В данном докладе профессор О. Шпанн¹ описывает кризис в политической экономии, его внутренние причины, его характер, показывает нам путь его преодоления. Происхождение кризиса следует искать в том, что механистично-каузальный и индивидуально-атомистический характер, до сих пор присущий политической экономии, оказался неверным и бесплодным. В этом смысле кризис, имеющий здесь место, является лишь одной из форм нынешнего общего кризиса гуманитарных наук. Все они сделали ошибку, взяв структуру естествознания в качестве образца для своей собственной структуры. Результатом для всех стало отсутствие какого-либо прогресса во всем этом направлении. Отсюда и реакция против материалистической, механистической, каузальной, количественной, безбожной и «свободной от ценностей» науки, свидетелями которой мы сейчас являемся. Данная реакция выражается в философии в форме развития неокантианских, неоаристотелевских и других неопозитивистских школ; в психологии – в защитной реакции против бихевиористских и механистических теорий; в социологии – в том, что были дискредитированы натуралистические теории Конта и Спенсера и т.д. Аналогичное явление наблюдается в экономической науке. Она во всех основных отраслях – в неоклассическом направлении, в математической школе, в теории предельной полезности², в марксистском учении, в исторической школе – придерживалась лишь одной точки зрения о том, что она должна быть механистично-каузальной и, следовательно, количественной наукой, как, например, физика и химия. Однако гуманитарные науки как по своей структуре, так и в принципе полностью отличаются от физико-химических наук, а их принципы и категории не могут быть в ней использованы. «Раньше желали знания без бога и без добродетели. Но такого знания в духовных и общественных предметах не бывает». Естественнонаучные основоположения не могут быть применены к исследованию экономических феноменов. «Экономическое учение – не наука о внешних материальных благах…, не теория предпринимательского дела (Geschäftigkeit), а теория жизни».

После того, как профессор Шпанн таким вот образом показал природу кризиса и его причины, он предлагает путь возможного преодоления кризиса. Это должно происходить посредством усвоения его универсалистского понимания системы (Systemgedanken) и, в частности, исключения каузальных, механистических, индивидуалистических, материалистических, количественных, свободных от ценностей и безбожных принципов, на которых до сих пор пытались строить политэкономию. Вместо этого должны действовать принципы универсализма, а именно: принципы целостности (вместо атомизма) с их спутниками: порядком вычленения (Ausgliederungsordnung), достижительности, приоритета, оценкой целесообразности и этической оценкой. «Экономика представляет собой здание, то есть нечто целостное, отдельные части которого существуют в нем лишь как составные части». Однако индивидуализм и универсализм в системном подходе несовместимы, политическая экономия должна выбрать один их них.

«Индивидуализм приводит к либерализму, либерализм ведет к капитализму, капитализм ведет к марксизму, марксизм ведет к большевизму. Это один путь. Другой путь – это универсализм. Универсалистское понимание экономики и общества означает отказ от механистического и обоснование осмысленно-целостностного подхода (sinnvoll-ganzheitliche Betrachtung)».

По мнению рецензента, доклад профессора Шпанна является действительно свежим, богатым мыслями и увлекательным. Его критика многих недостатков индивидуалистических, натуралистических, количественных и механистических принципов в гуманитарных науках с показом того, как они применялись, представляется в значительной мере верной. Его анализ неприемлемости значительного числа этих категорий в гуманитарных науках является, по большей части, логичным; а некоторые принципы универсализма, которые он поддерживает, не следует отвергать. Короче говоря, доклад заслуживает внимательного изучения, в частности, ярыми приверженцами механистического, материалистического, количественного и бихевиористского понимания гуманитарных наук.

Признав это, одновременно хотелось бы выразить опасение, что Шпанн в своей критике заходит слишком далеко и потому впадает в другую крайность. На некоторые слабые места его универсализма указано в обсуждениях доклада Ф. Оппенгеймером³, К. Ландауэром⁴, В. Зомбартом. Само собой разумеется, невозможно в коротком обсуждении подробно рассмотреть все пункты теории, разработанной Шпанном. Я хотел бы лишь кратко (и догматично) назвать те пункты, доказательность которых мне представляется недостаточной.

Во-первых, если принципы каузальности (или функционального отношения) для исследования социальных и экономических феноменов представляются недостаточными, то они все-таки применимы и незаменимы в научном исследовании целого ряда таких феноменов. Шпанн, несомненно, заходит слишком далеко, когда он полностью исключает их.

Во-вторых, если даже одни социальные и экономические феномены не могут быть исследованы количественными методами, то другие, напротив, уже исследованы именно так и могут быть исследованы так и дальше. Шпанн, как мне кажется, впадает здесь в крайность, противоположную радикальным «количественникам», считающим, что все социальные феномены могут быть исследованы количественно и что лишь количественное исследование «по-настоящему научное».

В-третьих, требование Шпанна о том, что научное исследование социальных и экономических феноменов должно одновременно содержать их этическую оценку, представляется мне неприемлемым. Верно, что каждое научное суждение имеет значимость (Geltung), даже если речь идет лишь о категории «ценности», «правильности» или «нормы». Однако логическая и научная значимость, правильность или норма очень отличаются от этической. Констатации типа «2+2=4»; закон всемирного тяготения Ньютона; «Ленин умер в 1924 г.» либо: «все люди смертны», «Сократ – человек, следовательно, он смертен»; «в известных рамках психосоциальная изоляция повышает количество самоубийств»: эти и тысячи других подобных суждений сохраняют научную верность и научную и логическую значимость, хотя у нет никакого этического значения. И наоборот, у требований типа «Люди должны любить друг друга»; «Социальное неравенство должно быть устранено» есть, пожалуй, этическое, но никак не научное значение, потому что они не дают нам объяснения того, как дело обстоит в реальности, как оно обстояло прежде или как будет обстоять в будущем (cм. об этом мою статью «Sociology and Ethics» в «Social Sciences and their Interrelations», Бостон, 1926⁵). Так же, как эстетическая значимость и правильность отличаются от значимости и ценности в логико-научном и моральном смысле (нет «научной и ненаучной поэзии»), этическая значимость совершенно отличается от логико-научной. Поэтому желающий внести этические оценки в научное исследование отождествляет совершенно разные вещи и тем самым несправедливо относится как к научным, так и к моральным ценностям. Жизнь является гораздо более широким понятием, чем наука, и включает другие важные ценности: Бога, добродетель, религию, красоту и другие ненаучные ценности. Однако это не говорит о том, что в науку следует внести этические ценности, либо, к примеру, что поэзию следует сделать «научной». Тогда она перестала бы быть поэзией, так и не став наукой. Морализирующую науку тоже больше не следовало бы считать наукой.

В-четвертых, Шпанн считает принцип индивидуализма и атомизма гораздо более пагубным, нежели на самом деле. По-моему, к исследованию социальных феноменов следует подходить как с «индивидуалистской», так и с «универсалистской» или «групповой» точки зрения, и одна не обязательно должна противоречить другой. Какой из подходов лучше, полностью зависит от того, как, в какой области и при каких особых условиях проводится исследование. Платон, Аристотель и многие другие великие мыслители подходят к проблемам с обеих сторон и рассматривают одну точку зрения как дополнение к другой. Мне также кажется, что они в научном и логическом отношении были более правы, чем радикальные приверженцы «индивидуалистического» или «группового» исследования социальных феноменов. Фактом является то, что и та и другая точка зрения внесли ценный вклад в социальные науки, и что обе отмечены в истории наук. Таким образом, у нас нет серьезного основания отклонять какую-либо из них.

В-пятых, некоторые второстепенные предметные констатации Шпанна не лишены недостатков. Например, его изображение «отказа» от социальных наук, устанавливающих причинно-следственные связи, явно преувеличено, потому что они ни в коей мере не мертвы, а в высшей степени живы, несмотря на передержки и недоразумения, допускаемые здесь разными исследователями. Если Шпанн утверждает, что в эпоху Просвещения в социальных науках преобладали атомистические, индивидуалистические и механистические принципы, то это просто не соответствует фактам. Достаточно лишь указать на такие имена, как Э. Бёрк, Ж. де Местр, де Бональд⁶, на большинство органических теорий общества и на теорию самого О. Конта, которого Шпанн так сильно критикует, кроме того, на теории таких социологов, как Дюркгейм, и еще многих других, чтобы убедиться в том, что созданная Шпанном картина не соответствует действительности. Более того, весьма критикуемый Конт с его позитивизмом, выраженным в его «Позитивной политике»⁷, на самом деле в своих ведущих основоположениях почти совпадает с универсализмом Шпанна. Конт, как и Шпанн, универсалист, оба они антииндивидуалисты; оба рассматривают общество и его членов как целостность, вносят в науку этические оценки, являются религиозными и т.д. Это означает, что диагноз Шпанна в отношении причин сегодняшнего кризиса в политической экономии и в социальных науках в научном отношении нельзя считать верным.

Однако эта критика не мешает мне еще раз подчеркнуть, что обсуждаемый здесь доклад известного венского экономиста, социолога и философа следует признать богатым идеями, интересным, ценным и увлекательным сочинением, которое во многих отношениях поучительно и заслуживает поддержки.

Перевод с немецкого Н.A. Головина