Серия работ Д.А. Давыдова [Давыдов, 2021а; 2021б], в которых автор ставит проблему генезиса посткапиталистических отношений в современном обществе, посвящена одной из наиболее актуальных проблем современности. Автор показывает, что социум XXI в. и человек этого социума по ряду параметров существенно отличны от того, что принято определять как отличительные черты рыночной экономики и капиталистического общества. В этой связи Д.А. Давыдов указывает, прежде всего, на изменения, обусловленные развитием информационных технологий, в частности, Интернета и социальных сетей. Им рассматриваются процессы, которые происходят во всех странах мира, хотя автор апеллирует в основном к западным примерам. В качестве наиболее важных им выделяются изменения в ценностях и мотивации человека: индивид XXI в. стремится не столько к максимизации потребления товаров и услуг, денежного дохода, накоплению капитала, сколько к общественному признанию и самореализации, в результате чего формируется «новый господствующий слой» – персоналиат [Давыдов, 2021а: 85; 2021б: 124–184]. Хотя роль рыночно-капиталистических стимулов для большинства граждан мира еще остается доминирующей, с выдвинутым Д.А. Давыдовым положением отчасти можно согласиться. Отчасти верно и его утверждение, что «происходит формирование своеобразного общества “всеобщей само-реализации”, в котором каждому отводится свое место в новой социальной иерархии и где на вершине находятся мегапопулярные “лидеры мнений”» [Давыдов, 2021а: 87].

В то же время Д.А. Давыдов оставляет в стороне широкий круг общественных отношений, равно как и ценностей индивидов, которые лежат в совершенно иной плоскости, развиваются уже много десятилетий и доказали свою перспективность и эффективность. Примером таких отношений и ценностей служит, прежде всего, КНР, но развиваются они и в других странах Востока (например, во Вьетнаме). Эти отношения и ценности в названных странах, прежде всего, в Китае, прямо называют социалистическими¹. Эти отношения возникают (как подчиненные капиталу) и в странах «ядра» (США, ЕС и др.), но там они, как правило, квалифицируются как модификации демократической рыночной системы и частной собственности, компенсирующие «провалы рынка». Элементами этой системы отношений являются, прежде всего, общественный сектор в экономике, планирование социально-экономического развития, снижение социального неравенства за счет частичного перераспределения прибыли и ренты в пользу беднейших слоев общества, бесплатность и общедоступность базовых ресурсов развития (в таких сферах как образование, здравоохранение и др.), широкое распространение коллективистских ценностей, господство социалистических идей в культуре и идеологии.

Следует ли считать эти отношения социалистическими, или их можно отнести к модификациям капитализма, а ростки посткапитализма искать в совершенно других сферах? Последнее, в частности, предпринимает в своих работах Д.А. Давыдов. Дав критику СССР как разновидности капиталистической формации [Давыдов, 2021б: 76], Д.А. Давыдов стремится обойти проблему социализма как новой экономической, социальной, политической и культурной реальности не только XX в., но и XXI в., что представляется неправомерным. Считая, что «реальный социализм» отличался от капитализма лишь политико-правовым оформлением отношений эксплуатации [Давыдов, 2021б: 75], он игнорирует реальные новые – социалистические – общественные отношения, которые рождались в СССР, существуют в настоящее время в виде элементов в капиталистических системах и активно развиваются сегодня. Последнее мы и постараемся показать ниже, обращаясь в первую очередь к практикам современной КНР.

Предварительно отметим, что термин «посткапитализм» используется давно [Drucker, 1993], но преимущественно авторами, принадлежащими к тем или иным направлениям западной общественной науки. Во всем остальном интеллектуальном пространстве, включая достижения общественной науки Китая и многих других не-западных стран, категория «социализм» активно и конструктивно используется для обозначения общества, идущего на смену рынку и капиталу, а термин «посткапитализм» встречается гораздо реже. На наш взгляд, нельзя объяснять отмеченные различия в обозначении социальных явлений только лишь нередким в общественных науках «спором о понятиях». Проблема касается того, насколько глубоко готовы исследователи характеризовать новые социально-политические и социально-экономические феномены, обозначаемые соответствующими понятиями. В этой связи возникает ряд вопросов.

1) Можно ли феномены, которые исследует Д.А. Давыдов, рассматривать как именно социалистические, а не просто «посткапиталистические»?

2) Насколько оправданно при исследовании темы «посткапитализма» <em>не</em> обращаться к детальному исследованию процессов, происходящих в странах, которые презентуют себя как идущих по пути социализма (прежде всего, к опыту КНР)?

3) Только ли выделенные в статье Д.А. Давыдова феномены являются<em> </em>свидетельствами того, что внутри капиталистического способа производства развиваются качественно новые отношения и ценности?

Некоторые аспекты этих трех проблем рассмотрены А.В. Бузгалиным, А.И. Колгановым и Н.Г. Яковлевой, чьи статьи публикуются в данном номере «Социологических исследований». Поэтому ниже мы выделим только аспекты, непосредственно связанные с опытом Китая.

Наш ответ на первый вопрос будет диалектически двойственным.

С одной стороны, мы не принимаем характерное для многих авторов и присущее концепции Д.А. Давыдова отождествление реально существующих социалистических трендов с капитализмом. Систематическая критика тезиса о советской системе как разновидности то ли капитализма, то ли даже азиатского способа производства уже дана во многих работах (см., например, [СССР. Незавершенный проект, 2013]). Ограничимся только одним аргументом, важным для последующего изложения: наибольшие успехи Советского Союза были достигнуты именно там, где в наименьшей степени присутствовали рыночно-капиталистические начала: в науке, образовании, культуре, здравоохранении, занятости и т.п. Именно здесь – в пространстве пострыночных и посткапиталистических отношений, рассматривавшихся учеными СССР как специфически социалистические (или даже общекоммунистические), – был совершен качественный скачок от неграмотности и продолжительности жизни менее 50 лет подавляющего большинства населения в начале 1920-х гг. до уровня наиболее развитых стран по этим показателям к 1960м гг. Именно здесь наблюдаются, как мы покажем ниже, важнейшие достижения в Китае (а также в тех странах «ядра», где развивается социальная модель капитализма). Именно здесь рождается <em>система</em>² качественно отличных от рынка и капитала объективных общественных отношений и формируемых ими новых ценностей. Их можно назвать как угодно, но для их обозначения не случайно уже столетие устойчиво используется имя «социалистические».

С другой стороны, Д.А. Давыдов прав в том, что ростки посткапитализма развиваются как <em>дополнение</em> капитализма [Давыдов, 2021б]. Этот тезис не нов, о развитии элементов нового общества внутри капитализма марксисты пишут уже более ста лет. Здесь, однако, важен акцент: капитализм развивает ростки <em>нового типа</em> отношений и ценностей, но капиталистически их модифицирует.

Ответ на второй вопрос будет более однозначным.

Исследование отношений и ценностей, идущих на смену капитализму, будет, как минимум, неполным, если оно не будет включать в свой предмет все те процессы, что происходят в ряде стран, идущих по иному пути, нежели США, страны Европейского Союза и другие капиталистические страны. Рассматривая пример Китая, мы можем зафиксировать, что здесь развивается систем отношений, которые в этих странах квалифицируют именно как социалистические.

Это, во-первых, отношения планирования, в том числе – долгосрочные программы. Именно они позволили Китаю, в частности, догнать наиболее развитые страны в ряде высокотехнологичных сфер, находящихся в КНР в общественной собственности и развивающихся темпами в среднем в 2 раза выше, чем в странах «ядра». Так, в настоящее время КНР в области развития скоростных железных дорог³ догнал или даже опережает США, и эти результаты обеспечены именно за счет реализации долгосрочной экономической политики, ориентированной на общенациональные интересы, осуществляемой при большой поддержке государства⁴.

Во-вторых, общественный сектор КНР ориентирован на решение в первую очередь именно общенациональных задач, в частности, социальных и экологических проблем⁵. По темпам развития образования и здравоохранения в общественном секторе Китай опережает страны «ядра» на протяжении многих лет, по численности педагогов и врачей на душу населения Китай приблизился к высоким мировым стандартам, несмотря на низкий стартовый уровень. Средняя ожидаемая продолжительность жизни в Китае за десятилетия политики реформ выросла с 67,8 лет в 1981 г. до 76,34 лет в 2015 г.⁶ (примерно как в США). Успехи Китая в обеспечении высокого уровня образования проявляются, в частности, и в лидирующих позициях страны в международном рейтинге школьников по результатам PISA⁷. Это достижение является очень важным, поскольку именно уровень базового среднего образования закладывает основы, чтобы полнее реализовать человеческий потенциал на дальнейших ступенях образования. Перечень подобных показателей можно продолжить, но мы уже ранее писали о социальных достижениях Китая [Чэнь, 2019; 40 лет, 2020].

Добавим и то, что в Китае устойчиво воспроизводятся коллективистские ценности и социалистическая идеология. Последнее в контексте идей Д.А. Давыдова особенно важно: граждане Китая имеют свои индивидуальные интересы и ценности (в том числе ориентированные на рыночные параметры и признание в социальных сетях), но личностное развитие в этой стране активно идет по иной, нежели в США, траектории. Это различие можно наглядно проследить, если сравнить присущие этим странам модели так называемой «национальной мечты», в которых выражаются общенациональные долгосрочные ориентиры и ценности. В китайской мечте можно выделить четыре основные цели: возрождение нации, всеобщее процветание, демократия и счастье народа⁸, тогда как в американской мечте акцентируются персональная свобода, личный успех, социальная и экономическая мобильность (подробнее см.: [Pena, 2015; Seven Main Differences, 2013]). Одним из свидетельств того, что китайские граждане поддерживают и идеалы «китайской мечты», и в целом курс страны, реализуемый государством, является то, что, по данным опроса Ipsos Public Affairs survey, 87% граждан разделяют мнение, что страна развивается в правильном направлении, тогда как, например, в Канаде этот показатель составляет 58%, а в США – 43%⁹.

Безусловно, новые социалистические отношения и ценности сочетаются в КНР с ценностями и мотивами рынка. Роль частных предприятий в развитии Китая и специфика согласования целей этого сектора с общегосударственными задачами в рамках реализации «социализма с китайской спецификой» – отдельная большая и важная тема, здесь мы обозначим лишь несколько важных положений в связи с этим. Нередко высокую роль частных предприятий интерпретируют как свидетельство преимущественно рыночной направленности китайской экономики. Но чтобы сделать заключение о направленности общественной системы, следует анализировать не только долю совокупного продукта, которая приходится на такие предприятия, но и то, каким образом осуществляется деятельность последних. Факты свидетельствуют, что в Китае эти условия существенно отличаются от принятых в странах с капиталистической экономикой, поскольку порядок взаимодействия государства и Компартии Китая с частными предприятиями воплощает принципы социализма с китайской спецификой. Это – не поглощение и проникновение партии в частные предприятия, а взаимовыгодные отношения. Так, анализ данных девятого Национального обследования частных предприятий показывает, что частные предприятия, которые имеют ячейки КПК или же члены КПК входят в состав их владельцев, более активно занимаются расширением производства и демонстрируют долгосрочный рост [Ma, He, 2018]. Через механизмы участия в деятельности частных предприятий КПК контролирует, таким образом, ориентацию последних на реализацию общегосударственных целей и задач.

Долгосрочные показатели социально-экономического и технологического развития демонстрируют, что такое развитие под контролем государства и КПК, которое осуществляется в Китае, обеспечивает более устойчивые экономические и социальные результаты по сравнению со многими более развитыми западными странами с капиталистической экономикой. При этом КПК осуществляет достаточно жесткий контроль, чтобы деятельность не только государственных, но и частных предприятий не противоречила общегосударственным интересам, а крупный бизнес не мог оказывать такое влияние, которое расходилось бы с общегосударственными интересами. Все это является проявлением <em>некапиталистических </em>отношений, которые в Китае расцениваются как элементы социализма с китайской спецификой.

Конечно, наряду с успехами в КНР существуют и определенные противоречия. Руководство Китая и китайские ученые не игнорируют эти противоречия, а ищут пути их разрешения.

Развивающиеся в КНР социалистические отношения и ценности характерны не только для стран, прямо ставящих задачи движения по социалистической траектории. Ростки этих же отношений (общественный сектор в образовании и здравоохранение и т.п.) присутствуют в большей или меньшей степени и в странах, сохраняющих капиталистическую систему, которые вынуждены использовать «ростки социализма» для укрепления экономики и снижения социальных противоречий. И в Китае, и в странах капиталистического «ядра» при этом формируются ростки описанных выше отношений, именно они несут в себе потенциал, который на Западе называют потскапиталистическим, а мы квалифицируем (как и многие другие ученые Китая, Вьетнама и др.) как социалистический. И это ответ на третий из поставленных нами вопросов: именно данные отношения, отнюдь не только рождающиеся вследствие развития Интернета и сетей ценности признания и престижа, описываемые Д.А. Давыдовым, есть важнейшие феномены рождающегося нового мира.

Сказанное позволяет сделать вывод, что поднятые в статье Д. А. Давыдова проблемы, несомненно, актуальны. Он справедливо указывает на ряд ростков посткапиталистических ценностей и мотивов поведения человека. Но при этом в стороне остаются важнейшие новые отношения, которые развиваются как не просто посткапиталистические, но как социалистические. Включение этих объектов в исследование данной проблематики, на наш взгляд, могло бы стать важным компонентом решения рассматриваемой проблемы.