с пятью старушками в очереди, а потом заболела... Ну, пандемия, да? А потом: “Вот, меня заразили соцработники”. Вот, бывало такое» (И34СР). Нередко социальные работники испытывали двойную стигматизацию – не только их клиенты, но и их собственные семьи видели в них потенциальных разносчиков вируса.
    13 На эти вызовы система социальных служб реагировала несколькими способами. С увеличением числа нуждающихся и при скудеющих ресурсах работникам приходилось выделять наиболее уязвимых получателей услуг, т.е. проводить дополнительную дифференциацию. Кроме того, внедрялись технологии удаленной работы, а также был введен целый ряд ограничений, предпринимались усилия по безопасности сотрудников.
    14

    Виртуальные социальные услуги: пределы возможностей. В условиях карантина с его жесткими ограничениями возникали новые возможности коммуникации. Получатели услуг рассказывали о том, как они осваивали новые технологии. Некоторые преуспели в этом, иные продолжали пользоваться помощью социальных работников. Тем самым они раздвигали границы коммуникативного пространства, расширяли пределы своих возможностей. Например, многие получатели услуг впервые освоили портал «Госуслуги». Для этого вначале необходима была помощь и консультация социальных работников, цифровая грамотность постепенно росла: «…вроде как бы нормально, освоились, коды эти всякие отправляли» (И10М). Многие столь высоко оценили эти новые возможности, что видели «огромный плюс в том, что наступила пандемия» (И26М). Пусть и снизились возможности общения, но теперь людям с инвалидностью и родителям детей-инвалидов уже не нужно было ехать за справками по освидетельствованию, все можно было найти на портале «Госуслуги», получить необходимую документацию: «Возможно, было бы побольше контактов, если бы не ковид, а здесь – достаточно позвонить, продиктовать» (И8М).
    15 Развитие виртуальных технологий социального обслуживания способствовало основательному перерисованию символических границ, определяющих профессиональную идентичность практиков. Если раньше работники помогали своим подопечным заполнять бумаги, ходили вместе с ними или вместо них в офисы государственных услуг, то теперь должны были обучить своих клиентов пользоваться электронными сервисами. Однако виртуальная социальная работа имела целый ряд ограничений.
    16 То, что пандемия ознаменовала ускорение цифровизации социальной сферы, считается известным фактом. Однако переход на электронные системы коммуникации был неравномерным. Сама система социальных служб также должна была научиться пользоваться цифровыми технологиями, но произошло это не сразу и не везде. Цифровой разрыв характеризует неравенство в оснащенности социальных служб в различных регионах и населенных пунктах электронной техникой и технологиями, неодинаковой степени готовности к такому переходу среди разных категорий клиентов. В интервью упоминалось о трудностях, которые испытывали пожилые руководители и сотрудники, не имеющие опыта работы с онлайн-сервисами, мобильными приложениями. Дополнительное обучение по использованию онлайн-технологий проводилось, но далеко не во всех регионах, социальных службах.
    17 Аналогичные свидетельства можно найти в зарубежных публикациях о работе социальных служб, там многим социальным работникам тоже пришлось быстро осваивать и внедрять виртуальные социальные услуги на практике, несмотря на недостаточную подготовку людей и зачастую недоступность технологий [Aschcroft, 2022]. При этом практически сразу стало понятно, что не все виды услуг можно перенести в виртуальную реальность, например, психологические консультации, работа со сложными случаями внутрисемейных конфликтов, пренебрежения или жестокого обращения с детьми, насилия.
    18 В ряде организаций нам говорили об успехах: удалось укрепить свою базу, расширить объем и перечень услуг, внедрить новые услуги по коммуникации, активизации индивидов и сообществ. Среди них, например, – программа «Новые старшие», которая призвана через онлайн-технологии выявить, мотивировать и поддержать лидеров небольших, локальных сообществ старшего поколения.
    19 В ходе исследования мы услышали и рассказы о том, что виртуальные технологии могли наносить определенный вред как работникам, так и получателям услуг, и прежде всего тем, чья медиаграмотность невысока. Здесь речь шла о рисках киберпреступности, о вреде для зрения и физического самочувствия в целом ввиду резкого ограничения подвижности. Групповые чаты, в особенности широко используемые мессенджеры WhatsApp не могли гарантировать конфиденциальность. Нам рассказывали, что в групповые чаты клиентов могли включаться под псевдонимом администраторы социальных служб.
    20 Прямую социальную помощь нельзя было заменить онлайн-коммуникациями. Понимая это, сотрудники некоммерческих организаций продолжали аутрич-работу по доставке питания бездомным даже в условиях жестких ограничений, изолирующих социальных помощников от нуждающихся в период карантина. Социальные службы не смогли охватить всех нуждающихся, система не справлялась, и в это время большую роль сыграли негосударственные социальные сервисы, волонтерские выездные бригады, доставлявшие нуждающимся продукты питания и другие базовые услуги.
    21 Удаленная работа, представляя инновационные решения для некоторых услуг, не могла восполнить потребности в живом общении. По свидетельствам информантов, в периоды изоляции многие получатели услуг, особенно одиноко проживающие пожилые граждане, испытывали сильный стресс от изоляции. Родители детей с инвалидностью оказались без насущных занятий по развитию, реабилитационных услуг. Дети и взрослые с ментальными особенностями не могли одномоментно привыкнуть к новым правилам, они не узнавали и боялись специалистов в масках, не могли держаться на большой дистанции. Личные же встречи, в свою очередь, увеличивали риски как для работников, так и для клиентов, и опасения росли с обеих сторон.
    22 Новые риски контактной работы. Сотрудники социальных служб столкнулись с противоречиями. Требования обеспечения их безопасности выполнялись далеко не полностью: в социальных сервисах не хватало средств индивидуальной защиты. Потребности уязвимых групп в обеспечении самым необходимым быстро увеличивались, при этом контакты с клиентами становились невозможными. Социальные работники реагировали на эти вызовы в нескольких направлениях: во-первых, использовали требования режима изоляции для поиска способов максимально безопасного контакта, во-вторых, успокаивая своих подопечных и поощряя в них оптимизм, в-третьих, сокращая физическую дистанцию в обход новых регламентов. В интервью встречаются лейтмотивы опосредованной, пограничной коммуникации: общались «через дверь», «через пакет», «через дверную щёлку (или глазок)», «через конверт», «через дезинфекцию», «через обработку», «через камеру» (имеется в виду камера в ноутбуке или телефоне). Для многих клиентов мир стал полностью опосредован контактами с социальным работником. В пандемию, как никогда раньше, границы между социальным работником и клиентом, между жизненным пространством клиента и внешним миром стали материальными. Многие из упомянутых материальных границ существовали и раньше. Но в ситуации пандемии они стали прочнее и ощутимее.
    23 Материализация границ – это один из объективных смыслов дистанции и создания у клиентов ее субъективного восприятия как временного неудобства: «Я старалась, чтобы пандемии вообще не отражалось на их жизни… что это просто небольшие трудности. Нужно просто пережить. Поэтому я пока не могу зайти к вам на кухню. Или пройти в зал, как раньше… Главное – объяснять всё и улыбаться, сохранять спокойствие. Самое главное – поддержка и добрые, тёплые слова. Конечно, когда сняли ограничения, все стало получше. Бабушка могла передвигаться из комнаты в комнату, а я уже стояла в коридоре, то есть мы сохраняли дистанцию, но при этом могли нормально общаться» (И17СР). Комфортные прежде зоны жилого пространства наделялись новыми символическими свойствами, становясь промежуточными, непривычными и небезопасными. Усилиями социального работника человеческие отношения, наполняющие эти пограничные зоны, свою эмоциональную температуру не меняли: «Мои отношения с ними всегда тёплые. Пандемия не внесла изменения в эту сферу» (И17СР). Тем самым работники конструировали пространственно-временные границы образа пандемии у своих клиентов, помогая совладать со стрессом.
    24 Потребности в сокращении физических границ и ценность близости, в том числе и телесной, нередко росли в ответ на потребности людей, остро ощутивших одиночество в период изоляции: «Я стараюсь держать эмоционально ровные отношения с подопечными. У меня есть одна бабушка. Ей очень важны объятия. Когда я прихожу, она говорит: “Я тебя буду обнимать”. А пандемия лишает такой возможности. Но когда я приходила, она дотрагивалась [до меня] и говорила, что теперь хоть жить хочется. Но в пандемию приходилось обнимать только морально» (И17СР). Близость, в том числе и эмоциональная, и физическая, в некоторых случаях росла в ответ на потребности людей, остро ощутивших одиночество в период изоляции. Одновременно росли и риски.
    25 То, что пандемия повысила риски социальных работников, – известный во всем мире факт (см., напр.: [Ashcroft et al., 2021]). И в увеличении этих рисков играла роль возрастающая проницаемость границ между практиками и получателями услуг: «…у нее температура была под сорок, и сил у нее не было…. И когда я на следующий день пришла, я принесла ей бульон куриный, чтобы хотя бы она что-то поела, из дома. … И вызвала еще раз врача. [И потом] мне сообщили, что у нее тест положительный, что ее забирают в больницу» (И19СР). Хрупкий баланс потребностей клиента и безопасности работника в этом примере, как во многих других, характеризует повседневность социальной работы как сферу высокого риска в период пандемии.
    26 Противоречивость организационных нововведений. Интервью с руководителями социальных служб показывают высокую скорость технологизации процессов. В некоторых из них говорится о новых цепочках, алгоритмах, рецептах, порядках, схемах, «скриптах», новых регламентах, фиксируемых и тиражируемых технологиях, в том числе технологиях управления. Вместе с тем лидеры организаций упоминают о конфликтующих порядках: с одной стороны, ужесточаются нормативы, дистанции и границы, с другой стороны, работники и руководители организаций жертвуют своим личным временем, дистанцией, личным пространством. Те организации, которые открывали у себя горячую линию, часто работали в режиме 24/7, что не могло не вызвать эмоционального и физического выгорания сотрудников. Пик звонков, нередко с высоким эмоциональным накалом, часто приходился на вечернее и даже на ночное время.
    27 Работа в опасных условиях, сопряженная с увеличением нагрузки и необходимости адаптировать свои правила и иметь дело с нестабильным эмоциональным состоянием своих уязвимых клиентов, вела к повышенному риску профессионального выгорания и других форм стресса. Реагируя на растущие запросы своих подопечных, работники принимали на себя дополнительные риски, и, следовательно, должны были устанавливать границы ради безопасности и баланса в отношениях. Одни социальные работники четко следовали инструкциям и ограничивали рискованное взаимодействие, насколько это было возможно. Другие шли на всевозможные компромиссы и договоренности, нарушение правил.
    28 Практический опыт, чувство ответственности и эмпатия позволяли социальным работникам пересмотреть свои представления о жесткости организационных регламентов и раскрыть возможности более гибких правил, которые помогают сохранить и защитить человеческое достоинство тех людей, которые в этом нуждаются [Kapelj, 2022]. Ценность безопасности в пандемию осознавалась всеми, но с появлением новых запретов обнаруживались и обходные пути. Во многих случаях правила не были формализованы – соответствующие решения принимались на каждом уровне индивидуально. Пространственные метафоры в разговорах об отношениях в социальной работе переплетались с темпоральными, границы ощущались текучими, дистанции изменчивыми, но эти изменения были отрефлексированы.
    29 Выгорание и управление стрессом. В ситуации пандемии особенно важными стали задачи управления собственными эмоциями и забота о себе. Пандемическая социальная реальность работников социальных служб была пронизана высокой нагрузкой и стрессами, что нередко создавало риски выгорания для тех, кто трудился на передовой [Aschcroft, 2022]. Высокое напряжение как физического, так и эмоционального труда связано с высокой степенью неопределенности, свойственной такой работе [Chan et al., 2020].
    30 Социальные работники рассказывали в интервью о тех страхах, которые испытывали, рисках, которым подвергались, о своей низкой защищённости, о том, как они переживали выгорание и психотравмы из-за того, что вокруг них было много болезней и смертей. Острые переживания накладывались на физическое переутомление из-за и растущего дисбаланса жизни и работы. В некоторых ситуациях единственным решением становится выход из общения, закрытие и кристаллизация границ. Эти техники совладания с вызовами, нестандартными запросами получателей услуг, неуправляемыми и нестабильными в эмоциональном плане клиентами помогали работникам установить или реконструировать, усилить или нащупать границы внутри собственной жизни.
    31 Некоторые шли на жертвы, пренебрегая границами между личным и рабочим временем, пытаясь балансировать между рисками и безопасностью. Другие искали способы восстановления, сохранения себя, переключаясь на другие дела, проводя рефлексию своей практики: «Я перезагружаюсь, – рассказывает сотрудница КСЦОН. – Я себе дала слово домой приходить и не думать вот об этих ситуациях... Читаю, с ребенком много гуляю, а потом ночью просыпаюсь и пишу дневник [смеется]. … я со стороны как бы себя вижу тогда … и понимаю, что сделала так, что сделала не так» (И34СР).
    32 Еще одна информантка использует выражение «закрыться в своей раковине», но это ей удается с трудом, восстановление сил затруднено. Лавируя между функциями заботы в публичном и приватном пространствах своей жизни, она старается хотя бы на один день прятаться от всех: «Чтобы потом все хорошо, нормально было. Я могу рутинными домашними делами заниматься. Но не слушать, главное, ничего. Мне за неделю так хватает телефонных звонков подопечных, что я могу не брать трубку в выходные. Потом я к маме захожу, выслушаю, что там Мясников – этот доктор на Первом канале сказал. Приходится слушать, а мне иногда спрятаться [хочется]. А потом понедельник – расходишься как-то…» (И18СР). В нарративе звучит страдание, ощущается исчерпание сил.
    33 Здесь была бы уместна коллегиальная взаимопомощь, как, например, в Италии, где была запущена онлайн-инициатива групп взаимопомощи, с оказанием разнообразной поддержки: практической, организационной, методологической, этической, психологической [Cabiati, 2021]. В наших интервью есть свидетельства не только страхов и стигматизации, но и растущей эмпатии и взаимопонимания с получателями услуг в новой пандемической реальности. В ходе анализа выявился «поворот» к перерисовке границ личного и социального пространства, развитию новых солидарностей, новых форм поддержки и сплочения. Одна информантка энергично включилась, «буквально вклинилась в работу» по организации благотворительной помощи родителям детей с инвалидностью (И28М). Многие рассказывали о взаимообмене, взаимовыручке, например, соседи по очереди выходили в магазин, договариваясь сразу для всего этажа или даже нескольких квартир подъезда, чтобы минимизировать выходы из дома (И21СР).
    34 В доме у подопечных творческое отношение социальным работникам жизненно необходимо. Наши собеседники рассказывают об индивидуальном подходе, что помогает соблюдать баланс между и благополучием клиента, с одной стороны, и собственным благополучием – с другой: «С каждым надо знать, можно ли пошутить. Но и шутка должна быть в рамках. Даже есть различия в одежде. Я к кому-то могу в платье прийти, а к кому-то только в костюме построже плюс защитный халат. Есть у меня и бахилы, и шапочка, перчатки, маска» (И17СР). Этот сюжет со сменой образа, переодеванием – символический ресурс, позволяющий строить и укреплять отношения, достигать взаимопонимания.
    35 Справиться со своими задачами работникам помогает чувство юмора и эмоциональный раппорт с клиентами: «Я им постоянно говорю одну поговорку: “Главное до ста лет дожить, там будет проще” [смеется]. С одной стороны, они понимают, что это работа, а с другой – я стараюсь человечно относиться. А один мужчина просил, чтобы я нашла ему невесту. Ему, кстати, 90 лет. Я ему говорила, что мы не брачное агентство и этого сделать не сможем… Он тогда стал шутить, что я к нему тогда перееду жить. Говорит, вот закончится пандемия, вернешься к детям. А [сейчас] я тебя буду кормить, будет отдельная комната. А ты мне будешь рассказывать истории. Это все шуточки, конечно, были. Я ему сказала: “Ну что вы. У меня же дети”. А он мне: “Так я же у тебя самый главный (ребенок)”. Посмеялись, как говорится, и все» (И17СР). Обращение к юмору позволяет снижать стресс и совладать с неопределенностью, налаживать конструктивное взаимодействие с требовательными пожилыми людьми. Исследователи из Шотландии, рассмотрев, как этот прием использовался на практике в период пандемии, полагают, что надлежащее использование юмора может занять достойное место в профессиональных навыках социальных работников [Fograty, Elliot, 2020].
    36 Зарубежные специалисты также проявляли творческие приемы, например, ввиду закрытия офиса некоторые встречались с клиентами на открытом воздухе, где они могли поговорить лично о волнующих проблемах [Aschcroft, 2022]. Благодаря рефреймингу и переопределению символических границ работникам удавалось извлекать профессиональные уроки даже из самых тяжелых и травмирующих событий. Один из выводов исследования Международной федерации социальных работников касается гибкости: самим решать, следовать ли принятым национальным или организационным правилам, процедурам, рекомендациям или действовать на профессиональное усмотрение в таких стрессовых условиях, когда существующие правила кажутся неподходящими, запутанными или недостаточными [IFSW, 2020]. Главным остается созидание и поддержание доверительных и эмпатийных – пусть опосредованных средствами индивидуальной защиты, материальными барьерами и виртуальными технологиями – отношений с пользователями услуг.
    37 Выводы. В период пандемии социальные службы вводили новые ограничения, и с ростом регламентации деятельность этих сервисов стала дистанцироваться от граждан. Но в своей повседневной практике социальные работники вели эмоциональную работу, сближаясь с клиентами, создавали новые регламенты, причем эти символические границы подчас превращались в линии коммуникации в обход официальных границ.
    38 Пограничная работа выражалась в соблюдении регламентов или кристаллизации границ. Менее жесткие варианты состояли в частичном нарушении регламентов, поиске компромиссов и творческих подходах. Некоторые виды такой работы были связаны с эмоциональным переживанием, доставляя практикам страдания, моральную и физическую усталость. Переопределение и формирование новых границ стали частью их рабочей рутины, помогая справиться с неопределенностью. В этой новой социальной реальности актуализировались и стали более востребованными самоорганизация и различные формы сплочения. Одни обращались к творчеству и юмору для балансировки и гибкости границ, другие использовали возможность удалиться в свою нишу, лавируя между функциями заботы в публичном и приватном пространствах их жизненного мира. Рассмотренные механизмы рефлексивной и эмоциональной практической социальной работы показывают роль символических границ не только в углублении разрывов и различий, но и в развитии коммуникации и координации в условиях, созданных вызовами пандемии. Понимание того, как социальные работники разрабатывают и интерпретируют свои профессиональные границы, может повысить эффективность подготовки специалистов и деятельности социальных сервисов, способствуя минимизации вреда прежде всего для получателей услуг и для всех участников взаимодействия.

    Библиография

    1. Абрамов Р. Н., Ярская-Смирнова Е. Р. Ретроспектива российского и советского профессионализма в оптике критической экологии // Мир России: Социология, этнология. 2017. Т. 26. № 2. С. 103–127.

    2. Галкин К.А. Социальное исключение пожилых людей в сельской местности в период пандемии COVID-19 в Республике Карелия // Вестник Института социологии. 2021. Том 12. № 4. C. 193–210. DOI: 10.19181/vis.2021.12.4.760

    3. Николаев В.Г. Социология занятий и профессий Эверетта Хьюза: забытый интеллектуальный ресурс // Антропология профессий: границы занятости в эпоху нестабильности / Под ред. П. Романова, Е. Ярской-Смирновой. М.: Вариант, ЦСПГИ, 2012. C. 59–74.

    4. Романов П.В., Ярская-Смирнова Е.Р. Мир профессий: пересмотр аналитических перспектив // Социологические исследования. 2009. №8. C. 25–35.

    5. Тощенко Ж.Т. Социология жизни как концепция исследования социальной реальности // Философские науки. 2011. № 4. С. 26–43.

    6. Тощенко Ж.Т. Социология жизни как теоретическая концепция // Социологические исследования. 2015. № 1. С. 106–116.

    7. Ярская-Смирнова Е.Р., Романов П.В. Феноменология профессионализма: практическое знание в социальной работе // Человек. Сообщество. Управление. №2, 2006. C. 35–51.

    8. Ярская-Смирнова Е.Р., Ярская В.Н. Маломобильные горожане как получатели и субъекты социальной помощи в период пандемии COVID-19: по данным социологического опроса // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2021. № 63. С. 145–152. DOI: 10.17223/1998863Х/63/14.

    9. Abbott A. Boundaries of Social Work or Social Work of Boundaries? // The Social Service Review. 1995. No. 69(4). P. 545–562.

    10. Ashcroft R., Sur D., Greenblatt A., Donahue P. The Impact of the COVID-19 Pandemic on Social Workers at the Frontline: A Survey of Canadian Social Workers // The British Journal of Social Work. 2022. No. 52(3). P. 1724–1746.

    11. Cabiati E. Social workers helping each other during the COVID-19 pandemic: Online mutual support groups // International Social Work, 2021. No.64(5). P. 676–688. DOI: 10.1177/0020872820975447.

    12. Chan C.K., Vickers T., Barnard A. Meaning through caregiving: a qualitative study of the experiences of informal carers // The British Journal of Social Work. 2020. No.50(3). P. 682–700. DOI: 10.1093/bjsw/bcz039.

    13. Cooper F. Professional Boundaries in Social Work and Social Care: A Practical Guide to Understanding, Maintaining and Managing your Professional Boundaries. Jessica Kingsley Publishers, 2012.

    14. Fograty M., Elliot D.L. The Role of Humour in the Social Care Professions: An Exploratory Study // The British Journal of Social Work. 2020. Vol. 50. No. 3. P. 778–796. DOI: 10.1093/bjsw/bcz027.

    15. Golightley M., Holloway M. Social Work in the Time of the COVID-19 Pandemic: All in This Together? // British Journal of Social Work. 2020. No.50(3). P. 637–641. DOI: 10.1093/bjsw/bcaa036.

    16. Kapelj A. Professional Boundaries that Promote Dignity and Rights in Social Work Practice // Ethics and Social Welfare. 2022. URL: https://api.crossref.org/v1/works/https://doi.org/10.1080/17496535.2022.2033396. DOI: 10.1080/17496535.2022.2033396.

    17. Kingstone T., Campbell P., Andras A., Nixon K., Mallen Ch., Dikomitis L., the Q-COVID-19 Group. Exploring the Impact of the First Wave of COVID-19 on Social Work Practice: A Qualitative Study in England // The British Journal of Social Work. 2022. No. 52(4). P. 2043–2062. DOI: 10.1093/bjsw/bcab166.

    18. Lamont M., Molnár V. The Study of Boundaries in the Social Sciences // Annual Review of Sociology. 2002. No. 28. P. 167–195. DOI: 10.1146/annurev.soc.28.110601.141107.

    19. Llewellyn S. Boundary work: Costing and caring in the social services // Accounting, Organizations and Society. 1998. No.23(1). P. 23–47. DOI: 10.1016/S0361-3682(96)00036-0.

    20. O’Leary P., Tsui M.-S., Ruch G. The Boundaries of the Social Work Relationship Revisited: Towards a Connected, Inclusive and Dynamic Conceptualisation // British Journal of Social Work. 2012. No.43(1). P. 135–153. DOI: 10.1093/bjsw/bcr181.

    21. Oliver C. Social Workers as Boundary Spanners: Reframing our Professional Identity for Interprofessional Practice // Social Work Education. 2013. No. 32(6). P. 773–784. DOI: 10.1080/02615479.2013.765401.

    22. Pfister S.M. Despite social scientists increasingly achieving media presence when it comes to the secondary effects of the Corona crisis, both the crisis management and the public discourse on the Corona pandemic itself are still dominated by bio-medical perspectives // European Sociologist. 2020. No. 45 (1) Pandemic (im)Possibilities. URL: https://www.europeansociology.org/european-sociologist/issue/45/discussion/f172f619-bb73-4d07-a6c5-8c31cc6dec83.

    23. Ratzon A., Farhi M., Ratzon N., Adini B. Resilience at Work, Burnout, Secondary Trauma, and Compassion Satisfaction of Social Workers Amidst the COVID-19 Pandemic // International Journal of Environmental Research and Public Health. 2022. No. 19. P. 1–14. DOI: 10.3390/ijerph19095500.

    24. Reamer F.G. Boundary Issues in Social Work: Managing Dual Relationships // Social Work. 2003. No. 48 (1). P. 121–133. DOI: 10.1093/sw/48.1.121.

    25. Rutter N., Banks S. Rethinking Rights, Responsibilities and Risks: Ethical Challenges for UK Social Workers during Covid-19, Birmingham, BASW. 2021.

    26. Trimberger G.E. An Exploration of the Development of Professional Boundaries // Journal of Social Work Values and Ethics. 2012. No. 9 (2). P. 68–75.

    27. Zeira A., Rosen A. Unraveling "tacit knowledge": What social workers do and why they do it // Social Service Review. 2000. No. 74(1). P. 103–123.

    Комментарии

    Сообщения не найдены

    Написать отзыв
    Перевести